ЛИМОН
ЛИМОН читать книгу онлайн
Кадзии Мотодзиро (1901–1932), писатель, автор двух десятков коротких автобиографических рассказов и нескольких десятков ученических зарисовок. Одним из первых критиков, оценивших по достоинству прозу Кадзии, был мэтр японской литературы Кавабата Ясунари, познакомившийся с ним в 1927 году. Широкое признание пришло к Кадзии только после смерти. Единственной книгой, опубликованной при жизни писателя, умершего от туберкулеза в тридцать один год, стала антология рассказов под названием «Лимон» (1931 г.). Исследователи называют этого писателя представителем жанра эго-беллетристики («ватакуси-еёсэцу»).
В сборник вошли рассказы:
Лимон
В городе у замка
Слякоть
На дороге
Цветы каштана
Минувшее
После снега
Картина его души
Вознесение К
Зимнее солнце
Горняя лазурь
Рассказ о сточной трубе
Инструментальная иллюзия
Зимние мухи
Чувство на вершине
Под сенью сакуры
Ласка
Эмаки во тьме
Случка
Беспечный больной
На русском языке публикуется впервые.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
6. Дождь
Август подошёл к концу.
Завтра Нобуко возвращается в город, где будет жить в школьном пансионе. Ранка на её пальце зажила, поэтому по наставлению матери вместе с одним из соседей она отправилась поклониться божеству Тэнри. Этот человек во всей округе слыл самым ревностным верующим.
— А где бирка? — спросил зять, связывая вещи Нобуко в узел.
— Что же ты ворон считаешь? — поддразнил он Нобуко сердитым голосом, а Нобуко рассмеялась и пошла на поиски.
— Нигде нет, — сказала она вернувшись.
— Может, сделать из старых манжет… — предложил Такаси.
— Нет, где-то их было полным-полно. Ты смотрела в выдвижных ящиках? — спросил зять. Нобуко сказала, что смотрела.
— Скорее всего, Кацуко их вновь туда припрятала. Пойди, взгляни, — сказал он, рассмеявшись. Кацуко то и дело подбирала какой-нибудь хлам и прятала в своём ящике.
— Бирка здесь, — сказала бабушка и, улыбаясь, подала бирку, показывая, как надо искать.
— Что бы мы делали, если бы не было бабушки, — с нежностью сказал зять.
Вечером бабушка готовила бобы.
— Такаси-сан, не попробуете ли? — спросила она, пододвигая к нему печеные бобы.
— Нобуко возьмет бобы с собой. Сколько бы ни взяла, всё сразу же съест дочиста…
Слушая её, Такаси жевал бобы, как вдруг снаружи послышались шаги, и вошла Нобуко.
— Ну что, взяла?
— Да, стоит возле задних дверей.
— Дождь может пойти, лучше внести в дом.
— В доме и оставила.
— А тётушка Ёсиминэ-сан интересовалась, уеду я завтра или нет, — сказала Нобуко и запнулась на полуслове.
— Уедешь? — переспросила её мать.
Тётушка Ёсиминэ-сан сказала: «И когда изволите уехать? Завтра?» и Нобуко, сразу не сообразив, что ответить, ответила: «Да, завтра изволю уехать». Мать и Такаси рассмеялись, а Нобуко слегка покраснела.
Она взяла напрокат детскую коляску.
— Завтра встанем пораньше, погрузим багаж на коляску и отвезём на станцию, — объяснила мать Нобуко.
«Не очень удобно», — подумал Такаси.
— А Кацуко тоже пойдёт с нами? — спросила Нобуко.
— Говорит, что пойдёт, поэтому сегодня уже легла спать, — ответила ей мать.
Он подумал, что везти багаж в такую рань неудобно: ведь было бы гораздо лучше купить билет сегодня вечером и заранее отвезти багаж.
— Может быть, я отвезу прямо сейчас? — предложил он.
Во-первых, так подсказывало ему воспитание, а во-вторых, ему хотелось произвести впечатление на юную Нобуко. Однако и мать, и Нобуко в один голос сказали: «Нет, нет, не беспокойтесь», — и он не стал настаивать.
Летним утром, чуть свет мать и дочь с племянницей выходят из дому и отправляются на станцию: одна толкает коляску, другая, одетая с особой тщательностью по случаю поездки, ведёт за руку девочку… Он попытался нарисовать в своём воображении такую картину, получилось красиво.
«Каждая из них в душе предвкушает радость предстоящей прогулки», — подумал он и ощутил, как хорошо у него стало на сердце.
Той ночью он опять никак не мог уснуть.
Дождь зарядил в полночь, но затем прекратился. В ожидании следующего дождя он задремал.
Через некоторое время он услышал, как издалека вновь приближается дождь.
Стрекот насекомых сменился шумом дождя. Через некоторое время он вновь стал двигаться в сторону города.
Такаси отдёрнул москитную сетку, поднялся с постели и отодвинул одну ставню.
На замковых развалинах горел фонарь. Листва, отполированная дождём, при свете фонаря искрилась, словно рыбья чешуя на солнце.
Вновь пошёл дождь. Он сел на порог и подставил ноги под холодные струи.
В одном из домов напротив открылась дверь, и молодая женщина в ночном кимоно вышла откачивать воду насосом.
Дождь усилился, водосточная труба, булькая, поглощала воду.
Он увидел, как белая кошка бежит под навесом соседнего дома.
Кимоно Нобуко так и висело под дождём на шесте для сушки белья. Это было будничное кимоно с узкими рукавами, в котором он привык видеть ее дома. Оттого, наверное, ему и казалось, что силуэт висящей одежды похож на фигурку Нобуко.
Ещё одна дождевая туча ушла в сторону города. Вдалеке раздались звуки.
«Тин, тин».
«Тин, тин».
Стрекот каких-то насекомых, напоминавший удар твердого металла о яшму, смешался с пеньем сверчков.
Он чувствовал, что у него ещё горит лоб, и ждал приближение дождя, уже миновавшего замок.
СЛЯКОТЬ
1
В этот день из дома пришел денежный перевод. Я решил отправиться в Хонго [43] и обменять чек на деньги.
При мысли о том, чтобы выйти из дома, когда в моем пригороде после снегопада такая слякоть на дорогах, становилось тоскливо, но этих денег я ждал, поэтому выйти пришлось.
Всё, что я так старательно пытался написать в последнее время, никуда не годилось. Но не столько сама неудача, сколько странный болезненный характер этой неудачи дурно повлиял на все последующие дни. Мне было необходимо хоть как-то изменить настроение, но с тех пор, как закончились деньги, я даже не выходил на улицу. Наконец из дома прислали деньги. Что-то мне не понравилось в том переводе, и я отослал его обратно (на душе стало еще противнее), а потом опять стал ждать. Прошло дня четыре. И вот пришел второй перевод.
С того дня, как я отложил рукопись в сторону, должно быть, прошло уже больше недели. За это время я лишился жизненных сил и потерял равновесие. Как я уже говорил, неудача была пропитана чем-то болезненным. Мне вроде бы и хотелось писать, я продумывал фразы в голове, но стоило мне только сесть за работу, как я не мог вспомнить ни слова. Я не мог даже перечитывать и редактировать уже написанное. Я спрашивал себя, как лучше написать, но никак не мог вспомнить, в каком настроении я придумывал тот или иной фрагмент. Я смутно чувствовал, что продолжать в таком духе дальше нельзя, но не мог решительно остановиться. Не мог и не останавливался.
Как и следовало ожидать, мне стало совсем плохо после того, как я бросил писать. Я сидел без дела. Эта бездеятельность была еще более странной, чем мое обычное состояние. Когда увядает цветок, вода в вазе начинает тухнуть, и это очень противно, но охватывает такое нежелание с этим возиться, что оставляешь все как есть. Чем больше смотришь на вазу, тем противнее становится. Но это ощущение никак не превращается в желание устранить его причину. Такое настроение сложно назвать меланхолией, потому что в нем есть нечто, что тебе нравится. И тебе остается лишь вдыхать запах собственной бездеятельности.
За что бы я ни брался, все бросал на полпути. Стоило мне опомниться и вернуться к тому месту, на котором я остановился, как моя натура, уже вкусившая бездеятельности, вновь начинала явно стремиться к ней. За что бы я ни брался, ничего не доводил до конца. И чем дальше, тем больше линия моей жизни превращалась в череду недоделок. Я никак не мог выбраться из болотной мути, движение в которой было невозможно. На дне болота словно бурлил какой-то газ. До чего же противная фантазия. Она захватила меня неожиданно, будто горе случилось у моих родных или меня предали друзья.
В ту пору было много пожаров. Я частенько гулял в поле по соседству с домом. Однажды увидел, как начали строительство нового дома. Повсюду на земле валялась стружка. Я машинально стряхнул пепел от сигареты на стружку, а заметив это, испугался. Одна мысль прочно засела у меня в голове. Неподалеку произошло два пожара, и меня вдруг стало охватывать сильное, связывающее по рукам и ногам беспокойство. А вдруг мне скажут: «А, это ведь ты гулял там!», «Это ведь был пепел твоей сигареты», и я не смогу сказать ни слова в свое оправдание. Всякий раз, когда я видел почтальона с телеграммами, на душе скребли кошки. Я обессилел от своих фантазий и чувствовал себя несчастным. Из-за таких пустяков так ослабеть и пасть духом! От подобных мыслей было не избавиться.