Девяносто девять

– Сорвался, видите ли, – проговорила женщина, едва справляясь с дыханием, но довольно громко, – а я его одолеть никак не могу. Весь день собирала картошку, и спина у меня…

Грегори бросил взгляд на дорогу в сторону удаляющегося прицепа. В нем сидели три мужика в грязных комбинезонах, которым ни малейшего труда не составило бы оказать ей эту услугу…

– Никаких проблем! – сказал он и положил руки на проволочное ограждение между шипами, задумавшись, каким способом удобнее перелезть через нее.

– О, не надо! – воскликнула женщина, слегка коснувшись его рукой. – Вы порежетесь. Пойдемте к передним воротам.

Она направилась к дому, и Грегори, тщательно закрыв за собой ворота, прошел по дороге к калитке в живой изгороди. Женщина с широкой улыбкой пропустила его вперед и повела вокруг дома в сад. Она тяжело ступала резиновыми сапогами по неровной поверхности двора, ее нейлоновая куртка хрустела на ходу, а длинные волосы раскачивались в такт движениям. Куртка с закатанными рукавами, похоже, была женщине несколько велика, впрочем, примерно такое же впечатление производила вся ее одежда: широченные брюки, сапоги выше колен. Женщина оглянулась, улыбнулась, а Грегори смущенно заморгал, словно его застукали за чем-то предосудительным.

– Сюда, – сказала она.

Козел поднял голову и мрачно оглядел их обоих, затем, потеряв к людям всякий интерес, отвернулся, наклонился над густым пучком травы и выдрал его из земли с таким громким и смачным звуком, что Грегори нервно вздрогнул.

Женщина остановилась, уперев кулаки в бедра.

– Ну вот, так мне и надо, – произнесла она со вздохом. – Я такая дура, что оставила калитку открытой, когда пошла к нему в загон. И его ведь не заманишь и не загонишь назад. Так что теперь придется его поднимать. Как вы насчет этого?

И она многозначительно подмигнула Грегори. Он улыбнулся в ответ.

– Скажите, чем я могу быть вам полезен?

– Я зайду в загон, а вы просто перенесете его через изгородь.

Женщина прошла по двору в небольшой загончик, огороженный мелкой проволочной сеткой с деревянной калиткой, а Грегори, опустив ладони и повернув их вперед, словно приближаясь к насторожившейся собаке, медленно направился по траве по направлению к козлу. Он глянул на женщину, та улыбнулась ему и помахала рукой.

– Он к людям привычный, – крикнула она ему. – Подходите прямо к нему и поднимайте, вот так.

Она вытянула руки вперед, показывая Грегори, как он должен действовать. Грегори кивнул и, немного пригнувшись, направился к козлу.

– Потише, потише, дорогой, – сказал он козлу, продолжавшему мрачно жевать. – Я иду с миром.

Грегори просунул одну руку козлу под грудь, а вторую – под низ живота, и козел начал пока еще не очень активно, но сопротивляться, при этом он истошно заблеял, и звук его блеяния показался Грегори на столь близком расстоянии нестерпимо громким. Грегори заколебался, вспомнив о страшных зубах животного и задней части козлиного тела, которую он прижимал к своей дорогой кожаной куртке. И вновь с чувством какого-то особенно острого раздражения подумал о селянах на прицепе и об их грязных комбинезонах.

– Вы не знаете случайно, мне не нужно опасаться от него неожиданностей, спереди или сзади? – крикнул Грегори.

– Нет-нет, если вы, конечно, быстро управитесь. Грегори поднял козла и понес извивающуюся тушу через

двор к загону. Затем передал его через забор женщине в руки. Она аккуратно поставила козла на землю, и тот сразу же резво, но с явным чувством оскорбленного козлиного достоинства заскакал прочь и остановился в углу загона, повернувшись к ним задом и нервно размахивая хвостом.

– Ну вот, – воскликнула женщина, хлопнув в ладоши. – Большое спасибо.

Она протянула руку, холодную после долгой работы на улице, и крепко сжала ладонь Грегори.

– Вы ведь американец?

– Да, и притом очень высокий, – ответил Грегори, внимательно наблюдая за тем, как она прореагирует на его слова.

Женщина вежливо рассмеялась в ответ, вышла из загона, надежно закрыв за собой засов.

– Идете к кургану?

– Да. Я сегодня побиваю все возможные рекорды.

Грегори решил, что в отличие от хрупких жительниц Лондона английские поселянки должны обожать веселых, заводных, лихих американцев, истинных «янки в Оксфорде».

Женщина бросила взгляд на холм и на курган, засунула руки в карманы и как-то уж очень театрально пожала плечами.

– Я его, конечно, каждый день вижу, но он все равно на меня какую-то жуть наводит.

– В самом деле? – переспросил Грегори, повернувшись в ту же сторону, и взглянул на длинный, не очень высокий могильник, мрачным силуэтом вырисовывавшийся на вершине холма на фоне сурового ноябрьского неба.

Посередине в нем было какое-то углубление, как в неудавшемся пироге.

– О, совсем не из-за этого, – сказала женщина, и Грегори задался вопросом, что она имеет в виду под этим. – Древние кости оттуда унесли давным-давно. Просто из-за него здесь бродит много всяких подозрительных личностей. Иногда я вижу, как люди идут туда ночью с огнями, а потом не могу никак заснуть, ведь я ж не знаю, что они замышляют. Ни за какие деньги не согласилась бы пойти туда после наступления темноты.

Грегори задумался, говорит ли она правду, или же просто пытается запугать невинного американца, но тут вспомнил, что англичане часто именуют «огнями» обычные карманные фонарики, и возникший было у него в воображении образ таинственных друидов в плащах с капюшонами, шествующих вверх по холму с факелами в руках, мгновенно померк.

– Продавщица из сувенирной лавки сказала мне, что оттуда сверху я смогу увидеть круги на полях, – сказал Грегори.

– О боже, только не говорите мне, что вы тоже кругоголовый!

Глаза Грегори расширились, а женщина продолжала:

– Мы их здесь называем кругоголовыми. Придурков, помешанных на кругах. Слуг Геи, – добавила она трагическим тоном.

– Я слышал, они вам тут доставили массу хлопот. Женщина что-то промычала и нахмурилась.

– Да, разные там городские длинноволосики. Бродяги, мистики, недоучившиеся студенты, в общем, всякие бездельники. – Она локтем ткнула Грегори в бок. – Послушайте-ка, оказывается, если богиня земли хочет мне что-то сообщить, она выпускает моего козла из загона.

– А я помог загнать его обратно, – сказал он, явно напрашиваясь на чашку чая. – Она будет мною недовольна.

– В таком случае вам следует как можно скорее взобраться на холм и выразить ей свое почтение. Идите же, я покажу вам самый короткий путь.

Женщина быстрым шагом проследовала в заднюю часть двора, разочарованный Грегори последовал за ней, и она движением руки указала ему на грубо сколоченный турникет, ведущий через изгородь в поле.

– Эй, послушайте, спасибо вам большое за помощь! – крикнула она с другой стороны забора и широко ему улыбнулась, чем явно поставила точку в беседе.

Как и все остальные женщины в этой холодной и неуютной стране: «Было очень мило с вами познакомиться, а теперь выметайтесь-ка поскорее». Грегори ответил сдержанной улыбкой и стал взбираться на холм.

6

Тем не менее старый могильник вернул ему хорошее настроение и вновь преисполнил энтузиазмом. Грегори остановился на засыпанных гравием подступах, вглядываясь сквозь стоячие камни в открывавшиеся за ними темные обители древности. И снова ощутил тот жгучий подростковый восторг от встречи с таинственным, который впервые почувствовал внизу, в деревне. Однако прежде чем войти внутрь, он решил все-таки увидеть круги на полях, поэтому взобрался на заднюю часть могильника, немного пригнувшись от сильного ветра. Женщина из сувенирной лавки оказалась права: вид был замечательный. Отсюда открывалось потрясающее по величию и красоте зрелище: треугольное пространство долины, замкнутое между несколькими холмами. Грегори одним взглядом мог охватить деревню и дамбу вокруг нее, голые деревья среди сельских домов, подобные туманным видениям, и мегалиты, похожие на серую челюсть из мелких и не очень здоровых зубов. Холодный пронизывающий ветер обжигал лицо, поэтому Грегори повернулся в сторону долины, к пустым и лишенным всякой растительности полям. И тут примерно на расстоянии полумили прямо у подножия холма увидел смутную тень круга на поле. Урожай с поля убрали, но оно оставалось невспаханным, а круг был очерчен грязью и желтоватыми остатками соломы в том месте, где, казалось, сотни и сотни ног втаптывали его в землю.