Лишенные веры

Не успел друг Сэмми ответить, как его оттащил вышибала. И, оказавшись от него на достаточном расстоянии, я заметил, что в той руке, которая не держала меня за рубашку, приятель Сэмми сжимал нож.

Чери схватила меня за руку и поволокла в женский туалет, а оттуда к пожарному выходу. Последний лестничный пролет я не прошел, а пролетел, но алкоголь защитил мое тело от ударов. Мы скрылись в лабиринте Плаки. Пять минут сворачиваний и блужданий по узеньким улочкам – и если наши преследователи не потерялись, то мы потерялись точно.

Было где-то между двумя и тремя. Большинство ресторанов закрылось, бары подумывали о закрытии, а бары, маскирующиеся под публичные дома, уже отчаялись заманить в свои порталы пьяных туристов. Мы втянулись в поток, поднимающийся к Акрополю, наверное, решив, что сверху будет проще увидеть погоню. Но никто не появился, и мы немного посидели перед Акрополем, держась за руки. Потом спустились вниз, приобрели пару бутылок пива и снова вернулись на наш наблюдательный пункт. Перед рассветом Чери задремала, положив голову мне на колени, и какую-то долю секунды я ощущал, что на меня, должно быть, смотрят боги.

Когда она проснулась, мы побрели вниз, мимо восстановленной Агоры и Тезеона к блошиному рынку Монастирики и станции метро. Оттуда сели на поезд к Пирею. Сэмми, сообщила Чери, был страстным и пылким, а также ревнивым и жестоким. Я сказал ей, что еду на острова, так почему бы ей не присоединиться? Круто, ответила она.

Покупка билета в Пирее оказалась чрезвычайно сложной задачей. Она отняла целую вечность, и в результате мы понятия не имели, что за билеты и на какую лодку купили, а также – откуда эта лодка отходит. С другой стороны, билеты стоили очень дешево. Поэтому пришлось потратить некоторое время на расспросы каждого встречного, не знает ли он, откуда отходит лодка на Парос, и в результате Чери встретила соотечественницу-австралийку, напоминавшую человека, у которого за плечами подъем на Эверест в шортах и пересечение Атлантики на доске для серфинга. Она указала нам правильное, как мы надеялись, направление. А потом мы стали ждать.

И ждать. К десяти утра стало жарко, а лодка так и не появилась. По толпе ожидающих циркулировали разные слухи, но только в одиннадцать вышел какой-то человек в униформе и сообщил, что у них проблема.

– Возвращайтесь к трем.

Тогда мы засели в тихой кафешке рядом с доками. Целый час пытались поддерживать беседу, однако ожидание убавило из нашего настроения свежести, и каждый погрузился в собственные думы. Начала сказываться усталость. Мы решили немного поспать по очереди. И продолжили ждать в задымленном парке, где Чери дремала, а я читал Дика Фрэнсиса [68], приобретенного в портовом книжном киоске.

К трем часам мы все вернулись на пристань. Примерно через час снова вылез парень в униформе и велел прийти к восьми. К семи я закончил Дика Фрэнсиса, а Чери начала огорчаться. Она позвонила Роуз и узнала, что Сэмми шатается около квартиры и угрожает всевозможными расправами. Роуз собиралась пару дней пожить у друзей, и ее сложившаяся ситуация отнюдь не радовала.

К одиннадцати стало ясно, что никто никуда не поплывет. Мы устали, продрогли и почти не разговаривали друг с другом. Я оставил все вещи у Роуз, и Чери, конечно же, тоже. Мы решили попытать счастья с Сэмми и попробовать добыть их.

Квартира находилась в цоколе блочного здания, вход со двора. Дверь была оборудована наполовину функционирующим домофоном. Посетитель мог говорить с жильцом, но не мог войти – жильцу приходилось самому спускаться к входной двери.

Вместо того чтобы завалиться прямо внутрь, мы решили прибегнуть к осторожности. Один угол здания занимала пекарня-кондитерская, которая, как и положено, работала по ночам. Через нее Чери провела меня во двор, откуда можно было заглянуть в квартиру. Внутри горела лампа и четко вырисовывался чей-то силуэт.

План был прост, но результативен. Я отвлеку человека в квартире, а Чери воспользуется черным ходом. Итак, я направился к входной двери и, когда ответил мужской голос, сказал, что я друг Чери, и не могли бы вы меня впустить? Не успел я произнести и половину, как услышал на другом конце домофона звук захлопывающейся двери. Похоже, Сэмми решил со мной разобраться. Я отступил в пекарню и наблюдал, как из подъезда вылетел мужчина и с криками понесся по улице за каким-то неудачливым случайным прохожим. Минуту спустя появилась Чери с нашими сумками, и мы припустили в направлении, противоположном тому, куда устремился Сэмми. Настроение немного улучшилось.

Но через пару минут ходьбы вернулась усталость. Никому из нас не хотелось провести еще одну ночь в сидячем ожидании, поэтому мы сняли номер в тихом отеле поблизости от Олимпийского стадиона. Взбираясь по лестнице, мы с трудом разлепляли веки. Думаю, нас обоих удивило, что, едва закрыв дверь, мы рухнули на кровать и, сорвав с себя существенные детали одежды, занялись сексом, быстро и энергично, сверху Чери, отчаянно постанывающая. И скрежещущая зубами, когда мы оба кончили, если не совсем вместе, то, по крайней мере, один за другим. А потом мы уснули.

11. ДЖЕФФ ОТПРАВЛЯЕТСЯ ПОПЛАВАТЬ

На следующее утро мы проснулись поздновато, около семи, но удача была с нами. Сегодня на Парос плыли целых две лодки. Когда мы добрались до Пирея, первая только что отчалила, зато вторая уже стояла наготове. Мы поднялись на борт и через шесть часов дремоты на палубе днем прибыли в главный порт острова, Парикию.

Туда направлялось много народу. Тем летом Парос пользовался популярностью, и даже во время сиесты в портовых кафе толклись модные молодые люди в мешковатых шортах и темных очках. Следующий час мы провели в поисках комнаты. Обычно, сказала мне Чери, выстраиваются целые очереди из местных, уговаривающих снять комнату именно у них, всего за пару фунтов за ночь. Однако в Паросе нам пришлось помучиться, и в итоге дело кончилось двумя матрасами на чьей-то крыше. Быстро окунулись на городском пляже, сменили одежду и отправились осматривать островные достопримечательности. Коктейли, муссака, салат и ретсина [69] на обед, потом дискотека, где можно было поиздеваться над музыкой. В тот год нас ждал «Spandau Ballet» [70] со своим вездесущим «True», и от этого отвертеться не удалось.

На следующий день мы поехали в Наоссу, симпатичный белый порт, обращенный к Наксосу. Не успели выйти из автобуса, как какая-то женщина предложила сдать нам виллу. Мы поблагодарили и побрели за ней вверх, к холмам, пока не добрались до простенькой чистой двухкомнатной постройки.

Ближайшие четыре дня мы посвятили отпуску. У меня были еврочеки, а у Чери – время. Мы плавали, и Чери занималась виндсерфингом, а я читал; мы взяли напрокат мотоциклы, и поглотили кучу меч-рыбы, и посещали дискотеки, гораздо более пристойные здесь, в Наоссе. Ходили слухи, что все афинские диджеи погрузились на палубы и рассредоточились по островам.

На пятый день, в субботу, мы преимущественно делали то же самое. Разница состояла в том, что, когда мы спустились вечером в город, везде мельтешили уличные торговцы с флаерами:

– Эй! – тотчас оживился я. – Он из Лондона. Это может быть забавно!

– А кто такой Росс? – поинтересовалась Чери, которая была скорее стакс-н-мотаунской [71] девочкой.

– А, один парень, недавно достигший своего пятнадцатиминутного апогея славы. Но я немного знаком с ним. Понятия не имею, как его сюда занесло.

Однако, я знал, как. В общих чертах. И появление Росса не стало для меня сюрпризом. Месяц назад Роуз в одном из телефонных разговоров упомянула, что слышала, будто Росс собирается на островные дискотеки, и разве это не странно?