Колледж Святого Джозефа (СИ)

— Я еще не решила, — уклонилась классная.

— А как он выглядит-то? — спросил Кирилл, — место для задницы у него в форме трилистника или что?

— Нет же! — нетерпеливо воскликнул Егор и подскочил к доске. Он взял мел и изобразил невыносимо корявый трилистник, к которому приделал овал, изображающий сиденье и две ножки, похожие на сантехнические колена.

— Так бы и сказал, что спинка! — махнул рукой Кирилл.

— Он двуногий? — спросила Дженни.

— Как стул может быть двухногим? Как он, по-твоему, стоять будет? — возмутился Егор.

— Откуда ж я знаю, — смутилась Дженни, — может, у него задумка такая дизайнерская…

Егор посмотрел на свой рисунок и задумался.

— Давайте поговорим об учебе, — Раиса Петровна хлопнула в ладоши, — Егор, сядь! Итак, на что стоит обратить внимание в списке литературы, который вам нужно было прочитать летом…

Ученики зашуршали вещами. Из модных хобо-сумок и кембриджских портфелей ручной работы появлялись планшеты, смартфоны, блокноты — кожаные, с резинками или с изображением Парижа — цветные пеналы, ручки и карандаши. Мила Косолапова достала пенал-«бурито»: ее письменные приборы были будто «завернуты» в лаваш. Дженни достала свой «блэкберри», в котором был сохранен список литературы.

— Мне надо свой телефон забрать, — нахмурилась Соня, — мать утром скандалила. Ей вчера по моем номеру Анафема отвечала. Говорила, что я пиво пью и вообще негодяйка. Мать сказала, что ей за меня стыдно. Не потом что пиво — это алкоголь, а потому что пиво — это калорийно и неинтелегентно.

— Так ты все еще балерина? — заинтересовался Илья.

— Ну да, — печально ответила Соня, — она никак не может смириться, что у меня ничего не выходит.

— Сиськи в купальник не влазят? — схохмил Илюха и тут же отхватил пеналом по черепушке.

— Поговори с ней, — тихо сказала Дженни.

— Говорила. Постоянно говорю. Что не хочу всю жизнь вертеть эти никчемные фуэте, а хочу заниматься важным и полезным делом.

— А она?

— А она напоминает мне о шубе Косолаповой жены, залитой чернилами, — сказала Соня негромко, но так, чтобы ее могла расслышать Мила, сидящая через проход, — и вздыхает о том, что вырастила «гринписовку», а не человека.

— Девочки, где ваши папки? — спросила Раиса строго.

— Смотри и правда бала нет в расписании, — Илья показал девчонкам папку через плечо.

— А может так получиться, — прошептала нахмурившаяся Дженни, — что Хэллоуинский Бал отменят?

— Нет, — отрезала Соня, — никогда такого не было. И не может быть! И потом, я бы знала.

— Даже лекций никаких нет 31 октября, — недоуменно сказал Дженни, открыв свою папку.

— Раиса Петровна, что с Балом? — поинтересовалась Соня громко.

— Не сейчас, Кравченко, — отмахнулась Раиса и принялась озвучивать расписание на следующие полгода.

— Мне нужно «блэкберри» забрать, — снова повторила Соня.

После классного часа Соня и Дженни медленно и нехотя поплелись к кабинету Анафемы. Парни увязались за ними.

Кабинет Ангелины Фемистоклюсовны был местной достопримечательностью. Он находился на самом стыке зданий: при строительстве нового корпуса была допущена ошибка в планировке, и кабинет для завуча по воспитательной работе в новом здании получился чуть больше коробки для яиц. Чтобы сделать его пригодным для работы и вообще для нахождения в нем нормального человека, с нормальным ростом и телосложением, было решено прорубить проход в старый корпус. Поэтому одна половина кабинета Анафемы была обита белыми пластиковыми панелями и имела крохотное пыльное оконце, а другая — была светлой, с высоким потолком и лепниной на нем, старинным наборным паркетом в отличном состоянии и хрустальной люстрой. Разница в высоте потолков создавало у вошедшего комичное ощущение, будто он находится внутри Г-образной фигуры из тетриса.

Ангелине Фемистоклюсовне от прежних обитателей старой гимназии достался фантастический стол: с огромной, как озеро, полированной столешницей и множеством ящиков со старинными ручками, в каждом из которых хранились «уголовные дела»: серые канцелярские папки с импровизированными протоколами школьных нарушений. Анафема так следила за дисциплиной.

Для Сони и Егора был заведен отдельный ящик. Дженни попадалась редко и только за компанию. Кирилл не попадался никогда.

— Она меня специально не замечает: не хочет, чтобы меня лишили гранта и выперли из Иосаафа, — предположил однажды Кирилл, — тогда школе нечем будет хвастаться.

Своим фантастическим столом Анафема перегородила вход в роскошную часть кабинета. Ученикам разрешалось входить только через дверь в новом здании, поэтому школьные хулиганы, стоявшие перед отчитывающим их завучем, чувствовали себя голубями, пойманными в ловушку. При этом они могли сколько угодно разглядывать просторное помещение за спиной Анафемы, старинный кожаный диван, на котором она изволила иногда отдыхать, стеллажи и изящный кофейный столик красного дерева, к которому прилагались весьма потрепанные стулья. За левым плечом Ангелины Фемистоклюсовны виднелся огромный шкаф. В роскошную часть кабинета вела дверь из старого здания, и входить в нее можно было только директрисе и пожилым и уважаемым учителям.

Соня помедлила перед дверью.

— Не дрейфь! — сказал Егор, — хуже не будет!

— Я с тобой пойду, — мужественно сказала Дженни.

— Да, все пойдем, — сказал Кирилл, уткнувшийся в планшет.

— Хочешь проверить свою теорию о неприкасаемости? — ехидно поинтересовалась Соня.

— Ну, вроде того, — улыбнулся Кирилл.

Улыбка преображала его лицо. Серьезным, оно было скуластым, правильным и некрасивым. Ровный ряд крупных и белых зубов, что обнажала улыбка, делал его физиономию обаятельной, не лишая ее мужественности.

— Прекрати мне улыбаться, — сказала засмотревшаяся Соня, — ты меня отвлекаешь!

Она вздохнула и потянула ручку двери на себя.

— Кравченко! — злорадно пропела Анафема из-за своего фантастического стола, — явилась! Заходи! Все заходите!

Ребята покорно вошли внутрь.

— Будете наказаны! — Анафема даже не пыталась скрыть радость. Даже ее красноватые, закрученные барашком волосы взволнованно покачивались.

— За что? — поинтересовался Кирилл, — мне уже восемнадцать. Могу быть вечером, где посчитаю нужным.

— Тебя это не касается, выйди отсюда, — Ангелина даже указала пальцем на дверь.

— Я постою, — сказал Кирилл и отошел на два шага назад.

— А я? — недоумевал Егор, — я там работаю!

— Ты будешь наказан за то, что проводишь их! — Анафема указала пальцем на Соню и Дженни.

— Это справедливо, — согласился Егор и принял покорный вид. Кирилл за его спиной хрюкнул.

— Я сообщу вашим родителям, занесу запись в ваши электронные дневники, и вы будете первыми в этом году мыть спортзал! — объявила Анафема, — он запылился за лето. Вымоете окна, пол и стены. Я проверю! Все! Отправляйтесь на уроки, Алексей Владимирович будет ждать вас после.

— Телефон верните, пожалуйста… — начала Соня, но тут вдруг дверь из нового здания отворилась и в нее просунулась всклокоченная голова.

— Ангелина Фемистоклюсовна, там восьмиклассники подвесили за ноги первоклашку. Говорят, он сам согласился.

— Да что же это такое?! — возопила Анафема и поспешила выпрыгнуть из-за своего великолепного стола, — оставайтесь тут, вы четверо!

— А телефон? — Соня протянула руки, но Анафема вылетела прочь из кабинета, зажав Сонин «блэкберри» в руке.

— Твою жеж мать!

— Что-то меня не прет мыть спортзал, — Егор потянулся, — а ты чего сияешь?

— А у меня балет, — улыбнулась Соня и повернулась к Дженни, — твои предки знают, что ты в пабе была?

— Моим предкам по фигу, — ответила та равнодушно.

— Спортзал так спортзал, — пожал плечами Кирилл.

— А телефон-то как получить? — вслух подумала Соня.

— Предлагаю спрятаться здесь, дождаться, когда она вернется, выпустит телефон из рук и выйдет, — сказал Егор, — а потом просто просочимся в другую дверь.