Книга первая: "Новый Февраль семнадцатого"(СИ)

- Вы бредите? О чем вы, ради бога?

Каррингтон набирает полные легкие воздуха и выпаливает:

- В тело Беррингтона во время сеанса вселился разум человека из будущего, из 2023 года. Возможно разум самого Беррингтона. Даже может, скорее всего. Беррингтон - он действительно умный, а у него было семь лет для исследований в бункере после войны. И судя по всему, он изобрел способ не просто говорить с прошлым или будущим, а переселять свое сознание в тело собеседника, подчиняя его своей воле...

Я ошеломленно посмотрел на него.

- Да с чего вы взяли?

- Он мне сам сказал. И я вижу, как в капсулу вводят все новых и новых людей. В их тела переселяются разумы из 2023 года. Извращенные, холодные и озлобленные разумы людей переживших ядерную войну и семь лет беспощадной жизни в условиях ядерной зимы на руинах цивилизации. Они семь лет вынашивали планы, и они ни перед чем не остановятся.

- А почему вы считаете, что Армагеддон начнется уже вот-вот?

- Беррингтон приказал блокировать здание проекта и никого не выпускать. Он даже не поставил в известность "Novus ordo seclorum", понимаете? Никто не знает о грядущей катастрофе. Но он же не может держать столько людей и огромный комплекс в изоляции и блокаде вечно, ведь так? Значит, вопрос уже исчисляется очень небольшим промежутком времени.

- Минуточку! - мне показалось, что я поймал Каррингтона на явном противоречии, а значит, он и в самом деле сошел с ума, как мне показалось сначала. - А зачем же им переселяться из 2023 года в мир, который вновь погрузится в ядерную войну? Тем более что вы говорите о том, что они даже не пытаются ее предотвратить!

Ллойд, горько усмехнулся:

- Все дело в том, что они собираются переселяться в 1917 год. Сразу за вами вслед...

* * *

По коридору, словно призраки, двигались черные тени. Их движения четки и бесшумны. Оружие, амуниция и обувь не издают никаких посторонних звуков.

За углом застыли у каталки люди в комбинезонах.

Старший из черных поднял руку и жестами дал последние команды.

* * *

- Что? - я не поверил своим ушам. - Что значит, за мною вслед?

- То и значит, - Ллойд хмуро пожал плечами. - Вас отправят в 1917 год готовить плацдарм для переселения тех, кто прибывает к нам из 2023 года. Они прибудут массово. Возможно, прихватят еще многих из тех, кого сочтут полезным из 2016 года. Они покорят 1917 год и сделают тот мир под себя.

- Почему вы мне все это рассказываете?

Каррингтон пожал плечами.

- Я... я не знаю... Я боюсь. Беррингтон заявил, что если я сегодня не приду на сеанс с будущим, то меня потащат туда силой. Я не хочу чужой разум к себе в голову.

- А почему они решили, что я буду для них готовить площадку в 1917 году?

- А потому, милостивый государь, что к вам в голову так же будет перемещен разум нашего брата из 2023 года.

Я резко оборачиваюсь и вижу спокойно стоящего у меня за спиной Беррингтона. Еще секунда и несколько автоматных стволов уставились в мое лицо...

* * *

Меня прикованного везут на каталке по коридорам. Мое тело надежно закреплено, а рот заклеен какой-то липкой лентой. Мой разум ищет выход из этой ситуации, но все безнадежно и бесполезно.

Мелькают двери, на потолке проплывают светильники и лишь мои конвоиры никуда не исчезают, слегка колеблясь относительно меня, перемещаясь вперед и назад в такт своим шагам и скорости движения каталки.

Мое транспортное средство въезжает в какой-то большой зал, но мне из положения лежа не совсем видно подробности. И лишь при развороте каталки я вижу серебристые бока капсулы. Капсулы, на борту которой крупно выведен белый номер. Номер 1. Вокруг нее суетятся техники, готовя ее к сеансу.

Зажимы ослабляются и меня под прицелом автоматчиков поднимают и ставят вертикально прямо перед Беррингтоном. На запястье защелкивается браслет наручника, вторая его половина уже зафиксирована на неподвижной стойке капсулы. Профессор внимательно смотрит на меня и произносит "последнее напутствие", благоразумно не подходя ближе двух метров:

- Знаете, Миша, - сказал он по-русски, - я, быть может, даже сожалею о том, что нельзя сделать так, чтобы сохранить вас среди нас, но ваше тело нам необходимо.

- Почему вы не предупредите мир об опасности?

Беррингтон усмехнулся:

- Дай мы вам возможность, вы сейчас бы сами кинулись кого-то предупреждать, пытаться предотвратить и все такое. Ведь так?

- Так, - киваю я, глядя на него с ненавистью, - ведь погибнут миллиарды!

- Миллиарды? А что сделали миллиарды для спасения своей жизни? Жрали гамбургеры? Смотрели футбол? Курили травку? И потом, допустим, вы их предупредите. И что дальше? Спасете Америку от взрыва Йеллоустоуна? Продлите агонию мира еще на год-два? Вы что не понимаете, что мир 2016 года обречен? Вы знаете, например, что только за последние 15 лет перед войной население Эфиопии, Нигерии, Афганистана, Сирии, Египта, Ирака и Йемена увеличилось почти на 200 миллионов человек. ДВЕСТИ МИЛЛИОНОВ за 15 лет! И это только в тех странах, из которых за год перед войной в Европу устремился миллион человек. Всего лишь миллион из двухсот! Только у стран-соседей Европы прирост населения таков, что при малейшем катаклизме, например, при сильной засухе, минимум сто миллионов переселенцев устремятся в Европу! Их будут сначала не пускать, потом в них начнут стрелять на подходе к Европе, а затем их будут уничтожать прямо на месте, словно крыс и тараканов! А они, естественно, будут огрызаться изо всех сил своих, и весь мир в результате все равно сгорит в очистительном огне...

Беррингтон остановил свою речь и стоял тяжело дыша. Глаза его горели огнем

- Вы не пережили с нами бесконечного ужаса ядерной бомбардировки. Вы не были с нами в том ужасе без конца, в котором нам приходилось жить каждый день те семь черных лет в условиях ядерной зимы, когда нет солнца, а есть радиация, когда мертвенный снег идет без конца, а даже самые защищенные убежища гибнут одно за другим. Мир 2023 года обречен, но и мир 2016 года обречен тоже. А почему? Просто потому что белый человек устыдился своей цивилизационной миссии. Вот именно потому наш мир и погиб! Мы должны были держать их всех на привязи и не дать им возможности свободно плодиться и расширяться. Указать им их место в этом мире...

- Где-то я подобное уже слышал, - криво усмехнулся я, - потом бы в ход пошли газовые печи и концентрационные лагеря, не правда ли? Не к этому ли ведут ваши слова о белом человеке, который держит остальных унтерменшей на привязи?

- А что плохого в этих словах? Что плохого в том, чтобы белый человек защищал свое привилегированное место в мире, который он и создал? Защищал то место, которое белый человек завоевал в этом мире себе по праву? В этом, именно в этом был наш долг перед будущими поколениями. А вместо этого мы рассуждали о том, что недоразвитые дикари и варвары тоже люди и имеют какие-то права на лучшую жизнь. И где эта жизнь теперь? Сгорела в ядерном огне! Нет, ради нашего будущего, ради того, чтобы не сидеть потом в годами в бункерах и не оплакивать своих родных, мы не должны били им давать возможность забыть кто они и каково их место в этом мире! И поверьте мне, мы все исправим, и возможно наш новый мир нравиться кому-то не будет, но он будет нравиться нам!

Профессор оглянулся на техников и, увидев, что все готово, бросил напоследок:

- Впрочем, наш разговор не имеет никакого смысла. Вас убеждать я ни в чем не собираюсь, а помешать мне вы не сможете. Прощайте, Михаил!