По живому. Сука-любовь

— За дружбу! — широко улыбнулась Полина, чувствуя острую физическую боль в груди на каждом вдохе и выдохе.

Федор начал спокойно есть. Полина быстро сжевала свои огурцы и принялась ему рассказывать про своих детей, мужа, подруг, выдумывать смешные истории, что случились с ней и ее якобы любовниками. Она выдумывала эти истории на ходу, удивляясь собственной изобретательности. Только бы не молчать! Федор слушал, кивал. Со смаком и расстановкой умяв все, что было в тарелках, сбегав за чаем и десертом, он выпил еще два бокала вина, выкурил сигарету и откинулся назад, глядя на Полину сытым осовевшим взглядом.

— Ну что, спать? — спросил он и зевнул.

— Пойдем, — ответила она.

Они вернулись обратно в номер. Федор скинул рубашку, остался в одних брюках. Вытащил из холодильника еще банку пива и сел в кресло.

— Курить будешь? — спросил он Полину.

— Нет, — ответила та и пошла в ванную.

Переодевшись в легкую сорочку, которую она долго выбирала в том самом торговом центре, куда послала ее Маша из турагентства, Полина вернулась в номер и забралась под одеяло. Повернулась к Федору спиной и свернулась калачиком. Только бы ничем себя не выдать! Не приставать к нему! Не выдать себя ни жестом, ни взглядом.

Федор мрачно пил пиво, глядя попеременно то фильм «Танцы с волками» на арабском языке, то новости CNN. Наконец пиво в мини-баре закончилось. Полина услышала, как Федор стягивает брюки, шлепая по полу босыми ногами, и сжалась в комочек еще сильней, крепко зажмурив глаза.

Раздался легкий скрип. Тяжелое тело Федора опустилось на кровать. Полина прислушивалась к его дыханию, проклиная грохочущий прибой. Наконец ей показалось, что дыхание стало глубоким и ровным. Только тогда она осторожно повернулась и посмотрела в сторону Федора. Он лежал на животе, подсунув руки под подушку, повернувшись лицом к Полине, и крепко спал. Лунный свет мягко струился по его загорелой обветренной коже. Полина лежала и смотрела на Федора до тех пор, пока не уснула, а когда уснула, продолжала видеть его во сне.

Полина лежала на пляже, в шезлонге, под огромным соломенным зонтиком, и тупо смотрела, как Федор «ставит на доску» двух девушек. Сестры Неля и Валя, восемнадцати и шестнадцати лет, с удивительными, роскошными, естественно белыми локонами и породистыми, чуть веснушчатыми личиками. Загорелые, с отличными точеными фигурками, в крошечных ярких бикини, украшенных замысловатой вышивкой. Они весело хохотали, когда Федор показывал им, как держать парус доски для виндсерфинга. Каждое его слово и движение вызывали взрыв хохота. Девочкам, похоже, больше всего нравилось падать с доски. Каждый раз, когда одна из них плюхалась в воду, создавая фонтан искрящихся брызг, — ученицы и учитель несказанно радовались.

Штатные инструкторы отеля кисло наблюдали за происходящим весельем, вяло, даже без дежурной улыбки выдавая подходящим к ним дайверам номерки для посадки на катер, который должен был вот-вот отплыть к Blue Hole, в «смертельно опасное приключение».

Наконец Федору наскучила игра в учителя по виндсерфингу. Он помахал девочкам рукой, вскочил на доску и умчался на первом же порыве ветра далеко в море. Те пищали и прыгали от восторга, размахивая руками ему вслед. Полина грустно улыбалась. Она вспомнила, как она сама когда-то давно сидела в уголочке спортивного зала, замирая от восторга и прижимая кулаки ко рту, только бы не закричать… Она смотрела, как Федор, занимавшийся в секции спортивной гимнастики, крутится на брусьях. Она не злилась на этих двух девчонок, потому что они напомнили ей один из самых счастливых моментов ее собственной жизни. Она завидовала им не потому, что Федор «ставит на доску» их, а не ее, а потому, что у них есть возможность вот так визжать и прыгать от восторга, глядя на него, а у нее не было.

Мама девочек лежала рядом. Глядя на нее, можно было с уверенностью предсказать, во что превратятся обе золотые куколки, Неля и Валя, лет через двадцать пять. Полная, коротко стриженная блондинка, с глубокими морщинами вокруг глаз. Правда, довольно ухоженная для своего возраста. В ярко-зеленом купальнике и огромных черных бусах вокруг шеи. На руках — несчетное количество золотых украшений.

— Это ваш… брат? — неуверенно спросила она Полину, показывая на Федора.

— Да, — неожиданно спокойно и уверенно ответила та. — Мы двойняшки.

— Надо же! — восхищенно качнула головой блондинка. — Красавец, ничего не скажешь.

— Всегда был, — не без гордости ответила Полина.

У блондинки на лице отразилось желание задать множество матримониальных вопросов, но она так и не решилась. Перевернулась на живот и продолжила листать журнал.

Федор весь день катался на доске. Полина чувствовала, как внутри него растет нехорошее беспокойство. Каждый раз, когда внутри него начинал быстро тикать этот метроном, он неизбежно делал какие-то отчаянные глупости. У Полины в груди заныло тупое, тянущее предчувствие беды. Эта тревога не давала ей ни читать, ни лежать. Полина садилась, ворочалась на шезлонге, подозвала рисовальщика, чтобы тот сделал ей на предплечье картинку хной, и все это время неотрывно следила, как прозрачный парус с бело-голубыми вставками и надписью Neil Pryde носится вдалеке, выделывая немыслимые прыжки и виражи.

К вечеру с моря подул сильный ветер. Полина начала мерзнуть, но все равно не уходила. Наконец парус понесся к берегу.

Сдав оборудование на прокатную станцию, Федор подошел к Полине, посмотрел на нее, потом округлил глаза и пожал плечами:

— Как можно весь день просто лежать? Не понимаю.

Полина виновато перевела тему:

— Может, пойдем поужинаем?

— Давай. Только в городе. Достал меня уже этот отель, — последовал ответ. — Скучища!

Полину будто ударом хлыста обожгло.

Вечерняя базарная толкотня на Масбаде, набережной Дахаба, к девяти вечера достигла пика. Полина смотрела вокруг и не видела ни одной девушки старше двадцати пяти. Она с ужасом шарила глазами в толпе, пытаясь выискать хоть кого-нибудь своего возраста. По сравнению с девчонками, что смеясь ходили вокруг в коротких цветастых платьях или микрошортах, Полина была просто мастодонтом. Старухой!

Федор бродил между торговыми рядами, равнодушно скользя взглядом по кучам маек, платков, витринам многочисленных ювелирных магазинов. Полина едва не споткнулась о расставленные возле одной из лавок кальяны.

— Ой…

— Красавица… — сказал по-русски продавец и послал воздушный поцелуй.

Полина возмущенно отвернулась. Но у нее наконец появился повод заговорить с Федором.

— Интересно, по каким признакам почти во всех странах мира сразу узнают русских? — спросила его Полина в надежде завязать разговор.

— По напряженно-надменным лицам. Требованию, чтоб нас уважали как-то особенно, и полной уверенности, что должным образом все равно не уважат, — проворчал Федор.

— А-а… — Полина внутренне с этим не согласилась, но не нашла что возразить.

Разговор не удался.

Рядом с ними все это время стоял продавец и настойчиво, монотонно бубнил:

— Добра цена, специальный, показать? Добра цена…

Федор вышел, не обратив на него никакого внимания. Полина следом. Почему-то ей было безумно жаль продавца, который провожал их несчастными голодными глазами. Ей показалось, что в сущности она очень похожа на этого египтянина — всю жизнь бубнит Федору, какой он замечательный и что все специально для него, а он смотрит сквозь нее и думает о своем. Потом разворачивается и уходит по собственным делам, а ей остается только смотреть ему вслед преданным собачьим взором.

Сергей прошел через гостиную, осторожно пробираясь среди раскиданных подушек, пустых коробок от пиццы, дисков sony playstation.

— Черт… — несмотря на всю осторожность, он все же наступил на микрофон, в который дети недавно орали караоке.

В доме было тихо и темно. Катя и Ромка спали в своих комнатах.