Любовь в холодном климате (ЛП)

Тем не менее, все дочери тети Сэди были нарасхват и выскакивали замуж, стоило им только высунуть нос из классной. И этот факт беспокоил леди Монтдор, словно заноза, особенно сейчас, когда ее ум был всецело занят брачными планами.

Отношения между Хэмптоном и Алконли строились следующим образом. Леди Монтдор питала противоречивые чувства к тете Сэди, разрываясь между любовью и восхищением цельностью ее натуры, которую она не могла не признать, и раздражением от тетиной непрактичности, которую считала неуместной в ее положении; она не выносила дядю Мэтью и считала его сумасшедшим. Дядя Мэтью со своей стороны признавал лорда Монтдора единственным человеком, на которого он готов был глядеть снизу вверх, и ненавидел леди Монтдор до такой степени, что, по его словам, готов был придушить ее. Теперь, когда лорд Монтдор вернулся из Индии, дядя Мэтью постоянно виделся с ним в Палате лордов и на заседаниях различных организаций округа. Придя домой, он цитировал его наиболее банальные замечания, словно это были откровения пророка. «Монтдор сказал мне… Монтдор говорит…». Бесполезно было спорить с ним, все, что говорил Монтдор, являлось истиной в последней инстанции в глазах моего дяди. «Монтдор замечательный парень. Не могу понять, как мы обходились без него в этой стране все эти годы. Страшно подумать, сколько лет он угробил впустую в индийских болотах, когда он так был нужен здесь». Он даже отменил правило не посещать чужие дома в пользу Хэмптона. «Если Монтдор просит нас, я думаю, мы должны поехать». «Вообще-то это Соня нас пригласила», — исправляла его тетя Сэди насмешливо. «А, эта старая волчица. Не знаю, что она сотворила с бедным Монтдором, чтобы женить на себе. Я полагаю, он никогда бы этого не сделал, если бы догадывался, какая она ядовитая змея». «Дорогой…» «Совершенно ядовитая, но, если Монтдор просит, надо ехать».

Что касается тети Сэди, то она всегда была немного рассеянная, словно парила в облаках, и я никогда не могла понять, что она думает об окружающих людях. Все же я уверена, что она скорее получала удовольствие от общества леди Монтдор в малых дозах. Она никогда не разделяла чувств моего дяди к лорду Монтдору, в ее голосе было нечто уничижительное, когда она упоминала о нем. «Что-то глупое есть в его взгляде», — говорила она, но никогда в присутствии дяди Мэтью, потому что это могло ужасно ранить его.

— Итак, Луиза и бедняжка Линда пристроены, — леди Монтдор решила идти дальше. — Теперь твоя очередь, Фанни.

— О, нет, — сказала я, — никто никогда не женится на мне.

В самом деле, я не могла себе представить, что найдется такой мужчина, настолько я казалась себе непривлекательной по сравнению с другими девушками, которых я знала. Я ненавидела свои круглые розовые щеки и жесткие черные кудряшки, которые никогда не превратятся в шелковистые локоны, сколько их не разглаживай щеткой, но будут торчать во все стороны, как вереск.

— Ерунда. Ты обязательно выйдешь замуж, — сказала леди Монтдор. — Только помни, любовь не может длиться долго. Любовь всегда проходит, но, если ты выйдешь замуж за все это, ты обеспечишь свою жизнь. Не забывай, однажды ты состаришься и поймешь, как важно женщине иметь хотя бы пару приличных бриллиантовых серег. Женщина моего возраста нуждается в алмазах, они дают искру. Иначе за ужином тебе придется сидеть только рядом с самыми незначительными людьми. На всю оставшуюся жизнь. Не очень хорошая перспектива, ты понимаешь. Конечно, — добавила она машинально, — мне повезло, у меня была любовь впридачу ко всему этому. Но так почти не бывает, и когда для тебя наступит момент выбирать, просто вспомни мои слова. Я полагаю, Фанни, тебе пора идти, чтобы успеть на поезд. Если встретишь Малыша, пришли его, пожалуйста, ко мне сюда. Полли, я хочу обсудить с ним званый обед на следующей неделе. До свидания, Фанни.

По пути вниз мы действительно столкнулись с Малышом.

— Мама хочет вас видеть, — сказала Полли, направив на него серьезный синий взгляд.

Он положил руку ей на плечо, массируя его большим пальцем.

— Да, — сказал он, — это по поводу обеда, я полагаю. Ты будешь на нем присутствовать, девочка?

— Думаю, да. Я остаюсь пока здесь, вы знаете.

— Не могу сказать, что многого жду от него. У твоей матери какие-то либеральные идеи по размещению гостей. Прошлый вечер за столом был просто анархическим шабашем. Я даже сгоряча сказал Соне, что она не должна приглашать гостей, если не может с ними справиться.

Фраза, которую я часто слышала от тети Эмили в отношении животных.

Глава 7

Вернувшись домой, я, естественно, была не в состоянии говорить о чем-либо, кроме моего визита. Дэви сильно веселился, глядя на меня, и утверждал, что я еще никогда не была такой болтливой.

— Ну, мое дорогое дитя, — спросил он, — ты не окаменела? Советерр и Чаддерсли Корбетт — это много хуже, чем я ожидал.

— О,да, я даже сначала подумала, что умру. Но никто не обращал на меня внимания. В действительности со мной разговаривали только леди Монтдор и миссис Чаддерсли Корбетт.

— О? И о чем же они с тобой говорили, могу ли я поинтересоваться?

— Ну, миссис Чаддерсли Корбетт сказала, что мама когда-то скакала с мистером Чаддерсли Корбеттом.

— Так оно и было, — ответил Дэви. — Этот скучный старый Чад, я о нем почти забыл. Неужели ты хочешь сказать, что Вероника тебе о них рассказала? Это слишком даже для нее.

— Нет, я слышала, как она говорила об этом в гостиной (в ритме «Гуся Пегги»).

— Понимаю. А что насчет Сони?

— О, она была мила со мной.

— Она была… что она была? Это действительно зловещая новость.

— Что за зловещая новость? — спросила тетя Эмили, входя в комнату со своими собаками. — Погода такая славная, не понимаю, почему вы сидите дома в такой чудный день.

— Мы сплетничаем об этой поездке, в которую ты так безрассудно отправила Фанни. И я сказал, что если Соня действительно заинтересовалась нашей девочкой, нам следует готовиться к неприятностям, вот и все.

— Что такое? — спросила я.

— Соня ужасно любит играть жизнями людей. Я никогда не забуду, как она заставила меня пойти к своему доктору. Могу только сказать, что он чуть не прикончил меня, и не ее вина, если я до сих пор с вами. Она слишком легко получает власть над людьми, используя свой шарм и престиж, а потом манипулирует ими в своих интересах.

— Но только не Фанни, — уверенно сказала тетя Эмили, — посмотри на ее подбородок.

— Ты всегда требуешь смотреть на ее подбородок, но я ни разу не замечал никакого другого подтверждения ее энергичности. Эти Радлетты разрешают ей делать все, что ей нравится.

— Вот увидишь, — ответила тетя Эмили. — Кстати, Зигфрид опять в порядке, он прекрасно покакал.

— Отлично, — сказал Дэви. — Оливковое масло, вот что ему нужно.

Оба они ласково посмотрели на пекинеса Зигфрида. Но я надеялась получить от Дэви более интересные сведения о Хэмптоне. Я нежно сказала:

— Пожалуйста, Дэви, расскажи мне о леди Монтдор. Какой она была в молодости?

— Точно такой же, как сейчас.

Я вздохнула.

— Нет, я имею ввиду, как она выглядела?

— Говорю тебе, точно так же, — повторил Дэви. — Я знаю ее еще со времени, когда она была подростком, она ни на йоту не переменилась.

— О, Дэви… — начала я, но поняла, что придется отступиться.

Это никуда не годилось, эти старики словно отгораживались глухой стеной, когда говорили друг о друге. Они ничуть не меняются, разве это могло быть правдой? Если это так, то они, должно быть, были очень несимпатичным поколением, которое засохло и поседело в возрасте восемнадцати лет, с шишковатыми руками, обвисшей под подбородком кожей и сеткой морщин вокруг глаз. Так размышляла я, отмечая все эти признаки на лицах Дэви и тети Эмили, пока они дружно сидели на диванчике, самодовольно считая, что они всегда именно так и выглядели.

Совершенно бесполезно обсуждать вопросы возраста со стариками, у них на этот счет слишком своеобразные идеи. Например: «Не такой уж и старый, всего семьдесят…» или «… совсем молодой, не больше сорока…». В восемнадцать лет мне это казалось большей глупостью, чем сейчас, когда я повзрослела. Я начинаю понимать, что все это значит, потому что Дэви и тетя Эмили кажутся мне точно такими, какими я помнила их со времен своего детства.