The Телки. Повесть о ненастоящей любви

ывает свои растопыренные пальцы. — Ты такая грубятина!

— Чего сразу грубятина?

— Ничего. Знаешь, в последнее время, как подумаю о будущих детях, просто страшно делается. — Эти слова Рита произносит с колхозной озабоченностью, подобно свахе в «Женитьбе Бальзаминова». — Экология ужасная, иммунитета никакого, с этой чертовой карьерой до тридцати родить не успеешь, а после тридцати риск родить дауна увеличивается. Потом, я читала, что такие дети получаются, если у отца с матерью несовместимые гены или что-то в этом роде.

— А если будущая мать жрет МДМА, такие дети не получаются? — осведомляюсь я.

— Можно подумать, ты не жрешь! — раздражается Рита. — Если хочешь знать, с твоим образом жизни вообще перед тем как рожать, надо год чиститься.

— А с твоим образом жизни чиститься вообще не надо, можно подумать!

— Конечно надо. Я же не отрицаю. Просто я это принимаю нормально, а у тебя подобные разговоры вызывают только раздражение и агрессию.

— Рита, а к чему вообще ты заводишь подобные разговоры? — Я закашливаюсь. — Ты собралась в ближайшее время беременеть?

— Нет, но дело не в этом… то есть, я бы забеременела, если б ты был готов к серьезным поступкам. — Рита поворачивается вполоборота и начинает рассматривать через окно улицу.

Опять начинается!

— Рит, а что ты называешь серьезными поступками? Устроиться на работу министром правительства Москвы, в первый месяц заработать десять миллионов евро и увезти тебя рожать на Ибицу?

— Почему сразу на Ибицу? — обижается Рита, не поворачиваясь ко мне.

— Чтобы без отрыва от производства. — Я бросаю вилку в тарелку. — Родила и опять на танцпол. Пост министра правительства Москвы, вкупе с миллионами, противоречий у тебя не вызывают, как я посмотрю?

— Ты хочешь поругаться? Ты за этим меня сюда вытащил? — наконец-то она соизволила повернуться.

— Я тебя никуда не вытаскивал. По-моему, это ты хотела пасты, зайка!

Парадоксальное сознание. Почему нужно обязательно выворачивать все наизнанку, перевирать, раздувать скандал из-за пустяка? Нет, положительно, пора ее сливать.

— С тобой вообще нельзя серьезно поговорить! — Рита опять отворачивается и промакивает глаза салфеткой. — Ты либо отшучиваешься, либо не врубаешься, либо быкуешь.

Какое там «сливать»! А десятку простить, что ли?

— Нет, не быкую, просто не понимаю, к чему вести разговоры о детях, тут же пенять мне на мою несерьезность, и все такое, если никаких детей в плане нет. Давай с таким же успехом поговорим об имплантантах, которые мы будем использовать в старости.

— ТАК ПОЭТОМУ И НЕТ НИКАКИХ ПЛАНОВ, неужели ты не понимаешь! — истерит Ритка. — Какие могут быть планы, если я говорю: «Я люблю тебя, слышишь? Я хочу жить с тобой», а ты говоришь: «Круто, зайка», как будто речь идет о совместном походе в кино!

— Не передергивай! — завожусь я. — Я просто задумался в тот момент, это… это было слегка неожиданно»

— Это ты передергиваешь. — Рита неловко двигает локтем и опрокидывает бокал с водой. Я смотрю, как пятно растекается