Актовый зал. Выходные данные

Но-но, товарищ прокурор, не слишком ли сильно сказано: спекуляция, подрыв, саботаж и даже контрреволюция? А все из-за каких-то сливок?

Совершенно верно, отвечает товарищ прокурор, сливок, да, в том числе. Из-за примерно одиннадцати тысяч бутылочек, иначе говоря, чуть больше тонны сливок, продажная цена которых около пяти тысяч марок; гонорар за обеспечение, поставку, посредничество или маклерство с каждой бутылочки — один грош, на круг тысяча любезных сердцу господина Киста марок за его любезность. Предосудительно? Ничуть. Как подумаешь, сколько пришлось ему побегать и сколько пришлось оставить любезным поставщикам и гоняющим по городу пенсионерам, которых пришлось включить в дело, чтобы раздобыть одиннадцать тысяч бутылочек, поймешь, что прибыль составит сущую мелочь.

Тем же способом купленные и тем же способом распределенные банки с огурцами приносили чуть больше. Примерная сумма прибыли, относящаяся к определенному периоду времени, составляет две тысячи марок.

Предосудительно? Ничуть. Много? Вовсе не много и даже слишком мало для господина Киста и его ЗАКОПЕ, что означает: «Заготовительная компания пенсионеров». Печень и венгерская колбаса «салями» приносили чуть-чуть больше — в уже упомянутый период времени, который, я помню, был именно периодом, — шесть с половиной тысяч.

И все еще ничего предосудительного? Собственно, все еще нет. Но остановились ли на этом господин Кист и его ЗАКОПЕ? Нет, не остановились, наоборот — теперь дело закрутилось по-настоящему, теперь в ход были пущены промышленные товары; чтобы избежать длинного перечисления, скажу: в списке значатся товары от чулок без шва до телевизоров; в нем богато представлены товары, которые у нас периодически или довольно долго бывают в ограниченном количестве или почти отсутствуют. Теперь вы знаете список, а сейчас услышите сумму, и я сразу добавлю, что это лишь доказуемый итог, истинная цифра, видимо, совсем иная. Но вот вам цифра, которую мы получили в результате расследования: два миллиона шестьсот восемьдесят тысяч марок!

Даже судья испуганно отрывает нос от бумаг, хотя он, готовясь к процессу, достаточно часто совал свой нос в эти бумаги, даже он перепугался: цифра эта, будучи названа вслух, звучит иначе, чем когда он ее читал на бумаге, она звучит не как итог спекулянтской наживы, она звучит как попытка переворота в секторе торговли, здесь речь идет не о воровской дубинке, а об экономическом рычаге, и это не безделка, это объяснение экономической диспропорции; тут не ограничивали дело незначительным черным рынком, а развернули его в масштабе республики. Дедушка Кист утвердительно кивает, он не столько напуган, сколько потрясен, он начинает сознавать свое запоздалое величие. Он олицетворяет Америку, карьеру мойщика посуды; он не только повторил жизненный путь Моргана, Дюпона и Рокфеллера, но оставил их далеко позади, они-то имели дело со свободным рынком, а у нас, мистер, у нас план, и предприятия государственные, и потребительская кооперация с ее постоянными комитетами в каждой торговой точке, черт бы их побрал! Карьера Дюпонов и Ротшильдов была следствием их системы, но я, господа, я, Рихард Кист, нашей системой не предусмотрен, или выражаясь еще резче: наша система создана, чтобы исключить всякую возможность моего появления, чтобы побороть меня и даже уничтожить.

Так вот, я ее одолел, на небольшой, правда, период времени, и все у меня шло как по маслу, и, между нами говоря, ваши цифры, господин прокурор, бледноваты, я мог бы назвать куда более яркие, только не хочу вас срамить.

Я признаю: в конце концов система меня победила, хотя поначалу она мне очень благоприятствовала.

Как вам, конечно же, известно, в торговом деле нужны научный подход, изучение рынка и организация. Так и в моем.

Мне пришлось заняться изучением рынка, и, скажу по совести, я его изучил! Потребности, цены, производственные показатели и способ распределения. Последнее поистине крепкий орешек! У нас говорят о равномерном распределении товаров, но «распределение» — это слово, которым все пытаются узаконить; вот мы, к примеру, видим крестьянина, шагающего по своему полю, он ритмично разбрасывает определенное количество зерна или удобрения — он ходит по заранее намеченным полосам, он заранее заглянул в календарь, он различает сухую и сырую почву и разбрасывает зерно или удобрение согласно соответствующим условиям. Увы, господа, торговля дело иное! И все же, не вдаваясь в подробности, скажу — мне удалось в результате напряженного изучения рынка даже в этой сфере разработать четкие схемы, в основе которых лежала хотя бы вероятность. А дальше все зависело от организации.

Я сорок лет служил на железной дороге, а там можно научиться организованности. Правда, мне не выпало чести составлять расписания, но я знал, как это делается, мне пригодились статистика и математика.

Да, я прекрасно понимаю, что здесь не место для похвальбы, здесь скорее уместно признать свою вину, проявить активное раскаяние активным участием в раскрытии преступления, в выяснении обстоятельств дела и в предотвращении аналогичных преступлений.

Высокий суд, возможность таковых весьма невелика, ибо деятельность ЗАКОПЕ порождена, как и всякая коммерция, несоответствием между производством и потреблением, но истинным толчком к ней послужила нехватка: нехватка знаний, нехватка надлежащих организационных форм, нехватка предприятий, выпускающих продукцию, и нехватка готовой продукции, нехватка образованных и обученных специалистов и, в конце-то концов, нехватка промышленных товаров и товаров широкого потребления.

И все-таки — я говорю это с двойственным чувством: как основатель ЗАКОПЕ я говорю с сожалением, как гражданин нашей страны я говорю с удовлетворением и прошу мне верить, — нехватка заметно пошла на убыль, она настолько пошла на убыль, что это не могло не сказаться на деятельности ЗАКОПЕ, а в некоторых областях нехватка даже перешла в свою противоположность, и там у нас если еще не изобилие, то кое в чем избыток, именно это обстоятельство, как вам известно, положило конец моему предприятию, мое личное планирование дало осечку, я вложил слишком большой капитал в приобретение телевизоров, видимо, меня неверно информировали, оказалось, в магазинах теперь можно купить, и даже в кредит, те товары, которые прежде люди быстрее получали только через ЗАКОПЕ, производство меня обогнало и прикончило. Правда, со сливками, с которых я начинал, все еще перебои, но уж не такие частые, а с перебоями в прибылях от подобных продуктов мое предприятие функционировать не может, вот ЗАКОПЕ не устояла и развалилась.

Но я обязан устоять, я слышал, что господин прокурор произнес такие слова, как «контрреволюция» и «попытка экономического путча», и тут я, собрав все силы, твердо вам заявляю: нет, высокий суд, этого у меня и в мыслях не было!

Суд долго разбирался, что же было у него в мыслях, а что получилось на деле, и Давид, главный редактор, долго разбирался во всем, чтобы изложить в своем журнале и ту точку зрения, и эту; он охотно показал бы то самое «что» в фотографиях, а то самое «почему» описал бы подходящими словами, однако ни то, ни другое и вообще вся история ЗАКОПЕ в конце концов для публикации не сгодились.

Но Фран, та вполне годилась для того, чтобы еще и еще раз выслушать историю дедушки Киста и его ЗАКОПЕ, аргументы прокурора и мотивировку приговора, мотивировку отклонения незрелого очерка и проклятья некоего главного редактора, и его тяжкие вздохи, и его мечты о будущей жизни на «заслуженном отдыхе», и его экономические теории, уснащенные восклицаниями: «Подумать только!», и его хохот, хоть живот Будды у него еще не отрос, — да, для всего этого вполне годилась его жена Франциска, называемая Фран, оттого ей и приходилось жить двойной жизнью, своей собственной и жизнью Давида Грота.

А разве не так должно быть в браке, разве не задуман брак именно для обмена мнениями, а не только нежностями, для разговоров не только о сыне, разве брак — это не понятие для жизни вдвойне, для содружества, для общности в противоположность одиночеству?