Седой Кавказ

Полла только проснулась, когда он постучал в ее блок в обще-житии. Она настежь раскрыла дверь и долго в безмолвии смотрела на него. Арзо ничего не мог понять в ее широко раскрытых глазах, в ее вроде бы спокойном выражении лица.

– Мне надо прибраться, – наконец выдавила она, и совсем офи-циально, как с чужим. – Подожди, пожалуйста, на улице полчаса, я кое-куда позвоню с автомата и выйду.

Он ждал более часа. От натощак выкуренных с полпачки сига-рет становилось и без того дурно, противно.

Наконец Полла появилась; в строгом, темно-синем под цвет ее глаз, костюме, в абсолютно новых лакированных туфлях. На голове она замысловато заплела толстые косы, став еще выше, и впервые Арзо увидел блекло-розовую, очень нежную, вписывающуюся с цве-том лица помаду на губах, и тени на глазах и тушь в ресницах.

Арзо отметил, что макияж ее не броский, а утонченный, нена-вязчиво-изящный. Правда, он несколько взрослил, но от этого ее кра-сивое лицо стало еще более задумчивым, строгим, недоступным. В ее уверенной, быстрой походке, в горделивой осанке было столько гра-ции, обаяния и чувственности, что Арзо в удивлении разинул рот, будто увидел Поллу впервые. И действительно такой Поллу он видел впервые.

– Извини. Не могла дозвониться, – сухо сказала она, и ему каза-лось, что она смотрит сквозь него, и ее задумчиво-печальные глаза устремлены в непроглядную тоскою даль. – Телеграмму получил? – Теперь ее взгляд стыдливо потупился в землю. – Тогда все понятно.

– Что «понятно»? – еле слышно прошептал Арзо, почему-то го-лос у него пропал, в ногах ныла вялость.

– Раз приехал, – тут Полла сделала многозначительную паузу, теперь ее глаза впились в него, сверлили его нутро, – то будь любе-зен, не задавай лишних, дурацких вопросов. Это просьба, – ее тон был суров. – И еще есть одно непременное условие.

Самбиев молчал, и не потому что боялся задать «дурацкий» во-прос, у него просто отнялся язык, от непонятно-идиотского положе-ния парализовалась воля.

– Ты выполнишь это условие?

Не думая, что за условие, Арзо с готовностью кивнул.

– Тогда поехали в мечеть?

– Зачем? – наконец прорезался голос мужчины.

– Я – не проститутка, – впервые Арзо увидел, как Полла смот-рит не прямо, а искоса; и сколько было брезгливости и презренности в этом взгляде, – Совершим процедуру«там-махъ» ^*, а через сутки – «йитар»… Если согласен – поехали.

Арзо все еще не соображал. Он молчал.

– Так как? – вновь взгляд искоса.

– Поехали, – еле вымолвил Самбиев.

Местный мулла-адыгеец долго не мог понять, чего хотят ран-ние посетители, а когда увидел крупную купюру в руках Самбиева – быстро сообразил, нашел двух свидетелей и торжественно скрепил брачными узами молодых, пожелал им долгих лет счастливой любви.

Из мечети до знакомой квартиры бабули – дежурной в старом общежитии – ехали в такси. Сидели рядом на заднем сидении. Нако-нец-то Арзо, вполне осознавший реальность происходящего, не сдержался, вспрыснул смехом, затем резко прикрыл лицо рукой, ис-коса, виновато глянул на реакцию «законной супруги». До этого гор-деливо держащаяся Полла склонила лицо, ее профиль сник, безро-потно плакал, на тонкой, длинной шее от напряжения вздулись вены, и по отчаянным прыжкам мембраны, было видно, как часто бьется пульс.

– Зачем ты это сделала? – теперь строг был Самбиев.

Она не сдержала рыданий, отвернулась от Арзо.

– Успокойся, – как можно мягче сказал он, нежно обнял, пома-нил к себе.

Полла, как послушная жена, положила голову на его плечо, вя-лым движением влажной, холодной кисти отвечала на его жаркое ру-копожатие.

Ровно в полдень они остались один на один в знакомой, тесно-ватой квартире.

– Ты пока будешь купаться, я приготовлю поесть, – заботливым голосом беспокоилась Полла, и по ее суетливости, нервности движе-ний и пунцовости лица было видно, как она волнуется, не находит себе места.

Как в прошлый раз, поели, попили чай, смотрели кино по теле-визору, но не беседовали, только изредка перебрасывались фразами, чувствовалась неловкость ситуации, неординарность бытия. И только в ранних сумерках, когда чуточку померк свет, Арзо вплотную подо-шел к Полле. Она молчаливо встала перед ним, смотрела в потолок. Он осторожно отстегнул одну пуговку, потом вторую; легко, только пальчиками стал медленно раздвигать лацканы пиджака, и увидев, что под верхней одеждой оголенное тело, он в нетерпении рванул за-навес, до сих пор скрывавший весь соблазн: перед ним обнажились упругие, устремленные ввысь груди цвета спелого, сочного яблока «белый налив»! Она глубоко, учащенно дышала, и от этого, и еще от напряженного сердечного боя, ее груди животрепеща колыхались, до невозможности истязая мужскую плоть, вызывая яростный неизъе-даемый порыв страсти…

Давно обозначился светом оконный проем, уже и птицы запели за окном, а они еще и глаз не смыкали.

От прошлого напряжения и следа не осталось. Они не могли насладиться друг другом, не могли нарадоваться, были как никогда счастливы. Каждое слово, каждая реплика вызывали смех, улыбку, умиление…

Полла положила голову на его грудь, Арзо вдыхал аромат ее шелковистых, мягких волос, гладил их.

– Как у тебя сердце бьется! – прошептала она.

– Ты встревожила… Спасибо тебе, Полла, я чуть не совершил роковой ошибки… Я никому тебя больше не отдам, и никто мне не нужен… Только ты – Полла… Как я тебя люблю! – он стал гладить ее лицо, она целовала его руку.

– Тебе надо отдохнуть, – ласково прошептала Полла, – давай я сделаю успокоительный массаж, и ты спокойно заснешь.

– А ты и успокоительный делать умеешь? – усмехнулся Арзо.

– Умею, – в такт ему засмеялась Полла, приподняла голову, глянула в его лицо. – Вот теперь вижу, что ты меня любишь! – ее ли-цо вмиг стало серьезным. – Арзо?! – вскрикнула она, прижалась к нему, задрожала всем телом, всхлипнула.

– Полла!… Полла! – он ее нежно обнял. – Моя Полла! – стал целовать, гладить. – Не плачь, дорогая! Не плачь! Мы ведь вместе! Теперь навсегда!… Да, Полла? – зажигаясь, шептал он на ухо.

– Да. Да… всегда! – отвечала взаимностью она.

– Пол-ла! – простонал он, в страсти подминая.

… От резкого звонка Арзо вскочил, не мог понять что-где зве-нит, и вообще – где он. С трудом угомонил старый будильник, что стоял на стуле, прямо у подушки. На том же стуле его вещи; вычи-щены, отутюжены, аккуратно повешены.

– Полла! – крикнул он в страхе. – Полла! – еще громче.

Самбиев резко вскочил, несмотря на полную наготу, о что-то спотыкаясь, бросился в кухню, потом в ванную… Никого. Он вернул-ся, и только теперь заметил, что споткнулся о свои же до блеска на-дранные туфли, возле которых лежал ровно свернутый листок. С ще-мящей тревогой он поднял его.

«Дорогой Арзо!

Впервые пишу тебе «дорогой», потому что действительно до-рог, и в данный момент как бы являюсь законной избранницей.

Ты спрашивал меня, зачем я это делаю? Я и сама себя об этом спрашиваю… Просто я не думала, что ты наберешься наглости и приедешь, после того, как помолвлен с другой девушкой, и не только помолвлен, но и по твоим словам, у вас «далеко все зашло». Но раз ты приехал, то я от своих слов не отрекаюсь, в отличие от некоторых мужчин.

Я всегда знала, что ты на мне не женишься. Что бы ты не гово-рил, в самый последний момент, ты бы от меня отрекся – как от же-ро, тем более – Докуевской жеро. Однако ты меня любил, страстно желал, и мне бывало всегда стыдно и обидно, что ты каждый раз при встрече, мельком смотрел в лицо, а потом нахально впивался ниже, и мог говорить что угодно, глядя только туда. Мне стыдно, но спрошу – не разочаровался? Судя по реакции – нет. Но больше этого не бу-дет. Я удовлетворила твое любопытство, твою страсть, исполнилось то, о чем ты мечтал. А мечтал ты только об этом, о втором варианте, чтобы я была твоя любовница, а жена должна быть из богатой семьи, и чтоб отец у нее был достойный, уважаемый, высокочинный!

А кто такая студентка Полла из нищей семьи?