Это Америка

Деликатная Лиля в дела Барбары не вмешивалась, но жалела сына, давала ему деньги — затыкать дыры в бюджете. Она с горечью видела, что Лешка стал обожающим отцом, но не стал счастливым мужем, делилась с Алешей:

— Не могу понять, почему Барбара такая. Ей надо быть благодарной судьбе, что нашелся дурак, который женился на ней, надо стараться угодить ему, устроить быт. А она все делает наоборот. Почему?

Алеша качал головой:

— Одно объяснение — она американка. Мания многих американских женщин — быть полностью независимыми. Американки — это особый тип женского характера и поведения. Другая культура и психология.

— Но не все же американки одинаковые, не все такие, как Барбара. Лучше было бы ему жениться на эмигрантке, — вздохнула Лиля. — Насколько я знаю, русские эмигранты, которые женятся или выходят замуж за американцев, не очень счастливы.

— Главная характерная черта американок, — ответил Алеша, — стремление к независимости. И это не обычная, а какая-то агрессивная независимость, как у древнегреческих амазонок. Думаю, что немногие американки знают про них, но амазонки могут быть для них образцом. Американки — это «бабы с яйцами», как говорили в России. В других странах такой тип встретишь редко [125].

— Но почему, почему они такие? — восклицала Лиля в отчаянии.

— Это одна из типичных сторон развития современной Америки, результат движения woman’s lib (liberation), американского феминизма [126]. Женщины стали считать, что мужчины для них не необходимая поддержка в жизни, а только равные или даже более слабые партнеры. Можно образно сказать: в Америке каблук женских туфель стал все больше подавлять мужские ботинки. Подавление мужчин становится целью многих молодых американок. Они вырастают в сознании своей исключительности. Некоторые вообще не хотят иметь мужа и семью, а только партнера, чтобы забеременеть. Есть даже агентства, которые помогают им разыскивать таких партнеров. Это называется «родительская договоренность».

Лиля согласно кивала головой, а потом вставила:

— Да, а после замужества чуть ли не половина расходится, и все поздно рожают. Я часто слышала от наших медицинских сестер и молодых женщин — врачей: замуж я не собираюсь, поживу с бойфрендом несколько лет, посмотрю — может, потом и выйду за него.

Алеша продолжал:

— В мире журналистики и литературы всё больше женщин. В книжных магазинах полки уставлены романами, написанными женщинами. Большинство — вздор, но читают их в основном тоже женщины. В общем, американки утвердили себя как прогрессивные женщины и гордятся этим. Но при всей прогрессивности многим не хватает именно того, что характеризует женщин, — мягкости характера, простой женственности. Нельзя судить всех американок односторонне — критически. Но и нельзя поклоняться только лишь их социальным и правовым достижениям. Они бывают даже опасны своим слишком обостренным чувством самостоятельности. При демократии женщины в Америке — очень большая общественная сила. Их боятся, обхаживают и привлекают все, кто выдвигается на выборах, даже кандидаты в президенты.

— Что, ты думаешь, будет с американским обществом дальше? — спросила Лиля.

— Может быть, оно вернется к матриархату, как в доисторические времена.

С тех пор как в семье появилась Барбара, Лиля все больше приглядывалась к молодым американкам, ей хотелось понять их, она замечала их сверхчувствительность к любому высказыванию против женщин, даже в шутку.

В 1980–е годы началось и быстро, как эпидемия, распространилось новое веяние: тысячи американок стали обвинять мужчин в sexual harassment, сексуальном домогательстве, и даже подавать в суд за это. Женщины, девушки и даже девочки — подростки обвиняли мужчин разных возрастов и положений. Телевидение и пресса заполнились разбирательством дел о том, как мужчины трогали женщин, пытались целовать, делали намеки на работе, в компаниях, в школе. Апогеем этой кампании стало дело, которое возбудила чернокожая американка Анита Хилл против кандидата в члены Верховного Суда Клэренса Томаса, тоже чернокожего. Несколько недель члены Конгресса вынуждены были слушать все это и разбирать. При самом тщательном разборе ее обвинения оказались несостоятельными.

Но наряду с такой сверхчувствительностью американки могут считаться чемпионками в готовности пойти за деньги на любое публичное унижение, если это нужно для прославления. Есть даже такая поговорка: shame is fame, позор — это слава.

В молодые годы большинство американок слишком занято карьерой и собой, их идеал — выглядеть «секси», заниматься спортом и путешествовать, но не сковывать себя узами брака и семьи. Женщины в Америке зарабатывают все больше денег, все больше занимают ключевые посты. Наиболее активные опережают мужчин во всем. В четырех семьях из десяти женщины являются основным добытчиком (правда, это чаще у чернокожих). До 1970 года в Конгрессе и Сенате США женщин не было, теперь они составляют в Конгрессе 25 % депутатов, а среди 100 сенаторов — 20 %. Среди 50 губернаторов штатов — 12 женщин. Есть женщины генералы и адмиралы. Немало женщин стоят во главе банков и крупных фирм.

Ну а если американкам почему-то не удается карьера или их увольняют, они сразу обвиняют руководителей в sexual discrimination — дискриминации по признаку пола и тоже подают в суд. Мужчины все больше опасаются их.

Многим американкам действительно можно гордиться своими достижениями. Но нельзя хвалить активность женщин, не критикуя мужчин. Многие мужчины — американцы всех возрастов все больше отстают от своих передовых «амазонок».

24. «Прихватизация»

А новая Россия переживала все новые трудности. Для перехода к новой общественной формации — капитализму — летом 1992 года ввели ваучеры для продажи населению, началась печально известная приватизация. Моня Гендель не был бы Моней Генделем, если бы остался в стороне от бурных событий своей страны. Сначала он с жаром поддерживал диссидентское движение своим неиссякаемым юмором, а когда движение стало слабеть, его темперамент переключился на новые перемены. Приватизация стала для него объектом иронических наблюдений и одновременно деловой активности. Неунывающий остряк, он назвал новое явление «прихватизация», и эта шутка сразу разошлась по стране.

У Мони всегда был широкий круг знакомых, чуткий нюх на события и дар предвидения. Он метко замечал, кто и как возносится на вершину, и узнавал от приятелей — экономистов о предстоящих переменах.

С Риммой они жили вместе уже несколько лет, но не заговаривали о легализации своих отношений. Он не развелся с женой, содержал их с дочкой, а Римму во многом устраивало положение богатой писательской вдовы. Но в начале приватизации Моня понял, что ее богатству приходит конец.

— Это ж усраться можно! — начал он со своей любимой присказки. — Когда в России намечаются перемены, ничего хорошего не жди. Нюхом чую, наступают суровые времена. Если ты не вложишь свои деньги во что-нибудь ценное, все твое богатство пропадет. Надо срочно купить на все деньги золота и драгоценностей.

Потерять деньги она боялась, но не была уверена, может ли доверить этот вопрос Моне. Он даже прикрикнул на нее:

— Ты совсем с ума сошла, если думаешь, что я хочу тебя обобрать. Неужели ты не понимаешь, кто я?

Она вздохнула и доверила ему ведение дел. За несколько дней он накупил на все ее деньги золота, бриллиантов и несколько старинных икон. И вскоре началась кампания по продаже ваучеров. Цена ваучера стремительно падала. По всей стране 2,5 % владельцев выкупили долю работников и стали полноправными владельцами предприятий. Моня сказал: «А мы чем хуже других?» — ловко продал драгоценности и скупил ваучеры.

Римма со страхом следила за его манипуляциями — вдруг ничего не выйдет и все пропадет? Но Моня, способный математик и человек с развитой интуицией, сумел рассчитать, сколько «желтых» купить и как их реализовать. Римме он купил акции строительных предприятий Москвы, а себе — акции нефтяной компании. И уже через год говорил ей: