Отдайте мне ваших детей!

Еще в январе 1944 года некоторые авторы «Хроники» пытались обобщить опыт гетто в «Энциклопедии гетто». «Энциклопедию» можно рассматривать в качестве приложения к «Хронике» или (если угодно) как дальнейшую попытку сделать современность гетто видимой для потомков.

В «Энциклопедии гетто» на маленьких библиотечных карточках записаны сведения об огромном числе людей и явлений, значимых для повседневной жизни, управления, администрации. «Энциклопедия» не только объясняет многие характерные для гетто слова и выражения, языковые новообразования и заимствования (чаще всего — польских слов или австрийских канцеляризмов, привнесенных «заграничными» евреями), но и доносит до нас биографии-миниатюры стоявших во главе гетто людей. К влиятельным персонам, изображенным в «Энциклопедии», принадлежат, среди прочих, Арон Якубович, руководитель Центрального бюро по трудоустройству, Давид Гертлер и сменивший его на посту шефа могущественной зондерабтайлунг Мордка Клигер.

Но неМордехай Хаим Румковский.

Отсутствие карточки Румковского может объясняться разными причинами. Или ее никогда не было, что кажется неправдоподобным — ведь он был самым могущественным в гетто человеком. Или карточку изъяли и уничтожили. В этом случае «Энциклопедия» — еще одно свидетельство того, чему «Хроника» приводит несколько непрямых доказательств: вымысел или, скорее, литературная обработкавымысла о гетто началась еще во время немецкой оккупации.

Хотя большая часть происходившего в гетто задокументирована необыкновенно тщательно, в хронологии событий существуют разрывы, ощущается нехватка достоверных свидетельств. Это касается, например, того, что происходило во время дней «szper'ы»,когда Хаим Румковский предпочел «устраниться» и предоставил вести переговоры с властями Давиду Гертлеру. Это касается также раздела, в котором подробно излагаются обстоятельства усыновления Румковским одного из приютских детей и его отношение к этому ребенку. То, что Румковский регулярно насиловал приютских детей, поразительно хорошо, учитывая обстоятельства, подкреплено доказательствами. В своей книге «Rumkowski and the Orphans of Łódź»(1999 г.) Люсиль Эйхенгрин истолковывает эти посягательства, свидетельницей и жертвой которых она была, не столько как выражение сексуальных наклонностей Румковского, сколько как его постоянную потребность утверждать свои власть и авторитет в гетто на всех уровнях. В мире, где можно было выживать только подчиняясь, роль сексуальности трудно точно определить, но недооценить невозможно. Определение, данное Румковскому в вымышленном дневнике Веры Шульц — «чудовище», — взято из книги Эйхенгрин. Подобным образом я поступил и со свидетельствами многих других выживших. Так, например, длинное описание первого появления в Лодзинском гетто так называемых «западных евреев» опирается на то, как Оскар Розенфельд описывает дорогу от Радогоща в гетто и взято мною из книги «Wozu noch Welt: Aufzeichnungen aus dem Getto Lodz»(1994 г.).

В отличие от Розенфельда, который в романе сохраняет анонимность, большинство конторских служащих и функционеров разного уровня действуют под своими собственными именами. В первую очередь из-за того, что их деяния и бездействие так хорошо задокументированы (не в последнюю очередь благодаря расследованиям «Хроники» и «Энциклопедии»), что попытка придумать этим людям имена показалась бы избыточной маскировкой. К тому же я считаю, что характер событий, имевших место в Лодзи в 1940–1944 годах, делает подобную маскировку сомнительной с моральной точки зрения.

И наконец, несколько строк о фотографиях на обложке и во вклейках этой книги. Это несколько снимков из в общей сложности четырехсот фотографий, сделанных австрийцем по имени Вальтер Геневайн, главным бухгалтером немецкой администрации гетто. Геневайн фотографировал гетто на редкую для того времени цветную пленку, которую заказывал непосредственно в лаборатории «И. Г. Фарбениндустри» в Швейцарии. Никто не знал о существовании этих фотографий, пока в 1988 году родственник скончавшегося незадолго до этого Геневайна не выставил негативы на продажу в одном из антикварных магазинов Вены. Геневайн, убежденный нацист, служил в немецкой администрации гетто, пока она существовала. Кто-то в администрации, возможно, сам Бибов, поручил фотографу-любителю Геневайну фиксировать жизнь гетто. Поразительно в этих фотографиях еще и то, как мало они показывают собственножизнь гетто; как мало на них голода, болезней, нужды, бедности. Даже смерть присутствует у Геневайна лишь в виде стилизованных облаков и трамвайных путей, идущих мимо полуразрушенных домов и мастерских.

На фотографиях Геневайна мы видим историю гетто так, как видели ее Геневайн и прочие нацистские функционеры. Или внушали себе, что так она будет выглядеть потом, когда ее напишут. Геневайн хотел, чтобы его фотографии увидел наблюдатель из будущего— точно так же, как (хотя и по совершенно иной причине) писавшие «Хронику» и «Энциклопедию гетто» обращались к «позднейшему» или «не знакомому с реальностью гетто» читателю со своими дневниковыми записями и биографиями-миниатюрами. Однако ничто в фотографиях Геневайна не указывает на желание сознательно обработать или приукрасить действительность, которую он снимал. Скорее всего, он видел гетто именно так, как оно выглядит на его фотографиях. Из его письма родным в Австрию отчетливо явствует: в его глазах гетто было безусловно изолированным и находящимся под полицейским надзором, но совершенно нейтральным районом города Лодзь/Лицманштадт, где бедные евреи более или менее добросовестно отрабатывают свое содержание на рабочих местах, которые немцы, в своей безграничной щедрости, им предоставили.

Вопрос о том, видеть в Румковском спасителя или предателя, героя или козла отпущения (вопрос, занимающий историографов гетто с самого начала), все же чисто теоретический. Если бы история развивалась по другому сценарию, то и судьба Румковского оказалась бы иной. Что было бы, если бы фон Штауффенбергу удалось покушение на Гитлера в июле 1944 года, или если бы Сталин не остановил наступление Красной Армии на Висле? Не исключено, что тогда у Польши была бы возможность освободиться от немецких оккупантов на полгода раньше, и Мордехай Хаим Румковский вышел бы из развалин еврейского гетто Лодзи тем, кем он так хотел быть — освободителем своего порабощенного народа… Но в глазах большинства он остался безотказным исполнителем воли нацистских палачей.

Благодарю стокгольмский Фонд Хелье Аксельссона Йонсона и венский Институт изучения человека (IWM) за предоставленные гранты и возможность работы.

Приношу особую благодарность доктору Саше Фойхтеру и его сотрудникам из отдела литературы о Холокосте Института германистики при университете Юстуса Лейбига в Гессене, Германия, а также покойному Юлиану Барановскому из городского архива Лодзи за предоставленный мне допуск к еще необработанным выпускам «Хроники гетто», а также другим неопубликованным материалам: публичным распоряжениям, фотографиям, корреспонденции и прочему.

В ноябре 2007 года «Хроника гетто» была издана целиком — в пяти томах и более чем на 3000 страницах, под названием «Die Chronik des Gettos Lodz/Litzmanstadt»(немецкое издательство «Wallenstein») под редакцией Саши Фойхера, Эрвина Лебфрида и Йорга Рецке в сотрудничестве с доктором Юлианом Барановским, Йоанной Подольской, Кристиной Радзешевской и Яцеком Валицким. Благодарю персонал венской университетской библиотеки (институты иудаистики и всемирной истории), а также Библиотеку иудаистики Стокгольма; благодарю Збигнева Янечека за разрешение воспроизвести карту.

Огромное спасибо также Андреа Лёв, Дирку Рупнову и Клаусу Неллену (Вена); Якубу Рингарту и Артуру Зонабенду (Стокгольм); благодарю также Магнуса Берга, Андерса Будегорда, Эме Дельбланк, Томаша Збиковского и Андреа Зедербауэр, Леннарта Кербеля, Шарлотте Киценгер, Ирену Ковадло-Пжедмойскую, Гиселу Косубек, Олю Ларсмо, Пола Левайна, Йоханну Мо, Биргиту Мункхаммар, Гелену Рубинштейн, Бьёрна Сандмарка, Стивена Фарран-Ли, Карла Хенрика Фредрикссона, Петера Фрёберга Идлинга, Йоакима Ханссона, Дагмар Хартлову, Туру Хедин, Кая Шуэлера, Магнуса Юнггрена, Ларса Якобсона за советы, рекомендации, читательскую поддержку, помощь с переводом и многое другое.