Над всей Россией серое небо

- Козя...- хмыкнул главпотех.- Что делать будем? - шепнул в ухо Главпальто главпотех. - Не суетись,- ответил шепотом Главпальто.- Нам главное взлететь, а там видно будет... Загудел компьютер в голове главпотеха, вычисляя один истинный маршрут Бобы.

- Слушай,- приник он к уху Главпальто,- не мы одни провожаем Бобу. Вон те двое у табло, видишь, помахали ему, одного я знаю как облупленного, генерал гэбэ, до отставки на цековских папочки заполнял.

- И что это может быть? - оживился Главпальто. - Тише ты... Разрази меня гром, Боба от него чего-то на Запад перебрасывает. Смекаешь?

- Эге ж...- загудел и главпальтовский компьютер. Мы томительно выжидали исчезновения Бобы за кабинками паспортного контроля.

- Ребята, я остаюсь,- неожиданно раздался голос нашего осторожного главбуха. Он улетал позже нас в Лондон. - Ты чего, Арсентьич? - не поняли мы. - А что Арсентьич? - спрятал глаза под веки главбух.- Не станет "Оледа", еще что-то будет. У меня все чисто, отсижусь... - Да ты подумай лучше,- загорячились мы.- Танки у окружной, кровавая баня вот-вот. - Я свое отпарился. Мне что красные, что белые... До моей деревеньки танки не пройдут. Да и вам я еще пригожусь. И не это главное. Мне тот Лондон что есть, что не было кадка соленых огурцов дороже... Не верю я, что у мудаков наших что-нибудь получится. Отжили свое красноперые, не поддержит их народ. А что ж, пару автоматов своим пацанам да ящик гранат дам. Пусть поболе красноперых изведут. Вся вышла советская власть. Не уговаривайте. - Как знаешь, Арсентьич,- попрощались мы с главбухом, и он степенно понес свой объемистый живот на выход. Оно и верно, старому человеку ни берег турецкий, ни паспорт канадский не нужны. Мы когда-то с удовольствием сиживали под его штрифелями в саду над Жиздрой, а после знатной баньки наслаждались мочеными арбузами. А помидоры какие из бочки, а огурчики, а гусек копченый! Эх... Дай Бог тебе и твоим пацанам, умница, что попутно к дензнакам ты гранат наскирдовал. Мы двинулись на регистрацию. Прошли формальности. Наши кейсы остались нашими, никому не приглянулись. Мальчики в зеленых погонах позыркали, сличая фото в паспортах с нашими лицами - главное начальство страны, не меньше. Унизительно, оттого привычно. Боба не курил, мы расположились в салоне курящих. Он нас не видел, на его челе отложилась важность какой-то миссии, которую он с чувством глубокого удовлетворения выполнял. Швиссэровский боинг стартовал, взлетел, забрался на заданную высоту. Главпотех чего-то там нацарапал на листке из записной книжки, подтолкнул Главпальто и поднялся. - Пошли потрошить пиита. Мы остановились у кресла Бобы. Подобная немая сцена не под силу даже великому Гоголю: самолетов тогда не было. Наш пиит словно вымачивался в соляной кислоте.

- Здравия желаю, товарищ майор,- подбодрил его главпотех.Полковник Крюков.

- Здравствуйте, Борис Иванович,- добродушно улыбнулся Главпальто,- подполковник Званский. Боба - ни звука, только исчезал блеск его глаз, как у снулой рыбы. Сейчас помрет или обделается.

- Да не волнуйтесь вы так,- успокаивал главпотех.- Мы из группы прикрытия.-И шепнул Бобе на ухо фамилию генерала-габиста, страховавшего Бобу в Шереметьеве.

- Ничего не понимаю,- затрещали от напряжения костистые уши Бобы.

- И не надо,- позволил Главпальто.- Вы свою часть операции выполнили, честь вам и хвала, теперь наша очередь.

- Вот записка от генерала,- предъявил вещдок главпотех,- почерк, надеюсь, знаком? - И ткнул записку Бобе под нос.

- Я охреневаю,- застонал Боба.

- А вот это не надо,- уверенно запретил Главпальто.- Вы должны вести себя естественным образом и выполнять свою миссию естественным образом, согласно разработанному плану.

- Но как? - затряс головой Боба.- Здесь написано: "Подателю записки, полковнику Крюкову, сдать посылку в самолете",- а лично мне генерал велел сдать ее в аэропорту человеку в красном шарфе. Пароль - мой белый шарф.

- Мой красный шарф в кейсе,- заверил главпотех и улыбнулся.- Ход операции изменился. Стало известно, что в Цюрихском аэропорту вас ожидают Моссад и немецкая криминалполиция. Поэтому шарф спрятать, посылку сдать мне. Приказ генерала.

- Как хотите, мужики, я умываю руки,- полез Боба в карман пальто. Делал это он так резво и старательно, будто летел в личном самолете господина Примакова.

- Тише, тише,- прикрыл его от любопытных взглядов Главпальто.Соблюдайте осторожность.- И через секунду коробочка с ценным грузом очутилась в его кармане.- Вот и все. Мы как будто не знаем друг друга. Встреча ваша отменена, а дальше действуйте по старому плану.

- Счастливого полета,- кинул два пальца ко лбу Главпальто и оставил Бобу следом за главпотехом. - Похвастайся,- сказал он, усаживаясь в кресло. - Проза, Главпальто, ничто не ново в старом мире. Все те же ампулы АФП, дважды три - шесть. Сплавить мы его и без Бобы сможем. Мадмазель,- окликнул он проходившую стюардессу.- Ту джин энд тоник... Помянем нашего президента со товарищи...

Мы выпили, не чокнувшись, съели по обеду, подремали. Наши виллы ждали нас и дождутся, как дождались они многих россиян: партийных, диссидентов, хитроумных, сволочных, с секретными папками и "ноу-хау", с деньгами - обязательно с деньгами, СКВ, иначе виллы ждать не будут. Нас не мучила совесть, как не мучила она тех, кто в Техасе с кольтом, в Мытищах с кистенем, в Марселе со стилетом выходили некогда на проезжую дорогу сколачивать свой первый миллион. Она тем более не мучила их позже, когда биографы отмыли их лики и подрастающее поколение шло за ними такими светлыми дорожками в большой бизнес. Кому-то везло, а чаще соискатели первого миллиона упирались в невидимую преграду, отчаивались. Они раздумывали над поиском философского камня и ступали на объездные дорожки. Нет, без начального капитала в бизнесе делать нечего. Покидая самолет, мы и не подумали попрощаться с Бобой. Где-то через неделю мы читали о нем в газетах. Слава нашла его. Боба вернулся в Москву и, едва прошел формальности, кинулся звонить своему новому патрону:

- Товарищ генерал, докладываю: задание выполнено.

- Тты-ы здесь? - словно жаром полыхнуло в телефонной мембране.

- Да, товарищ генерал...- Боба славился поздним зажиганием.

- Козел, исчезни на время, потом сами найдем,- выдохнула жар какой-то обиды трубка.

- Понял...- неуверенно ответил Боба и ничего не понял. Он пробовал дозвониться заново и натыкался на противное "занято". На последнюю пятнашку Боба звонил Луизе. Привет, девочка моя. Почему не встретила? Здрасьте,- бархатно отвечала она.- Кто это?

- Боба, кто еще? Твой карлик с длинным носом.

- Я вас не знаю.

- Но ты-то мне лапшу на уши не вешай! - загорячился Боба.Скажи еще, мы с тобой не подсыпали?

- Может быть, но это не повод для такого бесцеремонного знакомства. Я замужняя женщина, мой муж на кухне. Позвать?

- Какой муж?! Я твой муж! - заорал Боба, привлекая внимание сшивающихся в Шереметьеве-2 таксистов и частников.

- Хороший мой, зачем вы так? Я в законном браке десять лет и своего мужа ни с кем не перепутаю. Не надо грубо шутить... И опять болезненно противное "занято". Пятнашек больше не завалялось в карманах. Да и телефонов что-то в памяти не было.

- Охреневаю,- подытожил Боба и помотал головой. Наваждение не исчезло. И никаких десантников с автоматами. Ухмылялись таксисты и частники. Отработанный материал, из этого малого зеленых не вытрясти. Сиротой он выбрался из аэропорта. А ведь как мечталось в самолете! Прилетает, черная "Волга" с антеннами ближней и дальней связи у трапа, под ручки берут, усаживают, везут. Спасибо тебе, Борис свет Иванович, низкий поклон от всего ГКЧП! Бежит черная "Волга" в Кремль мимо колонн танков. На Красной площади счастливый народ, на лобном месте Ельцин, Тимурывокоманда, кто-то еще, вылитый Бурбулис и прочие иже с ними. Доигрались, псы? - плюет в их сторону Боба.- Страну, холопы, продать хотели? Не дал вам народ державу бесчестить! Да, да, гудит народ, пусть им первый поэт России правду-матку покажет! Давай стихи, Борис свет Иванович, тебя хотим послушать! Память шевелит закрома, есть там кое-что, но по другому случаю писано, к другим событиям... Э-э, была не была, на мотив "Варяга", толпа эта не врубится: "Вставай, подымайся, собачий народ, намордники тесные сдерни, иначе собачья жизнь не пройдет, иначе грядет живодерня!"