Аборт. Исторический роман 1966 года

— Ты шутишь, — сказал Фостер. — Скажи, что ты пошутил.

— Хватит, Фостер, — сказал я. — А то я вспомню про «грунтовые воды». Ты ведь знаешь, что такое «грунтовые воды».

— Хорошо, хорошо, хорошо. Куку, — сказал Фостер. — Покажусь в лучшем виде, а кроме того, кто знает: может, мне и хочется остаться в лучшем виде. Я ведь не такой плохой парень. Сам подумай — у меня целая куча друзей. Может, они в этом и не признаются, но я занимаю большое место в их сердце.

Колокольчик еще звенел, но звон слабел и требовал немедленного внимания. Фостер к этому времени уже поднялся с постели. Он запустил пятерню в свою светлую бизонью шевелюру, точно решил причесаться перед тем, как выйти в библиотеку.

Пустая, как снег

Фостер ушел встречать свою первую книгу, а мы с Вайдой остались лежать на кровати, помаленьку отхлебывая виски из бутылки, которую он милостиво оставил нам. Через некоторое время мы с Вайдой успокоились настолько, что нас можно было сдавать напрокат, как ромашковые поля.

Неожиданно — мы потеряли счет времени — в комнату с грохотом ворвался Фостер. Он был очень зол — как злятся люди тяжелые, в майках и потные.

— Надо закрывать этот дурдом, пока вы на юге, — рявкнул он, правой рукой требуя виски. — Раскиньте мозгами — эту чертову дыру вообще следует прикрыть. Навсегда. Все по домам. Пусть потуже затягивают болты в голове. Если, конечно, они еще остались.

Фостер по-индюшачьи глогнул здоровенный глоток виски, скривился и передернулся, когда глоток стукнулся о дно желудка.

— Так-то лучше, — сказал он, вытирая рот рукой.

— Что случилось? — спросила Вайда. — Библиотечная прививка не принялась?

— И не говори. Еще вискача! — сказал Фостер, обращаясь к бутылке так, словно она была ладонью целителя, полной бальзама.

— Надеюсь, ты никого не испугал, — сказал я. — Цель библиотеки ведь — не в этом. Мы здесь занимаемся обслуживанием, а не спросом.

— Испугал? Да ты шутишь, малец. Все, черт возьми, совсем наоборот. Проклятье, обычно я лажу с людьми.

— Что случилось? — повторила Вайда.

— Ну что — выхожу я туда, а там черт знает что. То есть, стоит снаружи и…

— Кто? — спросила Вайда.

— Женщина? — безжалостно уточнил я.

— Неважно, — ответил Фостер. — Дайте досказать, черт бы вас побрал! Да, там женщина, и это слово подходит к ней с большой натяжкой. Звонит в колокольчик, подмышкой книга, поэтому я открыл дверь. Это была ошибка.

— Как она выглядела? — спросил я.

— Неважно, — сказал Фостер.

— Давай дальше, — сказала Вайда. — Рассказывай.

Не обращая на нас внимания, Фостер продолжал рассказ по-своему:

— Когда я открыл дверь, она в тот же миг открыла рот. «Кто вы такой?» А голос — как автомобильная авария. Что за хрень?

«Я Фостер», — сказал я.

«Никакой вы не Фостер, я Фостеров видала, — сказала она. — Не врите, вы кто-то другой, потому что вы — не Фостер».

«Это мое имя, — сказал я. — Я всегда был Фостером.

„Ха-а! но довольно о вас. Где моя мать?“ Она еще чего-то требует.

„Что значит — ваша мать? Сколько вам лет, чтоб у вас была мать?“ — Я уже устал подлизываться к этой ведьме.

„Что вам сделать с этой книгой?“ — спросил я.

„Это не ваше собачье дело, самозванец Фостер. Где она?“

„Спокойной ночи“, — ответил я.

„Что значит — спокойной ночи? Я никуда отсюда не пойду. Я останусь прямо вот здесь, пока не выясню, где моя мать“.

„Я не знаю, где ваша мать и, честно говоря, могу процитировать Кларка Гейбла ^[11] из „Унесенных ветром“: „мне глубоко плевать““.

„Он назвал мою мать Кларком Гейблом!“ — заорала она и собралась дать мне пощечину. Но я уже все понял и перехватил руку в полете, развернул ее всем корпусом и хорошенько подтолкнул к выходу. Она выпорхнула из двери, точно летучий мусорный бак.

„Отпустите мою мать на свободу! — вопила она. — Мою мать! Мою мать!“

Я начал было закрывать дверь. Тут на меня будто дремота навалилась. Я не знал, просыпаться мне или хорошенько дать этой стерве по мозгам.

Она ринулась к двери, поэтому пришлось выйти наружу и проводить ее вниз по ступенькам. По дороге мы немножко повздорили, но я приподнажал ей на руку, и она малость поостыла, а я одновременно, как истинный джентльмен, предложил сломать ее цыплячью шейку, если она сейчас же не припустит по дороге туда, куда ее только донесут эти вешалки, приспособленные вместо ног.

Напоследок она еще орала: „До чего я дошла? Что я делаю? Что это со мной? Что я мелю?“ И при этом выдирала из книжки страницы и подбрасывала их над головой, как невеста на свадебном обеде.

— Как невеста на свадьбе? — переспросила Вайда.

— Цветы, — пояснил Фостер.

— Ой, я не поняла, — сказала она.

— Я тоже не понял, — сказал Фостер. — Я спустился и подобрал несколько листов — посмотреть, что это была за книга, но на страницах не было написано ничего. Пустые, как снег.

— Бывает, — сказал я. — К нам заходят и авторы не в себе, но по большей части все спокойно. С ними нужно вести себя как можно терпеливее, записать фамилию автора, название книги, добавить небольшое описание в Гроссбух Библиотечного Фонда и предложить им поставить книгу на ту полку, которая им больше нравится.

— С этой-то книгой как раз просто, — сказал Фостер.

Я только открыл рот…

— Описание, — сказал Фостер.

Я только открыл рот…

— Пустая, как снег, — сказал Фостер.

Фургон

— Я пойду спать в фургон, — сказал Фостер.

— Нет, тебе здесь найдется место, — сказал я.

— Останься, пожалуйста, — сказала Вайда.

— Нет-нет, — сказал Фостер. — Мне в фургоне удобнее. Я в нем всегда сплю. У меня там есть спальник, и мне там уютно, как клопу в матрасе.

Нет, все уже решено. Старине Фостеру — фургон. Вы, ребятки, выспитесь хорошенько, вам рано вставать на самолет. Я отвезу вас на летное поле.

— Не получится, — сказал я. — Мы поедем на автобусе, а ты останешься здесь присматривать за библиотекой. Ты не забыл? Она должна быть открыта все время, пока нас не будет. Ты должен оставаться здесь, пока мы не вернемся.

— Насчет этого я не знаю, — сказал Фостер. — После тех переживаний, которые на меня свалились, я просто не знаю. А ты не можешь позвать кого-нибудь из агентства по временному найму, "девушку Келли" или кого-нибудь типа, а? Черт, да я заплачу из собственного кармана. Они присмотрят за библиотекой, а я пока смотаюсь на Норт-Бич, стриптиза насмотрюсь вволю, пока я тут.

— Нет, Фостер, — ответил я. — Мы не можем вверять библиотеку первому встречному. Сиди здесь, пока нас не будет. Мы ненадолго.

— Подколи его, Фостер, — сказала Вайда.

— Ладно. Интересно посмотреть на следующего психа с книжкой.

— Не беспокойся, — сказал я. — Это было исключение. Пока нас не будет все пойдет гладко.

— Ну еще бы.

Фостер направился к выходу.

— Вот, глотните еще вискача, — сказал он. — Я заберу бутылку с собой.

— Во сколько вылет? — спросила Вайда.

— В 8:15, - сказал Фостер. — Поскольку наш дружок не водит машину, вам, наверное, придется ехать автобусом, ведь Библиотечный Малец хочет, чтобы я остался и возделывал его садик шизиков.

— Я умею водить, — сказала Вайда — плавная, красивая и молодая.

— И фургон можешь? — спросил Фостер.

— Могу, наверное, — ответила Вайда. — Я как-то летом водила грузовики и пикапы, когда жила на ранчо в Монтане. Я всегда умела водить то, к чему пристегнуто четыре колеса, — спортивные машины, что угодно. Однажды даже школьный автобус — детишек вывозила на пикник.

— Фургон — это другое, — сказал Фостер.

— Я водила фургон на конной тяге, — сказала Вайда.

— Этот фургон не на конной тяге, — слегка возмутился Фостер. — В мой фургон никогда не запрягали лошадь.

— Фостер, — сказала Вайда. — Не злись, дорогуша. Я просто пытаюсь тебе сказать, что смогу его водить. Я могу водить что угодно. Я ни разу не попадала в аварии. Я хороший водитель. Вот и все. У тебя прекрасный фургон.