История Рай-авеню

Появилась дежурная. Она бежала и кричала, но девочки успели выскочить на улицу, прежде чем кто-то сумел задержать их. Они неслись по улице. Падал снег крупными хлопьями, смеркалось. Их переполняло радостное возбуждение.

Они притворялись, что находятся в большой опасности: их преследуют вооруженные полицейские. Но они умели быстро бегать, они были умными. Могли убежать от кого угодно, перехитрить кого угодно, сразиться с кем угодно. Они бежали через Гранд-Конкорс, уклоняясь от автомобилей, как будто те тоже преследовали их.

Наконец остановились возле булочной и отдышались.

Меган смотрела на раскрасневшееся, мокрое лицо Пэтси.

— Боже, у тебя следы от орехов по всему лицу.

Пэтси отскочила на несколько дюймов от Меган.

— Посмотри на себя. Ты тоже вся в орехах.

Они бежали наперегонки по Конкорсу, сбивая на ходу снег с крыльев автомобилей, бросались снегом друг в друга. Подбежали к скамейкам, стоящим треугольником прямо напротив дома Пэтси. Походили по скамейкам, на которых сейчас не было пожилых женщин, матерей с малышами и хороших девочек, любивших посидеть здесь летом и почитать книгу.

В конце концов они уселись на спинках скамеек. Пора было прощаться.

— У вас дома есть елка? — спросила Меган.

— Ее установили буквально за десять минут, — сказала Пэтси. — Высота два фута, а Карл даже не помог, когда надевали крест. Он сказал, что все равно это пустое дело, так как мы будем проводить Рождество в другом месте. Говорит, что в «Большом доме» у них елка высотой в двенадцать футов и что большинство игрушек очень ценные. А у тебя есть елка?

Меган пожала плечами:

— Ты же знаешь моего отца. Он установит ее перед тем, как мы пойдем на полуночную мессу. Все игрушки и лампочки уже готовы. А когда ты вернешься?

— Не знаю. Там очень много всяких развлечений — каток и… Черт, хотя бы выпало побольше снега: там есть замечательные горки. У нас будут вечеринки и все такое.

Пэтси начала говорить с воодушевлением, как будто действительно стремилась попасть в этот большой особняк на Лонг-Айленде и провести каникулы со Стайглерами, которые учили ее, как нужно вести себя за столом и правильно говорить, говорили ей, что не следует бегать по дому, следили за тем, чтобы она мыла лицо и руки, как будто ей было три годика. Будьте уверены, они ею займутся.

— Они подарят тебе что-нибудь хорошее?

— Да. Может быть, новый велосипед. Слушай, если они подарят мне новый велик, я отдам тебе свой старый. Ему всего три года. Бери, если хочешь.

— Хорошо. Так они пришлют за вами свой «Кадиллак» с шофером?

— Прямо как в кино, — засмеялась Пэтси. — Ты бы видела отца с матерью. Они так робеют с той минуты, когда садятся в этот большой черный автомобиль, и до того времени, пока мы не возвращаемся домой. Они всю дорогу молчат, они просто умирают от страха.

— Тогда зачем они едут туда?

Пэтси нахмурилась:

— Откуда я знаю. Наверное, потому что они выросли вместе. Они знают друг друга с детства.

Меган прыгнула со скамейки, подставила свое лицо снегу, который покрывал их с головы до ног.

— Что ж, Пэтси, когда я стану богатой и знаменитой, я пришлю за тобой свой автомобиль и тебя отвезут в мой особняк, где мы отпразднуем Рождество.

Они опять начали пихаться, толкаться, прыгать и драться.

— Да, давай присылай. Только я не стану ждать до смерти, пока ты разбогатеешь и станешь знаменитой. Я выйду замуж за какого-нибудь старичка, который скоро умрет с моей помощью и оставит мне несколько миллионов, так что я сама смогу пригласить тебя и твоего бедного мужа и твоих бедных детей к себе в гости, чтобы ты посмотрела, как живут люди.

Вдруг раздался громкий, пронзительный крик и свист. Пэтси подняла голову и увидела старшего брата Карла, который высовывался из окна их квартиры:

— Эй, ты, глупышка, давай-ка быстренько поднимайся сюда. Мы уезжаем через несколько минут. Пошевеливайся.

Пэтси подождала, пока он закрыл окно, затем сказала тихим голосом:

— Чтоб ты сдох, подонок.

Они вместе подошли к подъезду дома.

— Что ж, веселись в компании богачей. Смотри, правильно пользуйся вилками и ложками. Не роняй ничего на пол. Не клади локти на стол и не плюй в суп.

— По крайней мере, мне не надо будет мыть посуду.

— Слушай, за меня это делают младшие двоюродные сестры.

— А за меня слуги.

Они немного поиграли в свои игры, пока Карл опять не начал свистеть из окна.

— Счастливого Рождества.

— Счастливого Рождества.

Глава 5

Мири О’Брайн было тридцать пять лет, и она должна была родить пятого ребенка, когда узнала, что ее отец умер. Ее сестра Риа, которая была на год старше и являлась единственной связью с семьей, пришла к ней и рассказала об этом. Отец был уже очень стар, он был прадедушкой, похоронившим четверых своих детей в буквальном смысле этого слова, а Мириам — в переносном. Он также пережил двух своих жен и многих родственников. Его третья жена пережила его.

Мири понимала, что, по мнению отца, вся жизнь была стремительным путешествием к ранней смерти. Шестой ребенок и четвертая дочь в семье, в которой было восемь девочек и восемь мальчиков, Мириам должна была выполнять все обязанности по дому.

Она стирала одежду, вытирала пыль, делала уборку, помогала готовить. Никто не понимал и всем было наплевать, что она способная ученица в школе и хорошо училась, начиная с первого класса и по восьмой. Она никому не говорила, что у нее есть способности, так как знала: в ее семье, равно как и в других семьях, живущих в Истсайде, никого не интересовали школьные успехи. Было важным, чтобы ты быстренько подыскала себе работу и вносила бы свою лепту в семейный котел.

Вследствие того, что Риа первая закончила высшую школу, где научилась печатать на машинке, а также стенографированию и бухгалтерскому делу, Мириам было легче — она последовала примеру сестры. Но ей хотелось чего-то другого. Она ждала и прикидывала, и молилась Всевышнему. Тому, Кто всемогущ и грозен до такой степени, что даже Его имени нельзя было называть всуе. Мири молила Его, чтобы дал ей мудрости и храбрости сообщить матери, которая потом рассказала бы отцу, что она хочет стать медицинской сестрой.

У Мириам имелась необходимая информация, она написала заявление, собрала все нужные справки и характеристики. Она обладала соответствующей подготовкой, у нее было сильное желание овладеть этой профессией. Единственное в чем она нуждалась, это разрешение. Ну, и деньги, необходимые для обучения. Она об этом подумала. Она будет продолжать работать нянькой в семьях и вечером еще подрабатывать в магазине «Мойзе». Возможно, удастся устроиться в больнице. Ей будут платить стипендию.

Ее мать, постоянно беременная женщина, с круглым, озабоченным лицом и руками, которые вечно были чем-то заняты — она то готовила, то занималась уборкой, то чистила одежду, то шила, то стирала, одевала сына или дочь, гладила, причесывала кого-нибудь, заплетала косы, делая все, не вкладывая в свои действия ни грамма любви, — ее мать сама нуждалась в помощи, и ей не до чужих забот. Как могла Мириам спрашивать ее о таких вещах? Лицо матери было всегда беспокойным, она постоянно ждала, что вот-вот должно случиться какое-то несчастье. Двое ее детей умерли от воспаления легких, она знала, что такое несчастье. Почему Мириам спрашивает ее о чем-то далеком? Она же еще совсем девочка. Разве это честно?

Мириам была первым ребенком родителей, который родился в Соединенных Штатах. Она американка.

С большим трудом, но Мириам все-таки поступила в медицинское училище и закончила его.

Том и Мириам встретились в отделении скорой помощи Фордхэмской больницы однажды холодным зимним вечером. Он привез туда чуть живого мальчишку, который только что спрыгнул с крыши.

Молодой патрульный полицейский Том О’Брайн не мог смотреть на мальчика. О чем он думал, черт возьми, когда прыгал с крыши шестиэтажного дома, в котором жил вместе со своей семьей? Прыгнув вниз, он напоролся на решетку стальных ворот, которые отгораживали внутренний дворик. Спасатели почти час снимали его с ворот. Его так и привезли в больницу с железным прутом, торчащим в животе. В течение всего этого времени мальчик оставался в полном сознании. Рядом с ним стояли родители и молились за него. Мать была совершенно спокойна, в то время как с отцом случилась истерика, и он потерял сознание. Молодая медсестра оказалась первой, кто хорошенько осмотрел рану при ярком свете. Ее движения были быстры и эффективны. Она не обнаруживала ни признаков страха, ни тревоги. Посмотрев на Тома, увидела, что ему неприятно видеть мальчика, и знаком велела ему покинуть помещение.