Невыносимые противоречия (СИ)

Он закрыл глаза.

- Что ты там говорил про папарацци?

- Я не помню. На веранде? До того как мы поцеловались или после?

- Ты меня поцеловал, - под закрытыми веками Франца танцевали разноцветные круги.

- Ага. Я тебя пожалел. Ты выглядел так, будто заблудился...

- У тебя голос зеленного цвета.

- Что?

- Слышал о синестезии? Некоторые люди видят звуки в цвете.

- Может быть.

- Нет, Генри, это доказанный факт. Механизмы этого эффекта не до конца изучены. Но скорей всего, все дело в том, что за зрительное и звуковое восприятие у человека отвечают смежные области мозга.

- Хорошо, - согласился желтым Генри.

- Эксперименты показали, что синестезию можно вызвать, если притормозить мозг, например, галлюциногенными препаратами, кокаином.

- Травой?

- Или оргазмом, - Франц засмеялся.

- О, - вздохнул оранжевым Генри.

- Мой приятель в Оксфорде... его отец работает в клинике. Так вот мой приятель задумал серию экспериментов. Дрочить в аппарате МРТ и наблюдать как меняется мозг в момент оргазма.

- И что?

Франц открыл глаза. Теперь, когда он видел цвет голоса Генри его розовые волосы удивляли ещё больше - они выбивались из цветовой гаммы и нарушали гармонию.

- Перед оргазмом активируются лобные доли мозга, отвечающие за принятие решений, - Франц намотал розовую прядь на палец. - Активируется энториальная кора, участвующая в пространственной ориентации и формировании памяти.

- Хм, - Генри потянулся к бутылке виски.

Глотнул из горлышка - губы заблестели от влаги, капля потекла по подбородку. Генри вытер ее о плечо Франца и снова устроился рядом. Он рисовал пальцами круги на ребрах Франца, а Франц играл его волосами.

Наверное, они задремали. Звонок мобилки едва не сбросил Франца с кровати.

Раскидывая подушки и вещи, Генри закрутился волчком в поисках телефона. Найдя, приложил к уху. Он ничего не говорил, только слушал. Встретившись взглядом с Францем, Генри улыбнулся.

- Нужно бежать, - отключив телефон, он потянулся к Францу за поцелуем.

Несмотря на слова, двигался медленно, сползая с кровати, одеваясь.

Когда Генри остановился под люстрой, его волосы стали светло-розовыми, как цветы декоративной яблони в оксфордском саду, когда отошел в тень, к двери, -потемнели до сиреневого. Когда последний раз улыбнулся Францу из коридора, стали почти белыми, как на засвеченной фотопленке.

Его настоящий цвет волос, подумал Франц, должен быть очень светлым.

Генри

В четыре утра в большом зале горел свет и играла тихая музыка.

Генри упал на сиденье лимузина и закрыл глаза. Машина тронулась, зашуршало платье Шеннон.

- Где ты пропадал целый вечер?

Кондиционер смешал исходивший от нее запах духов и алкоголя с травой, пропитавшей волосы и одежду Генри.

- Не хотел слушать меня, мог прийти на ужин. Ты хоть что-то ел? Стол был очень хорош. Устрицы, креветки, мидии. Ты же любишь мидии, Генри.

Он не сдержал улыбку. Когда Генри было десять, Шеннон хвасталась перед журналистами и поклонниками утонченными кулинарными вкусами своего мальчика. Она ведь так его любила, кормила деликатесами, таскала повсюду за собой, как гребаный талисман или косметичку. Мусолила в интервью каждый его насморк и простуду. "Я так перепугалась, так переживала, когда ребенок более у тебя как будто вырастает хвост".

Шеннон задела Генри локтем, и он открыл глаза. У водителя лимузина плечи были шире спинки сиденья. На правой руке синел вытатуированный крест. Метрах в тридцати впереди, по дороге, катился еще один лимузин. Огни города на горизонте напоминали вид на открытке.

- Президент Варгас подарил нам виллу у моря, - сказала Шеннон.

- Что вам священно жестоким сердцам? Манит вас только власть? - последние два месяца Генри разговаривал с Шеннон только либретто из ее опер. Внезапно он понял, что ему это надоело, и добавил: - Президент подарил тебе виллу, а я трахнул его сына.

- Генри!

- Что? Зачем ты меня сюда притащила?

- После реабилитации в клинике ты должен полгода находиться под наблюдением.

- Ага, скажи это журналистам и своим приятелям. Не нужно мне никакой присмотр. Как не нужна была реабилитация.

- Ты сидел на кокаине!

- Пробовал пару раз.

- У тебя была передозировка! - взорвалась Шеннон.

Ее ярость и ложь насмешили Генри.

- Нет, я всего лишь по пьяни заснул на полу.

- Ты редко бывал дома. Страдал от наркотической зависимости.

Генри покачал головой. Может, именно это ее тревожило - он взрослел и его все труднее было удержать под контролем?

- Нет.

- Все, кто сидят на этом дерьме, уверены, что могут соскочить в любой момент!

- Ты заперла меня в клинику, чтобы сохранить свою репутацию. Ты привела в дом очередного поклонника, не знала, что он торгует наркотой, не знала, что за ним следит полиция. А когда они нагрянули, испугалась, что в новостях сообщат, что в доме известной оперной певицы нашли три килограмма кислоты. Тогда ты решила подставить меня.

- Тебе нужна была помощь!

- Свалить вину на несовершеннолетнего, отправить меня в клинику и плакаться в каждом интервью, как тяжело быть матерью наркомана. Как сильно ты хочешь помочь сыну, потому что любишь его больше всего на свете. Конечно, эта история красивей заголовков в стиле: полиция допрашивает оперную певицу в связи с найденными в ее доме наркотиками и выясняет детали ее связи с наркоторговцем. Была ли это только любовная интрижка или взаимовыгодное сотрудничество?

- Это была случайность, Генри! Я не спрашивала Марко, чем он занимается. Притащив наркотики в мой дом, он злоупотребил мои доверием.

- Конечно, а отвечать пришлось мне. Ведь это намного удобнее и безопаснее для тебя. Для вас обоих. Если дело за хранение заведут на несовершеннолетнего.

- Это не отменяет того, что у тебя были серьезные проблемы, Генри!

- Шеннон, они сделали мне анализы, в тот вечер в полиции, потом в клинике. Я был чист. Единственная причина почему меня приговорили к принудительному лечению это твои показания и три килограмма МДА, которые вы мне подсунули.