Ниоткуда с любовью

* * *

Март, 7-е

Вечер-ночь

Все было странно. Очень… странно.

Другого слова Маша и не смогла бы подобрать. Странной была квартира — совсем не подходящей Олегу. Квартира из прошлой жизни, в которую не хочется возвращаться. Так бы она это определила для себя. Но… не сказала вслух.

Сначала все было в порядке. Ничто не предвещало беды. Они выиграли очень серьезный тендер и утвердили свое право на придуманный ими проект. Серьезные победы у Красовского было принято отмечать по-крупному, и эта победа не стала исключением. Поэтому работа в этот день была свернута раньше, и вся шумная толпа закатилась в любимый Красовским ресторан. Это было место возле набережной, в котором их всех давно знали и любили, в которое они, видимо, не раз приезжали отмечать удачные сделки.

Пока сдвигали несколько столов, заказывали, вскрывали шампанское, произносили тосты, галдели — Маша сидела, притиснутая с одной стороны к своему напарнику Игорю, а с другой к бухгалтерше Ирине. Напротив нее ее наставник Михаил и вторая заместительница Красовского Елена облепили своего босса с обеих сторон, наговаривая ему что-то восторженно-высокомерное. Красовский что-то отвечал в ответ, бесконечно шутил, крутил сигарету в пальцах, видимо, чтобы хоть чем-то занять руки. На Машу и прочих сотрудников он не смотрел.

С каждой минутой настроение Маши все больше портилось, при этом совершенно непонятно почему. Разговоры казались ей все менее интересными, а шутки все менее смешными, и в тот самый момент, когда она уже хотела откланяться и потихоньку уйти, у нее зазвонил телефон. Она вышла поговорить на застекленную террасу — звонила мама, которая напоминала, что с сегодняшнего дня она снова работает в ночную смену. Пока Маша спорила с ней на тему посещений своей сестры (вечный их камень преткновения, ведь ее мать считала, что Женьке вредят слишком частые приходы Маши), терраса была пуста — только парочка посетителей курила в отдалении.

Маша стояла в стороне и смотрела в стеклянное окно, за которым раскинулось темное бушующее море. Это был пейзаж, знакомый до зубного скрежета, и море с каждым годом все больше и больше становилось для нее непроходимой стеной, непреодолимым барьером. Она никому не говорила, что стала все это ненавидеть.

— Похоже, сегодня небеса решили обрушить на нас свой гнев, — раздался позади Маши знакомый задумчивый голос, пробравший до дрожи. — Интересно, за что, ведь мы не совершили ничего плохого, наоборот, хотим сделать для людей что-то хорошее.

Маша быстро повернулась.

Похоже, Красовский решил-таки выкурить свою разнесчастную сигарету.

— Это все глупости, Олег Александрович, — произнесла она. — Поверье гласит, что дело, начатое с дождем, будет успешным.

— Ты думаешь, будет дождь, Мария? — усмехнулся он. — В марте?

Она пожала плечами.

— Иногда происходит то, чего меньше всего ожидаешь. — Она собралась с силами. — Олег Александрович, я пожалуй, пойду. Спасибо вам за вечер, но мне надо домой…

Он проницательно взглянул на нее.

— Тебе ведь не надо домой, правда? — он повел головой, когда она с удивлением посмотрела на него. — Прости, я слышал часть твоего разговора.

— То есть подслушивали, — Маша внезапно развеселилась.

— Я вышел покурить, я же не знал, что ты здесь, — он понял, что оправдывается и слегка разозлился. — Как ты пойдешь одна, посмотри, что творится за окном!

— У меня разве есть выбор? — холодно протянула Маша. — К тому же, я живу недалеко. До Портового городка рукой подать!

Они помолчали, глядя в разные стороны. Затем она вздохнула.

— Ладно, пойду со всеми попрощаюсь.

Она обогнула своего начальника и двинулась к двери, но его голос остановил ее:

— Маш, не уходи. Давай, я тебя подвезу. Ну куда ты собралась, правда, по такой погоде?!

— А как же… все, как же корпоратив?..

— Уже довольно поздно и все скоро начнут расходиться по домам — не на всю ночь же мы здесь собрались!

Он злился и не понимал, почему злится, как и она этого не понимала. Ей казалось, что он злится, потому что она вынудила его ее подвозить.

Ей и в голову не могло прийти, что его раздражает собственная неловкость.

Однако Маша этого, разумеется, не знала. Прощаясь со всеми и выходя на улицу, она думала только о том, что лучше бы ее начальнику не быть таким галантным, лучше бы не подвозить ее больше, не вести с ней все эти дружеские и совсем не официальные разговоры, тогда еще есть шанс, — и притом очень неплохой — что она сможет выбраться из всего этого. Точнее, есть шанс, что она во все это не влезет еще сильнее.

— Маш, ты что стоишь, как бедная родственница?

Маша очнулась и вдруг осознала, что ее начальник стоит рядом с ней. Его зеленые глаза были очень близко. Пальцы крутили кольцо с брелоком от машины.

Маша судорожно выдохнула.

— Может, все-таки не стоит? — протянула она. — Вы же, наверное, куда-то спешите?

Ее начальник завел глаза к небу и, решительно взяв ее за локоть, препроводил к машине.

Машинка подала дружелюбный сигнал, как верный пес, дождавшийся хозяина и от радости виляющий хвостом. Красовский раскрыл дверь и помог Маше сесть.

Господи, ну за что ей это все? Может, уволиться к чертовой матери, чтобы полегчало?

Маша тихо вздохнула.

Олег обошел машину и сел на водительское место. Машина ожила в его руках, мотор, приятно урча, заработал.

Его подчиненная печально смотрела в окно, предаваясь каким-то своим сложным мыслям, и ему до ужаса хотелось заглянуть внутрь ее головы и понять, о чем она думает. Она была непривычно задумчива и молчалива сегодня, даже когда все веселились в ресторане, она то и дело отводила глаза и словно пряталась внутри себя. И чем больше она замыкалась, тем чаще он обращал свой взгляд на нее, уже не в силах противиться мыслям о ней — любопытствующим и заинтересованным мыслям. Для того-то он и придумал все это провожание до дома. В большей степени для того, чтобы не позволить этим мыслям погаснуть.

Он выехал на проезжую часть, и ресторан вместе с его праздным великолепием остался позади. Затих шум посторонних голосов, они остались вдвоем в этой машине, и уже некуда было прятаться друг от друга. Маша больше всего этого боялась. Этой тишины, этого молчания, которое совсем не было уютным, этого его спокойствия. Он заполнял собой все пространство ее мыслей и в то же время был рядом. Это было пыткой для нее, и молчание усугубляло эту пытку.

И тогда она не выдержала.

— Олег Александрович. — Она произнесла его имя и дождалась, пока он посмотрит на нее, чтобы продолжить. — Зачем вы… предложили меня подвезти?

— Не мог смотреть, как ты одна пойдешь под таким ветром домой. — Усмехнулся он.

Она мотнула головой. Каждое слово давалось ей с трудом, но она уже не могла молчать.

— Нет, я серьезно.

Он посмотрел на нее, и улыбка сползла с его лица.

— А ты сама как думаешь, почему?

— Я не знаю. Я просто ваша сотрудница, и если кто-то из… наших увидит, что вы меня подвозите, и не в первый раз, они могут подумать, что…

— Что подумать, Мария? — он искоса взглянул на нее. Он вздохнул, перестраиваясь в крайний ряд. — Это моя машина и мое желание подвозить того, кого я хочу. К тому же… может быть мне хотелось подвезти именно тебя. Может я хотел побыть с тобой наедине.

Сурмина недоверчиво покачала головой, словно осуждая его за шутки, но интонации его были достаточно серьезными, когда он произносил все это.

— Это не смешно. — Сказала она, отворачиваясь от него к окну. — Давайте тогда вообще не будем разговаривать, если… если вам тяжело говорить серьезно.

Красовский бросил на нее взгляд, но не успел ответить — машина перед ним резко дернулась и затормозила. Красовский интуитивно нажал на тормоз, и Машу рвануло вперед, едва не припечатав к стеклу. Позади раздался сигнал, резко вставших машин.

— Черт! — голос Красовского разнесся по салону, заставив Сурмину в удивлении посмотреть на него. Она так и сидела с выставленной интуитивно перед собой рукой. Глаза ее были слегка испуганными.