Девять дней в мае

- Каша уже остыла. Давай я тебе разогрею, а то ведь голодный наверняка.

- Знаю я твои штучки – придешь на кухню, и вместо каши как всегда будут сырники!

Раздался телефонный звонок. На экране мобильника высвечивался московский номер. Вениамин нехотя ответил на вызов.

- Здравствуйте Вениамин! Вас беспокоят из студии радиовещания «Российского новостного агентства». Скажите пожалуйста, какова сейчас обстановка в Одессе? Что происходит возле дома профсоюзов? Есть ли у вас информация о действиях правоохранительных органов по задержанию виновных в трагедии?

- Гражданочка, а не обнаглели ли вы в край? У меня таких как вы московских болтушек и так по пять штук ежедневно на телефоне, а сейчас вообще засыпят звонками. Вы понимаете, что я с вас всех даже копейки не имею и при этом вынужден рисковать своей жизнью, чтобы вы получили поощрение от начальства! Отлично устроились! Сидите в теплых офисах в безопасной Москве, отъедаете себе ягодицы эклерами в «Жан-Жаках», стабильно получаете высокую зарплату, летаете отдыхать по заграницам, а я должен под пулями выплясывать за спасибо ради вашего карьерного роста!

- Вениамин, ну пожалуйста, - прервала монолог Небеседина московская журналистка.

- Что «пожалуйста»? Хорошо живете! Почему ни одна столичная редакция, учитывая нынешнюю актуальность украинской тематики, не предложила мне штатную должность со стабильным окладом, соцпакетом и прочими ништяками? Почему вы считаете, что я забесплатно обязан вам всем подавать на блюдечке с голубой каемочкой самую свежую информацию с места событий? Давайте поменяемся местами -  я в Москву кофе с печеньками гонять в офисе, а вы в Одессу на фриланс где стрельба и мордобой? Что, не нравится такое предложение? Тогда идите к чертовой матери и забудьте навсегда мой номер телефона! – проорал в трубку Небеседин и сбросил вызов.

     Вениамин ненавидел московских журналисток больше, чем всех членов «Правого сектора» и сторонников евроинтеграции вместе взятых. Зажравшиеся мерзавки из обеспеченных семей, дочери толстопузых нефтяников и высокомерных газовиков, вызывали у него чувство глубокого неуважения и классовой неприязни. Хороших девочек из денежных семей насильно запихивали на факультет журналистики МГУ, дабы их родители могли похвастаться перед знакомыми, что устроили дочь в престижное место. Дщери толстосумов пять лет отбывали номер в стенах самого известного российского университета. Они учились не для себя, а для родителей. Красили ногти на лекциях по словесности, переписывались с подружками на занятиях по логике, играли в виртуальных фермеров на семинарах по философии. Каждые полгода как наступала сессия, они брали у отцов пачки долларов и разносили их преподавателям. А после получения дипломов специалисток по битью баклуш и убийству времени пристраивали по редакциям газет и телекомпаний. Юные журналистки гордились тем, что им выпала роль рассказывать правду обществу о происходящем в стране и мире, хотя они были полными профанами. Они умели разве что худо-бедно написать маленький абзац без ошибок и пользоваться кнопкой «Вкл/Выкл» на диктофоне. Способность к аналитическому мышлению отсутствовала напрочь. Факультет журналистики это место, где девицы из богатых семей коротают время после окончания школы и до замужества. Работать по специальности они шли не из-за денег, а потому что хотелось имитировать самореализацию и удовлетворить родительские амбиции. Всегда случалось так, что уроженки Сургута выходили замуж лишь после того, как отцы приобретали им квартиры в Москве. Без жилплощади в столице редакторши модных радиостанций никого не интересовали в качестве потенциальных невест. После замужества нефтеюганские принцессы стремительно полнели до неприличия и весьма символично, что их вес приближался к баррелю. Они постоянно терроризировали Небеседина бесцеремонными звонками и глупыми вопросами в личных сообщениях. Вениамин досконально изучил стиль поведения трубопроводных дочурок и мог спокойно написать научную диссертацию на тему «Русская провинциальная бестактность у корреспонденток московских информагентств».

     Редактор «Известий» поместил материал на сайте издания через полчаса после отправки текста Небесединым. Вениамин опубликовал ссылку на статью у себя в социальных сетях и задумался, что делать дальше – отсиживаться дома или пойти в город? Под статьей на сайте быстро появились десятки комментариев и он решил, что необходимо идти к дому профсоюзов.

- Ты куда? – спросила его мать.

- На Куликово поле, - ответил он.

- Сиди лучше дома. Мало ли чего вдруг случиться.

- Вчера уже случилось.

- Ты совсем не думаешь обо мне! Я ведь переживаю за тебя! – возмущалась мать.

- Не переживай. Посмотри кино, постирай белье, приготовь обед. Отвлекись как-нибудь, - Вениамин успокаивал мать.

- Никого не слушаешь так же, как и твой папаша!

- А кто мне такого папашу нашел, а?! Я, что ли, его выбрал?!  – резонно спросил он.

- Иди уже прочь, чтоб мои глаза тебя не видели!

   Небеседин спешно шагал по солнечной улице на Куликово поле. Пешеходов практически не было. Мимо него быстро проносились редкие автомобили. Как всегда специфическими запахами обозначали свою работу масложиркомбинат и кондитерская фабрика. Стоянка ближайшего торгового центра пустовала. Одесситы боялись высунуться наружу из своих квартир после трагедии.

    Свернув на Пироговскую, Вениамин увидел безрадостную картину. Заплывшие жиром милиционеры неумело пытались влезть в бронежилеты. Втягивали в себя животы, мудрили с застежками. По дорогому «Лексусу» было понятно, что это ментовские тыловые крысы, привыкшие крышевать торгашей и таксистов. Они бесполезны при боевых действиях и не способны задерживать преступников. Паразитируют на предпринимателях и вдобавок получают квартиры от государства, нагло обставляя очередников-инвалидов и многодетные семьи. Оторвали разбалованных котов от миски со сметаной и заставили охранять братскую могилу русских патриотов.

    Небеседин приблизился к зданию дома профсоюзов со стороны внутреннего дворика и еще больше ужаснулся. Пять милиционеров стоя прикрывали собой трех боевиков «Правого сектора», сидя прислонившихся к розовому каменному забору. Боевики были экипированы в форму цвета хаки с националистскими нашивками. У каждого из них в руках был автомат Калашникова. Русские стволы на вооружении русофобов – и смешно, и грустно. Один из боевиков с оселедцем на голове звонил по мобильному и, судя по его наглому выражению лица, хвастался пятничными убийствами.

   Вениамин решил обойти вокруг дом профсоюзов и внимательно осмотреть его. Небеседин сразу заметил добротную пожарную лестницу, ведущую вниз с крыши здания. Наверняка люди в суматохе не смогли соориентироваться, не заметили схемы эвакуации и поэтому сгорели заживо внутри дома. Вениамин удивился тому, что совсем не пострадало кафе при доме профсоюзов. Рекламный стенд зазывал на обед в кафе всего за 25 гривен, но Небеседин все никак не решался отведать профсоюзную кухню. Стекла кафе были целые, никаких признаков повреждений. Все окна на первом этаже здания были с решетками. Скорее всего, решетки кому-нибудь помешали выбраться наружу в зловещую пятницу и стоили жизни простым людям.

    Асфальт возле дома профсоюзов изобиловал осколками битых стекол и пластиковыми бутылками из-под минеральной воды. Милиционеры, присланные охранять дом профсоюзов, ленились искать мусорные баки и, утолив жажду, бросали бутылки прямо себе под ноги.

- Я вообще не одупляюсь! Третьи сутки без сна! Ну её нахер такую работу! – возмущался вслух мент с лейтенантскими погонами.

     Небеседин очутился у главного входа в дом профсоюзов и увидел вереницу людей, возлагавших цветы к импровизированному мемориалу возле здания. Вениамин доселе никогда не видел столько цветов в одном месте. Преобладали гвоздики. Горожане клали на свободное место траурные веники, молча стояли с каменными лицами, а потом принимались рыдать.  Женщины вытирали слезы носовыми платочками. Мужчины старались ладонями скрыть свой плач. Старушки зажигали сотни свечей в память о невинно убиенных и молились за упокой их душ. Одновременно работники коммунальных служб убирали остатки сожженного палаточного городка. Кровавая власть пригнала бульдозеры, экскаваторы, краны, поливальные машины, чтобы поскорее расчистить площадь и дабы впредь ничего не напоминало о месте, где жила русская патриотическая молодежь.