Девять дней в мае

- Заявится сюда хоть один хорошо обученный отряд «Правого сектора», так от Куликова поля ничего не останется. Мало у нас народа и оружия, - сказал тогда Небеседину руководитель палаточного городка, выводя его с огороженной территории лагеря.

     Приблизившись к Куликову полю, Вениамин увидел, как к палаточному городку устремились сотни обезумевших бандеровцев с ножами, палками и стальными прутьями. Он сделал несколько шагов в сторону подземного перехода, ведущего к вокзалу, и тут же из него вышла Алёна Хорошевская, чей фотопортрет он одобрил в инстаграме несколькими часами ранее. На лице Хорошевской был страх за свою жизнь. От недавней улыбки не осталось и следа. Она понимала, что с её характерной еврейской внешностью здесь опасно находиться. Любой кровожадный фашист может пырнуть её ножиком просто так. Алёна поначалу хотела запрыгнуть в мусорный контейнер и спрятаться там, но муж взял её за руку и увел прочь с Привокзальной площади.

     Небеседин осторожно перешел дорогу и направился к палаточному городку на Куликовом поле. Он шел медленно и его постоянно обгоняли бежавшие стремглав нацисты, желавшие уничтожить палаточный городок.

- В сторону все! Здесь небезопасно! Работает снайпер! – прокричал на русском парень с украинским флагом на спине и стал пытаться направить толпу с тротуара в кусты.

     Вениамин послушался его совета и начал по зарослям пробираться к площади. Он нашел хорошую точку для обзора, откуда увидел, что на втором этаже дома профсоюзов уже полыхает огонь. Люди в окнах кричали о помощи. Задыхающаяся женщина выбросилась с третьего этажа и вскоре замертво плюхнулась на землю. Огонь разгорался, а бандеровцы продолжали методично забрасывать здание коктейлями Молотова. Боевики стреляли по зданию автоматными очередями.

- Веня здаров, - услышал Небеседин за спиной.

- Шурик привет, давно не виделись, - ответил Вениамин старому институтскому другу.

- Давай позырим, что здесь будет, - невозмутимо произнес рыжий толстяк Шурик.

- Мне кажется это плохая идея. Пора уходить. Оглянись вокруг – полный хаос, - сказал Небеседин и пошел обратно кустами в сторону железнодорожного вокзала.

- Восемь убитых! Уже восемь убитых! – орала женщина с растрепанными длинными волосами у подземного перехода.

    Вениамин очутился у вокзала и заметил, что сотрудники станции закрыли на замок ворота и никого не пускают на платформы к поездам. Разъяренные бандеровцы пытались вырвать ворота, но у них ничего не получалось. Небеседин тихонечко прошмыгнул мимо них и пошел прочь. Он видел, как фашистское шакалье смывалось подальше от дома профсоюзов. Приезжие изверги понимали, что натворили делов. Вениамин глянул на дом профсоюзов. Боевики из «Правого сектора» стреляли по дружинникам, находившимся на крыше здания, красный петух охватывал все большее пространство и стремительно несся вверх. А больше сотни милиционеров в пятидесяти метрах от горящего здания спокойно наблюдали за происходящим и ничего не предпринимали для спасения заблокированных в доме профсоюзов людей. Небеседин ужаснулся преступному бездействию ментов и поспешил домой. Уже заходя в свой двор, он обернулся и увидел, что черный дым захватил всё небо над окрестностями железнодорожного вокзала. Мать на кухне смотрела прямую трансляцию с места событий.

- Черти что творится, - сказала она.

- Обыкновенный фашизм, - ответил ей Вениамин.

Небеседин разделся, сел рядом с матерью на кухне и стал смотреть онлайн с Куликова поля. Он не переваривал бездарные местечковые телеканалы, но решил сделать исключение по печальному поводу и посмотреть, что происходит там, где он ходил полчаса назад. По телевизору показывали в прямом эфире, как бандеровцы на асфальте добивали несчастных мучеников, выбрасывавшихся из окон в надежде спастись от пожара. В кустах лежало три трупа, чьи тела были уже накрыты тканью. Окровавленных дружинников стаскивали в кучу и кричали на них со всех сторон. Приехала скорая помощь и врачи пытались всеми силами спасти тех, кто наглотался дыма в здании. Вениамин не смог смотреть трансляцию с Куликова поля больше пяти минут, зашел в ванную, принял душ, прилег на свою кровать и отрубился на несколько часов.

    Проснувшись, Небеседин включил ноутбук. Все социальные сети уже были переполнены информацией о пожаре в доме профсоюзов. Новостные сайты пугали статистикой количества погибших и пострадавших на Куликовом поле. Первым делом он решил написать Астафьевой чтобы она не переживала за него.

- Ариш, у нас гранаты, стрельба, камнеметание и лужи из крови, - написал Вениамин личным сообщением возлюбленной.

- Жесть какая! Украина любимая сошла с ума! – ответила ему Астафьева.

- И пока не видно конца безумию.

- Держитесь!

- 38 погибших сегодня в Одессе. И это еще не предел, - продолжал диалог Небеседин.

- ??? Как так? Что у вас там? Боже! – писала Арина.

- Сгорели заживо в доме профсоюзов. Есть и смерти от огнестрельных ранений.

- Как так? – интересовалась Астафьева.

- Наши решили обороняться в здании, а фашисты его подожгли, я в шоке от происходящего вокруг… - ответил ей Вениамин.

  После Арины Небеседин написал Ковальскому.

- Ваня, с тобой все в порядке?

- Как тебе сказать… Да цел, здоров. Блин, я даже не соображаю, как выбрался оттуда.

- Дома уже?

- Да.

- Вот и хорошо.

- Спасибо, что волновался, - написал Ковальский.

   Остыв, Вениамин начал соображать и вспомнил, кто обычно собирался на Куликовом поле в шесть часов вечера. В это время на место, где раньше стоял памятник Ленину, приходили старики, не имевшие возможности смотреть российское телевидение в интернете. Украина бесцеремонно отключила российские каналы и людям негде было получать информацию, отличную от контента киевских пропагандистов евромайдана. Посереди Куликова поля стояла сцена, на которой был размещен большой экран. Каждый вечер по нему показывали российские новости, и пенсионеры с георгиевскими лентами на куртках сразу же обсуждали между собой последние известия. Куликово поле было клубом русских патриотов, не боявшихся публично высказывать свое мнение. Небеседин часто приходил вечером к месту сбора патриотической публики и слушал разговоры седоватых мудрецов. Орденоносные старцы хотели воссоединения с Россией и признания русского языка вторым государственным в Украине. Они не собирались мириться с тем, что их внуки станут пешками в мире глобализации. Деды приносили андреевские флаги и делились историями из своей боевой молодости.

     А в это время киевские сайты уже полнились ложью про то, что в Одессе сгорели российские террористы, приднестровские диверсанты и чеченские наёмники. Вениамин понимал, что это циничное вранье и медийная война в самом разгаре. Он закрыл ноутбук и долго еще не мог заснуть. Вениамин думал о том, что ему суждено было появиться на свет в великой и могучей державе под названием Советский Союз. При рождении ему вручили памятную медаль «Строить коммунизм тебе!». А второго мая он мог получить шальную пулю на Греческой или чего хуже задохнуться в доме профсоюзов. В советском детстве Небеседина все было спокойно и не было никаких вооруженных разборок в центре города с четырьмя десятками погибших. Но бандеровцы обожают кричать «Коммуняку – на гиляку!» и больше всего на свете боятся на свете социалистического строя. Небеседин не мог поверить, что можно запросто заживо сжечь трудяг-стариков, всю жизнь карачившихся на заводах ради процветания своей Родины. Не укладывалось в голове, что в стране, декларирующей свои намерения об интеграции с Европой, происходят средневековые зверства, а милиция предпочитает не вмешиваться в творимый на её глазах произвол. Вениамин понимал, что его жизнь теперь поделена на два периода – до 02 мая и после. Он как минимум три раза в неделю пересекал Куликово поле по диагонали, направляясь к стадиону «Спартак». Все мнгновения русской весны калейдоскопом мельками у него перед глазами. Как бойкий революционер Антон Давыденко орал с трибуны в микрофон «Россия! Россия! Россия!» и двадцать тысяч собравшихся поддерживали его аплодисментами. Как на день освобождения Одессы несли по Ришельевской флаг России размером три на восемь и колонна русских патриотов заняла пять кварталов. Как вызволили из плена народного депутата Олега Царева, заблокированного украинскими националистами в гостинице на десятой станции Фонтана. Как все антимайдановцы обсуждали на Куликовом поле планы по торжественному празднованию 09 мая.