Наложницы. Гарем Каддафи

5 Гарем

Прошло шесть дней с тех пор, как он улетел в Чад с Мабрукой, Сальмой, Файзой и многими другими девушками. И я сказала себе, что это, возможно, шанс встретиться с мамой. Я попыталась уговорить Мабруку, умоляя разрешить мне съездить к ней во время их отсутствия.

— Об этом даже речи быть не может! — ответила она. — Сиди в своей комнате и будь готова присоединиться к нам в любой момент, если вдруг тебя вызовет хозяин. Я тогда пошлю за тобой самолет.

Самолет…

Таким образом, я позволила своему телу отдыхать. Телу, постоянно покрытому синяками и укусами, которые не успевали зарубцовываться. Мое утомленное тело причиняло мне одни муки, и я его не любила. Я курила, что-то грызла, дремала, лежа на кровати, смотрела клипы по маленькому телевизору в своей комнате. Мне кажется, что я ни о чем не думала. Накануне их возвращения я вдруг получила приятный сюрприз: один шофер Баб-аль-Азизии получил разрешение вывезти меня на полчаса в город, чтобы я там потратила 500 динаров, полученных во время Рамадана. Это было неслыханно. Я обнаружила сладость весны, я была ослеплена светом, словно впервые увидела солнце. Мой подвал без окон был настолько влажным, что Мабрука жгла там травы, чтобы забить запах плесени.

Шофер отвез меня в престижный квартал, где я купила себе спортивный костюм, обувь, рубашку. Я не знала, что еще купить. У меня никогда не водилось карманных денег, и я была совсем растеряна. И потом, как одеваться? Перемещаясь лишь от его комнаты до своей, я практически ни в чем не нуждалась, и у меня не было никаких идей. Когда я об этом вспоминаю, то понимаю, какой же я была глупой! Я должна была подумать о книгах, о чем-то, что позволило бы мне помечтать, убежать или научило бы меня жизни. Или же о блокноте с карандашом для записей и рисунков, ведь в Баб-аль-Азизии у меня не было доступа к этому. У одной только Амаль в комнате было несколько любовных романов и книга о Мерилин Монро, о которой я мечтала, но она отказывалась дать ее мне почитать. Но нет, я не придумала ничего умного и полезного. Я смотрела вокруг себя с жадностью и растерянностью. У меня кипела кровь. Разве эта ситуация не была головокружительной? Лишенную свободы, меня выпустили на несколько минут и выбросили посреди города, который ничего обо мне не знал, где проходящие мимо по тротуару прохожие не догадывались о моей истории, где продавец с улыбкой вручил мне пакет, как обычной клиентке, где рядом со мной шумела группа школьниц, которые не подозревали о том, что я тоже должна была ходить в школу и думать лишь об уроках и веселье. На сей раз за моей спиной не стояла Мабрука; шофер был любезен, но я чувствовала себя преследуемой. Бегство — не решение. Тридцать минут псевдосвободы показались мне тридцатью секундами.

На следующий день вернулась вся клика. Я услышала в подвале шум, шаги, стук дверей, взрывы хохота. Я решила спрятаться у себя в комнате, но очень скоро на пороге появилась Мабрука и движением подбородка приказала: «Наверх!» Она больше не говорила «Ты должна подняться». Минимум слов. Максимум презрения. Да, со мной обращались как с рабыней. И этот ненавистный приказ снова идти к нему в комнату вызвал в моем теле волну стресса и дрожи.

— О, любовь моя! Иди же сюда! — сказал он, увидев меня.

Потом он бросился на меня с ревом, крича: «Потаскуха!» Я была марионеткой, которой он мог управлять и избивать. Я больше не была человеческим существом. Его прервала Фатхия, войдя в комнату:

— Хозяин, это срочно, вас ждут.

Он оттолкнул меня и процедил сквозь зубы:

— Убирайся!

И я спустилась в свою сырую комнату. В этот день я впервые по собственной инициативе посмотрела порно и задалась вопросом, что такое секс. То малое, что я знала, было насилием, ужасом, подчинением, жестокостью, садизмом. Это был сеанс пыток. Постоянно с одним и тем же палачом. Я даже не представляла себе, что может быть как-то иначе. Однако актрисы из видео не играли роль рабынь или жертв. Они даже разрабатывали стратегии, чтобы завязать сексуальные отношения, казалось, они так же наслаждаются, как и их партнеры. Это было странно и интригующе.

Два дня спустя ко мне в комнату пришла Файза с клочком бумаги.

— Вот номер твоей матери, ты можешь позвонить ей из кабинета.

Мама сразу же взяла трубку:

— О, Сорая! Как у тебя дела, моя малышка? О боже мой, как же я рада слышать твой голос! Где ты? Когда я смогу тебя увидеть? Как ты себя чувствуешь?..

У меня была только одна минута. Файза сказала: «Достаточно». И прервала связь, нажав пальцем на клавишу.

***

А потом произошло что-то странное. Наджа, не робкого десятка полицейский, приехала провести два дня в Баб-аль-Азизии, как она это делала время от времени. И она снова делила со мной комнату. Я по-прежнему недоверчиво относилась к ее откровениям и беспринципности, но меня развлекала ее наглость.

— У меня есть план, как вытащить тебя погулять вне Баб-аль-Азизии, — сказала она. — У меня такое впечатление, что тебе это пойдет на пользу!

— Ты шутишь?

— Вовсе нет. Нужно немного схитрить. Как ты смотришь на то, чтобы совершить небольшую экскурсию со мной, полностью на свободе?

— Но меня никогда не отпустят!

— Какая же ты пессимистка! Тебе нужно только притвориться больной, а я позабочусь обо всем остальном.

— Это бессмысленно! Если бы я по-настоящему заболела, за мной ухаживали бы украинские медсестры.

— Я этим займусь! Я выработаю сценарий, ты только должна согласиться.

Наджа пошла поговорить с Мабрукой; не знаю, что она ей сказала, но вернулась она со словами, что нам дали зеленый свет. Это было потрясающе. За нами заехал шофер по имени Амар, который вывез нас за стены Баб-аль-Азизии. Я не могла поверить своим глазам.

— Но что же ты сказала Мабруке?

— Цыц! Заедем сначала ко мне, а потом я отвезу тебя кое к кому.

— Это безумие! Как ты это провернула?

— Ха! Меня же не просто так зовут Наджа!

— Мне нечего надеть!

— Не волнуйся! Я тебе дам свои шмотки!

Мы поехали к ней, переоделись, и ее сестра отвезла нас на машине на очень красивую виллу в Энзаре — это один из пригородных кварталов Триполи. Владелец был рад нас видеть.

— Вот Сорая, о которой я тебе говорила, — сказала Наджа.

Мужчина внимательно на меня посмотрел и скорчил гримасу, означающую, что я его очень заинтересовала.

— Ну давай, рассказывай! Этот пес тебя обижает?

Я оцепенела. Что это был за тип? Насколько я могла ему доверять? У меня было плохое предчувствие, и я ничего не ответила. Потом зазвонил телефон Наджи. Это была Мабрука. Наджа закатила глаза и сбросила вызов.

— Ты не ответишь?

Она промолчала и только протянула свой бокал, в который это тип щедро плеснул виски. У меня галлюцинации?! В стране, где алкоголь запрещен религией и законом, люди бесстыдно позволяли себе его пить. И они еще критиковали Каддафи, который сам постоянно его употреблял! Мужчина протянул мне бокал и, шокированный моим отказом, стал настаивать:

— Пей, пей же! Ты здесь свободна!

Наджа и ее сестра не заставили себя просить. Они пустились в пляс, показывая, что праздник начался. Они пили, смеялись, закрывали глаза, извиваясь в танце. Мужчина с аппетитом на них смотрел. Пришел другой мужчина, оценил меня и улыбнулся. Я сразу же почувствовала ловушку, но знала, что у Наджи не найду спасения. Она вдрызг напилась. Я дала понять, что устала. Но, очевидно, не могло быть и речи о возвращении, тогда мне показали комнату. Я была настороже. И вскоре я услышала, как Наджа поднялась с мужчинами в соседнюю комнату, в то время как ее телефон звонил в пустоту.

Меня оставили в покое, но я проснулась с чувством тревоги. Я пошла трясти Наджу, которая была в полубессознательном, почти коматозном состоянии; она ничего не помнила. Зазвонил ее телефон. Мабрука орала:

— Шофер вас ищет со вчерашнего дня. Вы скоро узнаете, что с вами сделает хозяин!