Украденные воспоминания

— Мила… — позвала Ульяна, зная, что не получит ответа. Она задумчиво подошла к платяному шкафу, открыла его дверцу и внимательно посмотрела в глаза своему отражению.

Кто эта девушка по ту сторону амальгамы — слишком бледная, выглядящая уставшей и болезненной? Что она знает о себе, кроме того, что ей рассказал Богдан? Что она помнит о себе?

Ее зовут Ульяна Мицеевская.

— А ты… — она не знала, к кому обращены эти слова, она коснулась пальцами отражения. — Мила, да… ты ушла? Ведь тебя нет здесь больше? — в это же мгновение девушка отшатнулась, потому что ей почудилось что-то недоброе и чужое, засиявшее в глубине зеленых глаз ее зеркального двойника.

Минуты тянулись медленно, обостряя напряжение.

— Я не хочу умирать, — сказало отражение и заправило за ухо темно-русую прядку, выбившуюся из общей массы, — почему я должна уходить!? Я имею право на место в этом мире!

Ульяна отшатнулась, тихонько вскрикнула и захлопнула дверцу шкафа. Дыхание было частым, как после долгого бега. Она прижалась спиной к шершавой поверхности, имитировавшей дерево, и сползла вдоль нее на пол.

Колдунья сказала, что Мила ушла! Значит, она обманула ее?

Девушка разозлилась сама на себя: хватит этих спиритических сеансов, этого бреда, в который она сама то не верит. Кого Богдан сюда притащит следующим — экзорциста, чтобы очистить ее от демонов, мешающих ей жить? Она сама себе мешает жить своими глупыми фантазиями!

Если кто-то хотел, чтобы она сошла с ума, он добился своей цели. Браво! У нее раздвоение личности, приступы паранойи и да, она видит призрака своей не рожденной дочери. Этого как минимум достаточно для того, чтобы засунуть ее в дом скорби.

А что, если это все и в правду было подстроено? Но кому это нужно? Свете? А почему бы и нет! Чтобы убрать с дороги соперницу.

Ульяна спустилась вниз, готовая сейчас же устроить домработнице разоблачение, но не нашла ее на кухне. Взбешенная, она носилась по комнатам, строя самые нелепые догадки, хотя сейчас они казались вполне себе реальными и логичными.

Не было никакой аварии, никакого потерянного ребенка. Ее привезли сюда, чтобы довести до безумия, навязывая ей эту правду, чтобы сдать ее в сумасшедший дом, чтобы избавиться от помехи. Должно быть, она богата. Об этом ей вряд ли кто-то расскажет. Зато нелепых сказок про призраков ей эти Братья Гримм рассказали целое множество!

Вот к чему все разговоры Светы о любви, о том, что ей приходится терпеть и чем жертвовать.

Убедившись, в тщетности своих поисков, Ульяна решила подняться на второй этаж и поискать в других спальнях. На свою беду.

Она осторожно приоткрыла дверь комнаты домработницы и застыла, ошарашенная шквалом обрушившихся на нее звуков.

Ее желание исполнилось: она наконец-то отыскала Свету. В объятиях своего мужа.

Она заторможено смотрела, как домработница запрокидывает свою короткостриженую голову, как Богдан целует ее тощую по-птичьи длинную шею. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая впервые увидела то звериное, отчаянное и грязное, что происходит между людьми. Внутри полыхала гремучая смесь ужаса, омерзения и стыда, готовая в любой момент взорваться и выплеснуться извержением вулкана. Ульяне хотелось закрыть глаза, отвернуться, убежать, но она стояла, как каменное изваяние, как языческий идол с одеревеневшими глазницами, не способными даже на слезы.

Вместе с множеством других мыслей торопливо проносившихся в ее голове промелькнула еще одна: о том, что с ней Богдан был совсем другим. Словно у него тоже было раздвоение личности, и она ложилась в постель совсем с другим человеком, который припасал для нее сладкую размеренную нежность, оставив ярость и жестокость на темной стороне своей души. Для домработницы.

Ульяна очнулась — попятилась и бросилась прочь, хотя желание прервать их увлекательнейшее занятие было велико. Она спустилась на кухню, налила себе воды, расплескав половину кругом, и, упершись руками в столешницу, жадно выпила ее.

Ей казалось, что в ее руках бутылка водки. Ей казалось, что она сейчас сядет за руль и помчится прочь, потому что она так решила: начать новую жизнь. Жизнь, где она не будет никому мешать своим существованием. Ей казалось, что она вылетит на встречную полосу и попадет в аварию. Это будет последнее, что произойдет с ней в жизни и не будет никакой новой, никакой вообще не будет. Потому что она умрет. Потому что она будет холодна, как камень! Ее изуродованное тело положат в красивый гроб, на закрытую крышку которого, свой букет лицемерно возложит он, надев на свое лицо маску вину и раскаяния. Ну и пусть! Пусть! Лучше чистая и сладостная смерть, чем жизнь с грязным привкусом предательства. Лучше очиститься, сбросить с себя следы чужой любви, чужих прикосновений и чужой лжи.

Это не ее мысли.

Ульяна увидела свое отражение в оконном стекле и получила подтверждение собственной догадки: на нее смотрел совсем другой человек. Мила Худобина. Квартирантка ее тела. Пришедшая сюда, чтобы предупредить ее о том, что они товарищи по несчастью.

— Нет… нет, подруга, — зашептала Ульяна, — я не позволю так поступить с собой… Да… — она закрыла глаза, чувствуя, как с ресниц срываются слезинки, — меня ждет смерть. Но я должна… Должна отомстить за нас обеих.

Она достала из ящика самый большой нож для резки мяса и, вооружившись им, двинулась к лестнице. Тогда-то и хлопнула входная дверь, заставившая Ульяну застыть на месте, яростно сжимая нож.

В таком виде ее и обнаружила Света. Руки ее были заняты дровами, которые она принесла с улицы.

— Помоги что ли, королевишна, — скомандовала она, морщась от тяжести своей ноши. Ульяна растерялась — Света была одета в уличную одежду, щеки ее раскраснелись от мороза, а на шапке лежал снег, и не похоже было, чтобы еще некоторое время назад, она занималась любовью с Богданом.

Ульяна выронила нож и помогла донести дрова, хотела побыстрее скрыться от лишних вопросов, но у нее не вышло.

— Зачем тебе понадобился нож? — спросила Света, стаскивая шапку.

— Мне стало страшно, — заявила Ульяна.

— Врешь, — пресекла Света и вдруг ее лицо исказила злость, все черты стали какими-то другими, не узнаваемыми, жесткими и решительными. Она схватила Ульяну за запястье и сжала изо всех сил.

— Говори, что ты задумала, — потребовала она, — я не Богдан Казимирович, не буду с тобой, полоумной, церемониться.

— Я закричу! — предупредила Ульяна.

— Кричи, — разрешила Света, — кого ты собираешься звать на помощь? Во всем поселке только ты да я.

— А Богдан… — пролепетала Ульяна. Света махнула на нее рукой, наконец-то отпустила и пошла на кухню, откуда она ответила:

— Утром уехал.

Ульяна окончательно перестала понимать, что происходит. Еще несколько мгновений назад, она готова была отомстить за себя и за Милу, став свидетельницей вероломной измены, теперь же она столкнулась с реальностью. Она абсолютно разучилась отличать свои видения и фантазии от того, что происходило на самом деле.

Девушке ничего не оставалось, кроме как подобрать нож и вернуться на кухню, где Света во всю хлопотала, готовя обед. Домработница ничуть не обращала внимания на Ульяну.

— Тебе опять что-то почудилось? — через какое-то время все-таки поинтересовалась она.

— Угу… — промямлила Ульяна.

— Что на сей раз?

Излишнее любопытство Светы вывело ее из себя.

— Не важно, — отмахнулась девушка. Домработница повернулась к ней лицом и обиженно поджала губы. Ее глаза внимательно изучали Ульяну, так, словно она видела ее в первый раз.

— Знаешь… — Света соизволила отвести взгляд и посмотреть за окно, на темнеющие силуэты сосен, окружавших дом со всех сторон. — Богдан Казимирович тоже хорош. Неужели он думал, что притащив сюда эту литовскую ведьму, он решит все твои проблемы? Где он только нашел ее! Вот стало тебе легче?

— Думаю, что нет, — честно призналась Ульяна и тяжело вздохнула. Света налила ей душистого чаю. По кухне поползли убаюкивающие ароматы мяты и шалфея. Ульяне стало спокойно, ее начало клонить в сон, но она боялась возвращаться в комнату. Потому что в ее зеркале живет другой человек. Потому что в ее голове живет другой человек и когда она остается наедине с собой, от него никуда не спрячешься.