Политолог

Магический ритуал завершался, что открывало путь к состязательному голосованию, в которое постепенно, с востока на запад, включалось все околдованное население России. Региональные электронные карты покрывались пятнистым узором, словно вырастали разноцветные мхи и лишайники, ядовитые грибы и плесеневидные образования, — под воздействием демократических преобразований страна истлевала, превращаясь в перегной истории.

Стрижайло, увлеченный мистическим зрелищем, вдохновленный высокими похвалами, передвигался среди политического бомонда, вступая с гостями в краткое общение.

Кремлевский политолог Петропавловский, с круглой кошачьей головой, маслеными глазками и льстивой улыбкой, умело скрывал неприязнь и зависть:

— Это ваш триумф, любезный друг. Архетипы русского народа, — такие, как Баба Яга, Кощей Бессмертный, Змей Горыныч, Соловей Разбойник, воспроизводимые в лидерах политических партий, конечно же, дают ключ к управлению выборными процессами. Но ваши методы метафизической войны с политическим противником, — устранение Ленина из мавзолея, исключение из календарного цикла 7-го ноября и, наконец, замена морских звезд на морских коньков, — это, безусловно, политологическое ноу-хау. Теперь вы займете место среди главных кремлевских советников. Прошу меня не забыть. Готов работать с вами на правах преданного ученика, — в любезных масленых глазах Петропавловского был потаенный блеск вороненого ствола, а обворожительная улыбка говорила о намерении убить. Стрижайло чувствовал исходящую от него смертельную опасность:

— Ценю ваши шутки. Я по-прежнему учусь у вас. Ваш учебник политической демонологии — моя настольная книга. Лешие, Домовые, Водяные, Кикиморы, Одноглазые Лиха, — вы блестяще классифицировали состав Государственной Думы. Что касается моей будущей работы, скорее всего, я уеду в Колумбийский университет читать курс лекций по политической астрологии и оккультной гастрономии.

Нейтрализовав ненависть соперника, Стрижайло оставил Петропавловского наедине с его иллюзиями и подозрениями.

Между тем, в восточных регионах завершалось голосование. Первые порции бюллетеней уже подвергались обработке. Пятнистые узоры делали Сахалин похожим на тритона, Камчатку — на саламандру, а Приморье и Хабаровский край — на уссурийских тигров. Но эти пятна указывали на нежелательные итоги голосования. На некоторое преимущество коммунистом и либерал-демократов, что заставило Черепова перейти к активным методикам. Он приблизился к доске, на которой были установлены ванна с кислотой, почечный камень бразильского колдуна, сухая жабья лапка, магнитный метеорит и, наконец, голый полковник Шабалкин, сквозь которого проходили потоки электронной информации. Черепов ухватился за медный начищенный рычаг, сопряженный с причинным местом полковника, слега потянул. Голый полковник вскрикнул, в его голубых глазах появились слезы страдания, пухлый живот раздулся, но итоги выборов на Сахалине сравнялись с электронным числом, сверкавшим над картой. Точно таким же образом, под крики полковника, все восточные регионы уложились в заданные пропорции. Коррекция была произведена, и Черепов по-отечески погладил вспотевший лоб Шабалкина, потрепал его по загривку.

Стрижайло любезничал с влиятельным чиновником Администрации Президента Чебоксаровым. Элегантный фат, веселый затейник, умный и беспощадный политик, Чебоксаров прислушивался к покрикиваниям полковника:

— Не правда ли, напоминает крик иволги? Быть может, вам намекал Потрошков, — сразу же, вслед за думскими выборами и выборами Президента, мы начнем грандиозные реформы, цель которых превратить российское общество в образование абсолютно нового типа. Мы должны дать миру ассиметричный ответ. Восполнить траты, причиненные стране в результате губительной «перестройки», катастрофической ельцинской революции, что отбросили нас на сто лет назад. Кристалл русской государственности, который мы тайно выращиваем в наших секретных лабораториях, засверкает нежданно для мира, который увяз в архаических противоречиях «Север-Юг», «Запад-Восток». Мы вновь заявим себя, как уникальную цивилизацию на перекрестке миров, в центре исторического развития. Ваша гениальность, дорогой Стрижайло, ваш уникальный опыт будут востребованы в самом начале этих грандиозных реформ. — Чебоксаров смотрел на Стрижайло весело и испытующе, с ироничной улыбкой на сластолюбивых устах и с жестоким выражением выпуклых фиолетовых глаз. Его слова можно было расценить, как шутливый экспромт, над которым он приглашал посмеяться, или как приглашение в сакральный заговор, из которого не возможно уйти.

— «Перекодирование мира», о котором намекал Потрошков, — с той же легкомысленной улыбкой и непреклонным, ведающим взглядом, ответил Стрижайло. — невозможно без изменений в системе «Пространство-Время». После распада СССР мы потеряли пространство, но, парадоксальным образом, выиграли время. Необходимо конвертировать это стратегическое время в динамичное развитие, да так, чтобы великий Эйнштейн высунул свой собачий язык. Соединение принципов конституционной монархии и генной инженерии — в этом искусство политики.

Они пожали друг другу руки и разошлись, как заговорщики. Стрижайло чувствовал на ладони обжигающий страстный ожог.

Волна голосований, как заря, накрывала районы Восточной Сибири. Красноярский край, по убеждению знатоков, был эталонным. Указывал, как будут выглядеть итоги по всей стране. Однако, на текущий момент «красноярский расклад» не соответствовал ожиданиям. То ли не учли миллион зэков, погибших во имя Потанина на строительстве «Норильскникеля», то ли действующий губернатор и главы районных администраций превратились в Красноярские столбы и не использовали до конца административный ресурс, но итоги голосования нуждались в коррекции. К ней и приступил Черепов, сверкая из-под чалмы голубыми карбункулами. Приблизился к полковнику Шабалкину. Тот умоляюще лепетал языком, под который уходил электрод. Сжимал ягодицы, куда, извиваясь, углублялся передающий кабель:

— Не очень сильно, пожалуйста… — умолял Шабалкин.

— Хочешь стать генералом, терпи, — строго приказал Черепов. Грациозным движением бармена, наливающего в кружку темный «Гиннес», потянул медный рычаг. Шабалкин возопил, в его паху возникла вольтова дуга, и запахло паленой шерстью. Черепов держал рычаг до тех пор, пока результаты голосования ни сравнялись с бриллиантовыми показателями на электронном табло. — Тебя же просили ничего не есть накануне голосования, — раздраженно произнес Черепов, воротя нос от несчастного полковника. Верный присяге, тот стоически выполнял роль проводника электричества.

Стрижайло в это время общался со спикером Совета Федерации. Толстощекий, страстный, щетинистый, он то и дело высовывал мокрый красный язык, что делало его похожим на терьера. Всем своим собачьим видом он выражал преданность и обожание к Президенту, который подобрал бездомного зачумленного песика среди мусорных бачков, принес в дом, накормил, отогрел, облек в модную собачью жилетку, сделав домашней собачонкой. В благодарность та захлебывалась от любви к благодетелю, грозно рычала на всякого, кто не разделял этой любви:

— Я так рад, что мы вместе, в одной команде. Мы должны теснее сплотиться вокруг нашего Президента. Это чудо, что в России, в этот трагический момент истории, появился наш Президент. Не устаю любоваться им. Вы поймете меня, бывают такие момента, когда он выступает перед Федеральным собранием, или на коллегии ФСБ, или на пресс-конференции, — мне хочется его лизнуть, куда-нибудь в шею, или за ухом. Не правда ли, вы испытываете нечто подобное?

— Мне знакомо это чувство, — соглашался Стрижайло. — Особенно, если я перед этим принял дозу «Виагры». — Это последнее заявление вызвало у спикера радостную реакцию, — быстрое высовывание красного языка, дрожание пухлых, заросших щетиной щек. Он был основатель немногочисленной, но жизнелюбивой Партии «Виагры», члены которой брали от жизни все.

Коррекция результатов голосования продолжалась. Новосибирская область, населенная научной и технической интеллигенцией, неохотно поддерживала «партию власти», полагая, что та виновата в разгроме сибирской науки и производства, в результате чего в циклотронах поселились тараканы, а оборонные заводы, отданные под контроль ЦРУ, были остановлены на профилактику до конца XXI-го века. Карта региона напоминала пятнистый камуфляж. Черепов весело и осторожно работал с Шабалкиным, перемещая рычаг. Шабалкин истошно орал, а Черепов ласково и укоризненно говорил: