Горькую чашу – до дна!

5

В конце октября сценарий наконец был готов. Вечно запуганный Хинце-Шён объяснил мне, почему работа над ним продолжалась так долго:

– Скажу вам по секрету, как ваш друг: автор сценария был нетерпим с расовой точки зрения. Нам пришлось его заменить. Мы не хотели обременять вас этими неприятностями. Ведь сценарий вам понравился?

– Даже очень.

– Вот видите! Новый, арийский, автор сочинил еще лучше!

– Как сложилась судьба первого?

– По-моему, он уехал в Париж. Мы не чиним препятствий тем, кто не хочет здесь оставаться.

1 ноября 1938 года супруга профессора Нордена поехала в Цюрих навестить свою сестру. Она сказала, что вернется через несколько дней, поэтому меня удивило, что на прощание она меня поцеловала. Никогда раньше она этого не делала.

Вечером 9 ноября мы с Вандой ужинали у Хорхера. Потом я отвез ее домой, так как она чувствовала себя усталой. По дороге из Груневальда в «Адлон» я увидел на улицах толпы людей и множество грузовиков, набитых горланящими штурмовиками. Где-то пели хором, а на Курфюрстендамм я увидел людей, громящих витрины какого-то универмага. Потом я услышал колокол пожарной команды. Небо над крышами побагровело от пламени.

Портье в «Адлоне» пожимали плечами и отмалчивались, когда я спросил их, знают ли они, что творится в городе. Вид у них был смущенный и сконфуженный, и они старались не глядеть мне в глаза. Кто-то вбежал в холл, задыхаясь, и крикнул:

– Там громят еврейские магазины! Поджигают синагоги! Вся Фридрихштрассе усеяна битым стеклом!

Два штурмовика, сидевшие в холле, подскочили к кричавшему, он сразу умолк, и они увели его.

Я бросился в одну из телефонных кабинок и попросил барышню на коммутаторе соединить меня с номером Ванды, но на вилле никто не взял трубку. Тогда я помчался через холл и выскочил на улицу, где стояла моя машина. Небо окрасилось от пожаров уже во многих местах, и со всех сторон слышались громкие крики и пение, команды и свистки, звон пожарного колокола и разбивающегося стекла. Вечер был теплый и ясный, очень теплый для ноября.

В тот момент, когда я рухнул на сиденье своего «бентли», чтобы ехать в Груневальд, прямо передо мной остановилось такси, и из него, прихрамывая, выскочила Ванда. На ней все еще была полосатая шубка из оцелота, в которой она была у Хорхера. Пока она расплачивалась с шофером, я успел к ней подбежать.

– Ванда!

Она вздрогнула от испуга и резко обернулась, но тут же бросилась ко мне на грудь, начала что-то говорить и так разрыдалась, что я ничего не мог разобрать. Я увел ее с дороги в тень, падавшую от дерева. Через Бранденбургские ворота ехали грузовики, битком набитые горланящими штурмовиками: ремешки фуражек у всех спущены под подбородок.

«Как жидовская кровь брызнет с ножа, мы скажем: жизнь хороша…» Перепуганные насмерть прохожие смотрели им вслед, стоя у края тротуара.

– Что случилось?

– Они… они уже были у нас…

– Где твой отец?

– Профессор Хан его предупредил… он не вернулся домой…

Новая колонна грузовиков. «Выше знамена, плотнее ряды…»

– Папа позвонил по телефону… и передал мне через Франца, что ему придется исчезнуть… немедленно… а мне надо… попытаться найти тебя…

Франц был их слуга.

Марширующие колонны. Горящие факелы. «…СА маршируют, печатая шаг…»

– Но не успела я… что-нибудь сделать… побросать вещи в чемодан… или взять из шкафа хоть одно платье… они уже были в доме…

«…наши товарищи, погибшие от красной реакции…»

– Они выбили окна… ворвались через сад… Еврейские свиньи… Еврейские свиньи…

«…маршируют в наших рядах…»

– Франц немного задержал их. Я выпрыгнула в кухонное окно… помчалась к ограде… перелезла через нее… один каблук сломался… – Она вновь разрыдалась и сказала – никогда мне этого не забыть: – Мои лучшие туфли… сшитые на заказ у Брайтшпрехера… в пандан к моему вечернему платью… – Черное шелковое платье, которое я видел на ней у Хорхера, тоже все еще было на ней.

– Перестань говорить о туфлях!

– Я пробралась на площадь Бисмарка… везде штурмовики… и везде врываются в виллы… возле моста у Халензе я нашла наконец такси…

Новые колонны грузовиков. «Еврей, сдохни! Еврей, сдохни!»

Некоторые из стоявших на краю тротуара отвернулись.

Другие выбросили руку в гитлеровском приветствии.

Я уже полгода жил в отеле «Адлон». Все здесь меня знали. Не могли же все оказаться нацистами. А я по-прежнему был американец. По-прежнему выгодная для них вывеска.

– Пошли! – Я схватил Ванду за руку и потащил за собой. Хотел войти через служебный вход и подняться на грузовом лифте. Я ориентировался в отеле, как в своем доме. Ключ от номера был у меня с собой. Ванда взяла меня под руку и ступала на цыпочках, чтобы никто не заметил отсутствия каблука на левой туфле.

6

После войны я приехал в Берлин уже как солдат американской армии и полгода работал в архивном отделе Главного штаба в Целендорфе. В этот огромный архив мы собрали все материалы о «третьем рейхе» и его фюрерах, какие только смогли найти. Среди сотен тысяч документов было и так называемое «срочное донесение» начальника службы безопасности Гейдриха Герману Герингу, переданное через министериальдиректора д-ра Грицбаха, Берлин Вест 8, Лейпцигер-штрассе, 3.

Вы, наверное, удивитесь, профессор Понтевиво, что я помню этот адрес. Но вы еще больше удивитесь, что я, в моем теперешнем состоянии и по прошествии пятнадцати лет, помню еще и содержание этого донесения, а именно слово в слово, строка за строкой.

Это достижение мнемотехники объясняется двумя причинами. Во-первых, я – актер и привык легко запоминать тексты. Во-вторых, содержание письма касалось событий так называемой «хрустальной ночи» – первой объявленной и осуществленной государством широкомасштабной акции против евреев. Я никогда не забывал текст, который зимой 1945 года увидел в архивном отделе. Я видел его во сне. Я ловил себя на том, что проговаривал его вслух в барах и железнодорожных вагонах, ресторанах и кинозалах. Многие вокруг пугались.

И теперь я еще раз проговорю этот текст, который никогда не забуду, так же как никогда не забуду, что я пережил в ту ночь с 9 на 10 ноября 1938 года.

Как видите, я еще помню текст этого донесения наизусть, профессор, даже его канцелярский стиль могу воспроизвести.

И даже его «шапку»: Начальник службы безопасности II В 4 – 5716/38, Берлин Ю-3 11, Принц-Альбрехтштрассе, 8, телефон А2 Флора 0040. Секретно.