Ученик философа

— Что, правда? Не могу себе представить…

— Нет, это я в каком-то журнале прочитала. Я не знаю почему. Я вообще не знаю, почему в моей жизни все так или эдак, все перепуталось, все случайно, жизнь вообще ужасна. Меня заставили позировать голой. Потом, когда я забеременела, бросили. Жаль, мне не хватило смелости родить. У меня никого нету, кроме Джорджа, а он сумасшедший, его надо в больницу и приковать к стене, он меня убьет рано или поздно. Он говорит, что видел, как эта девочка Мейнелл раздевалась.

—  Что?!Как, где?

— Не знаю. Он ужасный врун. Я не знаю, что было в ту субботу. Может, Джордж и соблазнил девочку. Он хотел, это точно.

Том вспомнил все свои скорби, ужасную сцену с Джоном Робертом, кошмарное затворничество на Траванкор-авеню, потерю Хэтти, ужасные мучительные сомнения… о чем он думает? ПотеряХэтти? Хэтти никогда ему и не принадлежала, он ее отверг. Разве он забыл? И он видел по ее гордому взгляду, что и она его отвергла. Я должен с ней увидеться, подумал он, должен. Он встал и поставил стакан на верх пианино, сдвинув многочисленные безделушки. Затем опять взял стакан и налил туда еще виски.

Диана протянула свой стакан, Том наполнил и его. Том чихнул.

— Вы простужены, — сказала Диана.

— Да, извините.

— Ну так не заражайте меня, ради бога. Джордж не видится со мной, когда я простужена, он меня просто терпеть не может. Наверное, он меня всегда терпеть не может, но при простуде это проявляется. Вы играете на пианино?

— Нет…

— Странно, почему-то ни один из моих джентльменов не играл на пианино.

— Мне надо идти.

— Где Стелла? Пора бы ей вернуться, присоединиться к общему веселью.

— Я не знаю, где она. Она мне нравится.

— Она боится Джорджа.

— Как и я!

— Мне очень хотелось бы поехать на юг, к Средиземному морю, в Италию, в Грецию, все равно куда. Я никогда не выезжала из Англии, несколько раз была в Лондоне, тоже мне. Я когда-то держала собранный чемодан, вдруг какой-нибудь удивительный возлюбленный явится, прекрасный принц, я мечтала о нем, богач, добрый и милый, и я бы любила его так, как его раньше никто никогда не любил, несчастный человек, а я бы сделала его счастливым.

— Почему бы вам не бросить Джорджа, от него вы все равно толку не добьетесь, а так сможете поехать куда-нибудь и…

— Начать новую жизнь! Вы родились богатым, вам все просто, вы думаете, можно вот так взять и уехать, для вас есть другие места, вы в любом месте будете кем-то, вы видимы, существуете, вы можете заводить друзей, быть с людьми по-настоящему. А если я уеду отсюда, то умру в каком-нибудь углу, высохну, скукожусь и умру, как насекомое, и всем будет наплевать, никто даже не узнает.

— Не говорите так… все можно изменить… если б я мог вам помочь…

— Не можете. Не говорите пустого, неправды. Я… так вот… со мной покончено…

— Если б вы могли поговорить с Уильямом Исткотом, только он умер. Он был хороший человек.

— Если б я была богата, я бы тоже была хорошая.

— Но вы и так хорошая… то есть…

— Не говорите глупостей. Вы хотите добра. Вы всегда смотрели на меня добрыми глазами, словно взглядом говорили что-то.

— Вы правда сестра Перл Скотни?

— Кузина. И Руби. Но они не хотят этого знать. Мадам Диана. Руби, Перл и Диамант — рубин, жемчуг и алмаз. Все — фальшивки. Цыганские дочки.

— Вы правда думаете, что Джордж и эта девушка…

— Да черт с ней. И с вами. Не знаю.

— Диана, мне нужно идти.

— Я вас не приглашаю заходить. Джордж обещал меня убить, если я хоть как-то буду общаться с вами и другим его братом. О боже, если б я только могла говорить с людьми, если б мне можно было хоть кусочек счастья, обычную жизнь…

Слезы тихо закапали из ее маленьких, тоскливых, словно у собаки, глазок. Она медленно опустила веки, пытаясь выжать еще больше слез.

Вдруг Диана открыла глаза, и слезы исчезли, словно втянулись обратно. Она вскочила, запутавшись одним черным каблуком в узорчатой шали.

— Что такое?

— Это Джордж. Он пытается вставить ключ в замок. Скорей, скорей!

Диана вцепилась Тому в запястье, вокруг которого не сходились ее короткие пальцы, и потащила на лестничную площадку, где сдвинула в сторону дверь большого встроенного шкафа. Она оттолкнула в сторону несколько платьев, висевших на металлической трубе, и получилось пустое пространство, куда неловко ввалился Том. Диана шепнула:

— Он всегда идет в туалет, как только приходит. Я включу радио, выйду на лестничную площадку и кашляну, тогда бегите…

Она задвинула дверцу шкафа и исчезла.

Том машинально поправил платья, разместив их перед собой и вжавшись в заднюю стенку большого шкафа. Собственные ноги, торчавшие из-под платьев, казались Тому огромными. Он протянул руку и слегка отодвинул дверцу. Ему было страшно и стыдно, а потому очень неприятно.

Радио снова заиграло, довольно громко. Том услышал, как внизу открылась дверь. Джордж поднимался по лестнице, а Диана ему что-то говорила. Джордж вошел в гостиную. Прошла минута или две, но он, кажется, не собирался идти в туалет.

Одежда Дианы была не такая, как у Джуди Осмор. Одежда Дианы отдавала затхлостью, нуждалась в стирке и чистке, пахла застарелым табачным дымом и старой косметикой, давно вышедшей из моды, старой пудрой, старой губной помадой, старым кремом для лица, старым колдовством, дряхлой магией. У Тома засвербело в носу, захотелось чихнуть. Потом радио выключили.

«Он знает», — подумал Том. Но теперь он слышал тихий разговор Дианы и Джорджа. Сосредоточившись, он мог бы разобрать слова. Нужно вылезать из шкафа, подумал Том; если Джордж найдет меня тут, среди этих платьев, я этого не вынесу, это испортит мне всю жизнь! Он отодвинул дверцу и очень тихо шагнул из шкафа. Дверь гостиной была закрыта, голоса все звучали, Том шаг за шагом подвигался к двери квартиры, которую Диана оставила открытой. Он уже воображал, как будет красться вниз, тяжело опираясь на перила, медленно и осторожно ставя ноги на ступеньки, потом дверь на улицу и свобода. И тут он сообразил, что оставил плащ и шляпу на полу в гостиной.

Том пресек первый порыв — бежать. Бежать теперь было нельзя. Может быть, Диана увидит и спрячет ужасные улики, но вполне вероятно, что и нет. Он подумал: ей будет хуже, если Джордж увидит их, когда я уйду, теперь нельзя уходить, нужно повидаться с Джорджем, нужно сойтись с ним лицом к лицу и попытаться объяснить, Боже, зачем я сюда пришел! Я только и делаю, что порчу людям жизнь…

Том сделал глубокий вдох и открыл дверь гостиной. Он встал в дверях.

Джордж и Диана стояли у софы, держась за руки. У них был странный, официальный, какой-то старомодный вид, как на старой фотографии или в старом фильме. Они повернулись к нему. Лицо Дианы с широко открытым ртом и глазами выражало ужас. Лицо Джорджа, на миг — чистое удивление. Он отпустил руку Дианы. Потом не очень естественно, словно играя на сцене, преобразил лицо в сморщенную маску негодования и гнева.

Том поднял руку открытой ладонью к Джорджу. Он сказал:

— Джордж, прости меня, пожалуйста. Я пришел сюда повидаться с Дианой — спросить у нее кое-что насчет мисс Мейнелл. Я здесь первый раз в жизни. Я никогда раньше не разговаривал с Дианой, мы только один раз обменялись несколькими фразами в Купальнях, — (Том чувствовал, что нужно быть правдивым, на случай, если их видели.) — Я пробыл здесь всего минут десять и уже собирался уходить. Диана ни в чем не виновата. Она не хотела впускать меня в квартиру, а когда я пролез силой, умоляла меня уйти. Это я во всем виноват. Я просто взял и силой влез в квартиру. Диана тут ни при чем.

Джордж отступил от Дианы и стал смотреть на нее, словно ожидая, что она заговорит, но она потеряла дар речи от страха. Она застыла, отвернувшись от них обоих. Джордж нахмурился, насупил брови, опустил голову. Увидел на полу плащ и шляпу Грега Осмора. Схватил их и пронзил гневным взглядом. Смял вещи в ком и двинулся к двери. Том резво отступил с дороги. Джордж вышел на лестничную площадку, бросил ком одежды перед собой и пинком вышвырнул из квартиры, вниз по лестнице. Он вернулся в гостиную и надвинулся на Диану, не обращая внимания на Тома. Он сказал: