Голодная дорога

Папа во сне заново творил этот мир. Он видел порядок вещей, и ему он не нравился. Он видел мир, в котором черные люди всегда страдают, и ему это не нравилось. Он видел страдания всех людей от полюсов до экватора, и ему это не могло понравиться. Он видел, как наши люди тонут в бедности, как они страждут, как они разобщены, как их настигают засухи и кровавые войны. Он видел, как наши люди сгибаются под натиском других сил, как ими манипулирует Западный мир, как наша история и достижения перестают существовать. Он видел богатых в нашей стране, он видел взлеты наших политиков, погрязших в коррупции, их слепоту перед нашим будущим, их жадность, их глухоту к вожделениям и мольбам наших людей, каменность их сердец и узость их мечтаний о власти. Он видел расслоение нашего общества, недостаток сплоченности, он видел, как расширяется пропасть между теми, кто имеет и теми, кто не имеет. Он очень ясно все это видел. Он видел женщин нашей страны, на рынках и в деревнях, вечно преследуемых инкубами и духами в виде бабочек; он видел всех женщин, унаследовавших чудо долготерпения. Он видел прожорливость жаб; видел предстоящие войны. Он предвидел наш экономический бум, его расточительные оргии, страдания, которые за ним последовали, изгнания на странные земли, он видел, как истощается воля людей к новым превращениям. Он видел возвышения тиранов, которых всегда порождали крайности кризиса. Он видел их долгое правление и наступивший хаос, когда они были свергнуты. Он отстаивал справедливость на планете на трех великих судах в мире духов. Он убеждал всех с фантастической страстностью, и его обвинение прозвучало, но он был один. Он не видел могучей солидарности масс в их общей борьбе, обращаясь к верховному суду духов, ходатайствуя за справедливость, равновесие сил и красоту мира, умоляя положить конец мучениям страждущих и опустошительным войнам, разрушению и жадности. Папа был один, потому что он не видел других, великого множества таких же одиноких ходатаев, ходящих по судам всего мира, в то время как борьба в тяжелом реальном мире ставила границы для людских умов. Иногда мне удавалось проникнуть в его циклические сны. Я следовал за ним, когда он удалялся в великие области и пространства, ландшафты гениев, миры до рождения, миры чистых сновидений и знаков. Иногда я следовал за ним в краткие периоды его воссоединения с собственным изначальным духом и тотемом и его быстротечного контакта с проблесками его настоящей судьбы. Я видел ангелов, изглаживающих из его памяти некоторые воспоминания о его путешествиях. Он зашел очень далеко, и его дух страждал, и пока он потел на сырой кровати, за окном пошел дождь и переставил дома на дороге в своем порядке. Дождь был кратковременный. Лягушки, жуки и вредные насекомые входили в наши жизни, и дети умирали поутру, в то время как политики на своих грузовиках провозглашали зарю новой эры нашей независимости. Папа видел предстоящие формы хаоса и один боролся с ними во сне, и тело его сотрясалось от ярости, и разные сущности охватывали его и стирали его жизнь, и когда он бился и стонал на кровати, Маме приходилось зажигать москитную спираль, палочку с благовониями и свечку, и наливать нам огогоро, и молиться за нас у дверного проема. Мама молилась на трех языках. Она взывала к предкам, взывала к Богу и призывала ангела всех женщин. Мама просила о самых простых вещах, от чего я плакал, и темнота расцветала в нашей комнате всеми красками. Она молилась о еде. Она молилась за Папу, чтобы он был здоров. Она молилась за то, чтобы мы жили в хорошем месте. Она молилась за то, чтобы жизни было больше и чтобы страдания принесли свой чудесный плод. И она молилась за меня. Три дня Мама молилась, беря в долг вино. Пространство нашей жизни сжималось. Мама худела. У нее стал пропадать голос. Она прятала глаза от мира, удаляясь в глубины мечтаний. Ее кости проступили наружу. Блузка падала с ее плеч. Волны полоумного тумана застилали ей лицо. Я заставал ее за тем, что она, не отрываясь, смотрела на трехногий папин стул. Глаза ее, казалось, просматривали фотографии ее жизни. Вечные тени голода, набегающие на храбрую гордую улыбку. Вечные крысы и тараканы, покушающиеся на нашу жизнь, крадущиеся в наши сны. Вечный закон мира, который всегда находит, как загнать каждого обратно в его угол. Вечные лендлорды, повышающие свои ренты, громилы, указывающие, за кого голосовать, дождь, просачивающийся в наши сны. Иногда ее молитвы достигали Папы, скитавшегося по сферам, где восстанавливалось мировое равновесие сил. Но дух Папы был неугомонен в поисках справедливости, настоящей жизни и подлинной революции, и он продолжал углубляться в другие миры, где обещания силы и власти были предопределены еще до рождения. Папа странствовал по сферам в поисках путей возрождения нашей расы, возрождения всех угнетенных людей. Пока я следовал за Папой в его странствиях, я научился тому, что сферы высших энергий имеют свои суды, – которые много выше нашего понимания. И нашей сферы тоже. Силы равновесия менялись каждый день. Дождь хлестал жирных и надменных, слабых и придавленных, обладающих властью и тех, кто уже не мог произнести ни слова. Дождь бросал на произвол судьбы голодных и перекормленных, больных, умирающих и тех, кто невидимо питался страданиями других. Но восстановление шло медленно, потому что наше чувство времени протяженно. Время и правда всегда идут рука об руку; те, кто кажется неустойчивым, кто пытается преградить путь справедливости, только ей способствует. Папа хотел немедленных перемен. Он хотел, чтобы справедливость настала прямо сейчас. Он хотел правды. Он хотел равновесия мировых сил. Он выдвигал ураган требований в своих снах. Он поднимал неразрешимые вопросы. Он продолжал спрашивать: ПОЧЕМУ? Вечность не отвечала ему, и он спрашивал: ЧТО МЫ ДОЛЖНЫ ДЕЛАТЬ? И затем он спрашивал: КАК МЫ ЭТО ОСУЩЕСТВИМ? Настаивая на своем, он хотел знать: КОГДА? Он неугомонно требовал: КАКОЙ ПУТЬ НАИЛУЧШИЙ? И уже с большим спокойствием, не входя с собой в неизбежную конфронтацию, он задавал вопрос: КАКОВ ПЕРВЫЙ ШАГ? Его тело росло. Цветы падали к нам на крышу. На краткое время передо мной возник дедушка, помахав мне рукой. Ребенок был рожден и не принят в свое тело. Неужели я должен был переродиться в своего отца? В своих странствиях Папа узнал, что все народы – дети; он был шокирован тем, что и наша нация – народ-абику, дитя-дух, тот, кто продолжает рождаться заново и после каждого рождения видит кровь и предательство, и отказывается оставаться здесь, пока мы не сделаем благосклонного жертвоприношения и не покажем, что нам под силу эта ноша уникальной судьбы.

Каждая жизнь летит во все сферы, и пока Папа спал, он проживал целые жизни на других континентах, а до нас доносились слухи о встречах Мадам Кото с могущественными женщинами в ее баре, встречах, где они планировали разные мероприятия для предстоящего съезда, распределяя свои обязанности в сборе голосов для их партии. Нас не удивило, что она так быстро оправилась от смерти проститутки. Нас не удивило и то, что она истратила изрядную сумму, чтобы создать организацию женщин нашей части города. Ее больная нога стала еще больше, словно она забеременела от дороги; в ее животе раздувалась троица детей-абику. Она была принята в другое тайное общество, известное тем, что оно фабрикует реальность. Она заговорила о том, что хочет превратить свой бар в отель. Она скупила большие участки земли. Ее шофер продолжал гонять по нашей улице, убивая кур и сталкивая в канавы гусей, наживая ей новых врагов.

В сезон дождей сила власти Мадам Кото еще возросла. Она приобрела новую походку, двигаясь с томной импозантной важностью. Она носила такие одежды, от которых нищие заболевали. Она говорила о том, чтобы уехать из этого несчастного района; всех она обдавала презрением. Мы слушали, как она бранит прохожих. Она приобрела новую власть и при этом стала еще красивее. Сезон дождей раздул ее фигуру. Она воплотила все легенды о себе и срослась со своими мифами. Она стала всем тем, о чем мы шептались, и даже больше. По ночам, когда она спала, она крала у людей их энергию. (Таких людей – легион.) Ночь стала ее союзником. Пока Папа летал по сферам, требуя справедливости, она высасывала силы из нашего района. От ее снов у детей случались кошмары. У ее колоссальной оболочки вырастали по ночам крылья, и она летала над городом, высасывая силы из наших спящих тел. Она простерлась над самим воздухом наших жизней. В ее мечтах царили буйные партийные вечеринки и оргии, кутежи и расточительство, разврат и разложение, невинные женщины и слабые мужчины. Ее сонное сопение вносило изменения в географию наших судеб. Медленно, когда жители нашего района становились более слабыми, более боязливыми и безропотными, она становилась сильнее. Тогда я и понял, что конфликтующие силы воюют в воздухе за будущее нашей страны, по ночам, в наших снах, скача на невидимых белых конях, высасывая со сне наши силы.