Это Америка

Я, Мендель Моранц, человек женатый, а поэтому я привык, что жена постоянно чем-то недовольна. На то она и жена. Она опять разворчалась. Чем, говорю ей, ты недовольна? Оказывается, ей не нравится, что и как пишут современные писатели. Подумаешь! А кому вообще это может нравиться? Уж не хочет ли она, не дай бог, заставить меня писать за них, за писателей? Ну нет! И я решил изобрести компьютер для писателей, чтобы он сам писал романы — КОМП — ПИС. Пусть писатели работают на нем, а она себе пусть читает. А что? Ведь есть компьютер, который превышает интеллект чемпиона по шахматам.

Ну, а создать машину с коэффициентом интеллекта выше современного писательского — раз плюнуть.

Приступая к изобретению, я задумался: а, собственно говоря, что такое писатель? Шалом — Алейхем ответил на это просто: «Не всякий должен браться за перо. Вот когда делать нечего, тогда и это — занятие… Дай мне бог столько счастья, сколько печатается рассказов похуже моих» [118]. Он написал это в XIX веке, формулировка была точная — «браться за перо». Тогда многим было лень макать ручку в чернильницу. Большая канитель быть таким писателем. Но с появлением пишущих машинок их труд облегчился. В эпоху компьютеров стало еще легче. Води мышкой по экрану, находи программу — и рассказ готов. Я подозреваю, что именно поэтому писателей теперь развелось намного больше.

Так-то оно так, но ведь должны же все-таки быть у пишущего человека какие-то идейные позиции, какие-то мысли, чтобы они складывались в рассказ, не лишенный хоть какого-то смысла, в то, что называют — произведение. И стиль изложения тоже нужен, без стиля всё распадется. Иными словами — должен же писатель относиться с уважением к тем, кто станет его читать. Если это так, то никакая машина не сможет заменить писателя: машина и есть машина, она ни к кому уважения не имеет. И вот я, Мендель Моранц, думал — думал об этом, и мне открылись интересные истины.

1. Большинство современных писателей никаких своих оригинальных идей и мыслей не имеют, им их и не надо иметь. 2. Никакого своего выработанного стиля у них нет, и они вряд ли имеют представление об этом. 3. Уважения к своим читателям они не имеют и даже не знают, что это такое. 4. Вкусы писателей сфокусированы на сочинении кошмарных ужасов, сексе и преступлениях, чтобы угодить читателям. 5. Написать книгу может любой человек, который чем-то прославился (воровством, убийством, грабежом, соблазнением), и это станут рекламировать, расхватывать, продавать и читать.

Сделав эти открытия, я пришел к заключению, что писателя вполне можно заменить роботом для сочинений. И я изобрел компьютер — КОМП — ПИС, чтобы жена, не дай бог, не заставила меня писать за писателей. Самое основное: машина сконструирована так, чтобы предотвратить попытку писателя — не дай бог! — заиметь хоть какой-то замысел для писания (кроме как заработать на этом). В комп — писе уже запрограммированы все возможные и невозможные замыслы — идеи с необходимым для читателя набором развлечений: жуткие убийства, кошмарный секс, голливудоподобные страсти, измены и сумасшедшие суммы денег, какие никакому банкиру — акуле с Уолл — стрит не придумать. В мой комп — пис я вложил такой арсенал оружия, которому позавидовал бы любой полководец: оружие всех исторических периодов, но особенно, конечно, наших дней, ведь большинство писателей предпочитают убивать сегодняшних людей сегодняшним оружием.

Мышка моего комп — писа ползает по экрану и сама засекает устраивающий писателя замысел: роман об убийствах, повесть об изменах, поэма о сексе, рассказы о воровстве, очерки о предательстве, а то и все это вместе в форме эпопеи о преступности общества. Главное, чтобы писатель поменьше вмешивался в то, что запрограммировано в будущем произведении. С моим комп — писом он сможет простым нажатием клавиши вызвать на экран описание своих персонажей: стройная блондинка, высокий шатен, толстый брюнет и другие черты. Он может приделывать им любые запрограммированные носы, щеки, лбы, цвет глаз, длину ног, размер половых органов — это уже заложено в мою машину. Писателю самому даже еще интересней, он будет оглядывать их, исправлять, переделывать, пока не сойдется весь стандартный комплект для любого персонажа. А вместе с описанием писатель может нажатием другой клавиши выдать им всем запрограммированные характеры: коварная соблазнительница, серийный убийца, сексуальный маньяк, кошмарный извращенец и т. д. Таким же образом писатель станет их одевать (или, еще чаще, раздевать) в запрограммированные костюмы разных исторических эпох: полный запас возбуждающего дамского белья, платьев и юбок от шлейфов до мини, костюмов, рыцарских лат и первобытных звериных шкур Для неандертальцев. В историческом романе можно, например, нажатием клавиши выбрать парики для маркизы Помпадур, с ползающими по ним вшами, а вместе с ними предстанут перед нами шелковые и кружевные трусики, лифчики, мало скрывающие груди, и корсеты. Другим нажатием клавиши можно вызвать сапоги и френч Сталина, мини — юбку голливудской звезды (почти незаметную на экране), латы короля Артура, тогу Юлия Цезаря или бушлат заключенного ГУЛАГа с пришитым номером Ивана Денисовича.

Для описания коллизий и характеров писатель может тупо и безразлично водить мышкой по экрану комп — писа, выбирать персонажей и нажимать разные веерообразно расположенные варианты. Этим легко вызвать любую комбинацию человеческих (и нечеловеческих) отношений и столкновений. Но если что-то не подходит, то можно подключить специальный «запасник чувств и поступков» — запрограммированный калейдоскоп популярных в наше время псевдожизненных комбинаций.

Я, Мендель Моранц, уверяю вас — программировать эту часть творческого замысла за писателей мне было совсем легко. Вы спросите почему? Так я вам отвечу: в наши дни схема людских отношений намного бедней, чем, скажем, комбинация ходов шахматных фигур на 64 квадратах шахматной доски. В шахматной игре чтобы выиграть, надо думать, но для писательского труда много ума не надо — читатели все равно глотают все написанное, и чем глупей, тем охотней читают.

Когда выбранные персонажи на экране оформятся и захотят выражать свои эмоции, тогда нажатием клавиши писатель даст им возможность разговаривать. Что они станут говорить — это неважно, но нажимать на эти клавиши надо очень осторожно, потому что запрограммированные речи полны нелепостей и неприличностей. Если кто из них скажет глупость или грубость, это не повлияет на авторское кредо — читатели все равно проглотят. А мы будем знать, что писатель просто нажал не на ту клавишу.

Да, вот еще что: комп — пис дает возможность создавать фон событий — вместо описаний природы, перемен в погоде и перечисления обстановки комнат (богатых гостиных и нищих лачуг) можно выбрать из дополнительной программы всё — весенние и осенние леса, дожди и засуху, порывы ветра, гудки паровозов, ржание лошадей.

И можно комбинировать: если лошадь вдруг загудит паровозным свистком, а паровоз заржет, можно сразу перенажать клавиши.

Важный момент любой творческой работы — когда остановиться? Очень многие этого не умеют. Но я, Мендель Моранц, это тоже предусмотрел. Если, например, в тексте набралось более десяти убийств, двадцати прелюбодеяний, пятнадцати групповых изнасилований, семнадцати грабежей и восемнадцати обманов, тогда на экране появляется знак ограничения — большой крест и крупная надпись: «Да хватит тебе уже!».

Всё сочиненное таким образом писатель выжигает на диске комп — писа — работа закончена. Ан нет — писатель с опытом переставит этот диск в придуманный мной КОМП — РЕД, редакторский компьютер. Программируя его, я исходил из постулата — профессия редакторов исчезающая, никто их не ценит. Поэтому вместо умирающего интеллекта редактора я заложил в машину просто миллион проверяющих программ — сомнений. Вот они-то и проверяют — кому когда ржать, а кому гудеть. Особенно хорошо, что мои программы — сомнения рассчитаны таким образом, что нахваливают самое пошлое и глупое. Это обеспечивает будущий финансовый успех произведения.

После обработки комп — редом диск произведения окончательно готов и передается издателям. Опять-таки, я, Мендель Моранц, изучил новейшие вкусы издателей и запрограммировал все так, что им подойдут только самые пошлые диски, которые не имеют никакой ценности как произведения искусства, но продаются намного успешней. Издатели размножат такие диски в тысячах копий, как (пока что еще) размножают книги старинным печатанием. Конечно, издатели не постесняются включить в диски разную рекламу, между убийствами и соблазнениями: убил кто-то кого-то — сразу реклама кока — колы, захватил жертву и мучает — реклама туалетной бумаги, изнасиловали кого-то — реклама возбуждающей «виагры»; при аварии с жертвами — реклама автомобильных шин; и все другое, за что издателю заплатили. Я все устроил таким образом, что от этих включений ни смысл, ни качество произведения не ухудшатся.

Готовые диски станут продавать в магазинах, как (пока что еще) продают книги, или выдавать на дискотеках.

Читатель или слушатель диска станет внимательно изучать рекламу, а заодно и сочиненную комп — писом историю.

В моем изобретении много рационального.

Ни моей жене, ни другим людям не обязательно учиться грамоте — чтение может быть заменено слушанием или даже смотрением на экране (за дополнительную плату).

Писателям тоже не обязательно быть грамотными — водя мышкой по экрану, они будут освобождены от соблюдения правил орфографии и пунктуации.

Многие острые сцены, как, например, обязательные сексуальные, выиграют от живописных движений персонажей, их вздохов и визга, от скрипа кровати — все будет представлено выразительней.

Отомрет профессия редакторов, которая только задерживает процесс издания.

Отомрут творческие муки писателей и связанные с ними бессонные ночи и повышение кровяного давления. У них будет только одно профессиональное заболевание — карпальный синдром кисти от вождения мышкой по экрану.

Более дорогой вариант комп — писа в состоянии сам по себе работать даже когда писатель спит — включи машину, и комбинация связей программы сама воспроизведет миллионы взаимодействий для истории не хуже, чем автор. Но самое главное, конечно, что книги станут вообще не нужны, а без лишней бумаги в мире станет меньше мусора.

Некоторые критики могут возразить, что у моего изобретения есть слабые места.

Нельзя читать (или смотреть) где-либо на ходу, в транспорте, в парикмахерской или в очереди в общественный туалет. Так вот — можно! Для этой цели станут производить читающие устройства карманного размера.

Невозможно, мол, заглянуть в конец текста, чтобы узнать — кто кого убил или соблазнил. Можно! Нажатием «перескок — клавиши». Будут даже введены тематические «перескок — клавиши» по разделам — секс, убийства, карьера и т. д.

Могут сказать, что людям станет неинтересно следить за историями, сочиненными механическим комп — писом. А кто вам сказал, что им интересно следить за историями, сочиненными современными писателями?

Я, Мендель Моранц, говорю вам: люди XXI века вообще не станут читать. Они разучатся читать — современные писатели отобьют у них охоту это делать. К чему читать, если их приучили к «прожевыванию» текстов — как коровы жуют свою жвачку. Зачем вообще нужна литература, если ее заменило книгопечатание? А я предлагаю даже заменить моим комп — писом и книгопечатание тоже. Искусство — это одна пустая трата времени, каждый может рисовать уродов (не хуже, скажем, чем Пикассо) и сочинять не хуже, чем… имен очень много. К отрицанию искусства мы уже приближаемся. Мое изобретение только ускорит этот процесс. Это я вам говорю, Мендель Моранц.