Перекличка

Можно ли говорить о реальной угрозе, имея в виду наспех брошенную фразу хозяина, чьей собственностью раб является и чье имущество претерпит убыток в случае смерти раба? Мы отнюдь не утверждаем, что хозяева никогда не убивали своих рабов, но ведь нам также известны и случаи, когда отцы убивают своих детей, а есть ли лучшая опека для ребенка, нежели опека родителя? Или на чью еще любовь отец может положиться столь же уверенно, как на сыновнюю?

Если сравнить число рабов, убитых своими хозяевами, с общим числом убийств, совершаемых в стране, то мы увидим, что раб под опекой хозяина находится едва ли в меньшей безопасности, нежели дитя — под опекой родного отца. В особенности же это справедливо по отношению к тем рабам, кои (подобно Галанту и Абелю) приближены к господскому дому, ибо не только естественное чувство привязанности, но и соображения личной выгоды заставляют их видеть в своих хозяевах подлинных друзей и защитников.

В отношении прочих подсудимых можно сказать лишь одно — их всех вовлекли в преступное сообщество. Готтентоты, входившие в их число, а именно подсудимые Рой, Тейс и Хендрик, не имели причин требовать свободы и бороться за нее, ибо они и без того уже были свободны. А посему и жажда возмездия за неисполненное якобы обещание не могла служить для них побудительной причиной. Разумеется, они тоже находились в подчинении у хозяев и, движимые стремлением самим стать хозяевами, стремлением, искусно подогреваемым в них Галантом, они тоже взбунтовались против хозяев, от которых они, конечно, имели куда меньше привилегий, нежели рабы. Желание грабить и учинять насилие могли оказать воздействие на их разум, но в основном они все же являются лишь орудием, которым воспользовались для осуществления своей преступной цели главарь банды Галант и подсудимый Абель.

В отношении третьего подсудимого, Роя, следует принять во внимание еще одно обстоятельство, а именно его возраст; Суд считает, что подсудимый еще не достиг 14 лет или, во всяком случае, он ближе к 14 годам, нежели к 18 (а как сказано in rebus dubiis, in primis in criminalibus ad admittendam benigniorem sententiam) [36]. Означенный подсудимый заслуживает скорее жалости, нежели осуждения за содеянное им, в чем он не только честно и откровенно, но даже с детским страхом сознался. И даже в том случае, если бы он совершил преднамеренное преступление, к нему следовало бы применить наказание, предусмотренное Lex 37 ff de minor: In delictis autem minor annis vigintiquinque non meritur in integrum restilutionem utique alrocioribus; nisi quatenus inlerdum miseratio aetatis ad mediocrem poenam judicem produxeril [37]. Сверх сего, мы видели, что подсудимый Рой с самого начала был принуждаем Галантном служить ему в качестве форейтора и что именно Галант приказал ему пристрелить раненого Ферлее. И можно ли сомневаться в том, какая участь ожидала бы этого подсудимого, которого можно назвать еще ребенком, в том случае, если бы он отказался повиноваться приказу Галанта?

Шестой, седьмой и восьмой подсудимые, Клаас, Ахилл и Онтонг, будучи рабами, преследовали ту же цель, что и подсудимые Галант и Абель. Создается впечатление, что вышепоименованные Ахилл и Онтонг пристали к заговору с большой неохотой, ибо понимали всю опасность этого предприятия, они не спешили присоединяться к остальным и не запятнали руки кровью своего господина и других лиц, ставших жертвами преступления, а также не приняли участия в походе к дому Дальре, где преступники умышляли учинить еще одно кровопролитие. Напротив, после того как банда покинула Хауд-ден-Бек, они вернулись к своей раненой хозяйке и оставались подле нее до тех пор, пока не прибыл отряд. Кроме того, Суд полагает недоказанным предъявленное им обвинение в изготовлении пуль для банды и, следовательно, признает их невиновными по этому пункту обвинительного акта. Вместе с тем установлено, что они принимали активное участие как в обсуждении заговора, так отчасти и в начальной стадии его осуществления. Некоторые предметы одежды, принадлежавшие покойному Николасу ван дер Мерве, впоследствии обнаруженные в хижинах вышеозначенных подсудимых, полностью изобличают их виновность.

Обвинение против девятого подсудимого, Адониса, признано недоказанным, причем Суд не считает нужным останавливаться на этом вопросе более подробно. Адонис, так же как и одиннадцатый подсудимый, вышеозначенный Кэмпфер, от ответственности освобождается.

Рассмотрим вкратце дело десятой подсудимой, Памелы, которой предъявлено обвинение в соучастии путем недоносительства о приготовлениях к расправе над семьей покойного Николаса ван дер Мерве. Суду представляется вероятным, что она действительно намеревалась снабдить Галанта хозяйскими ружьями, к чему имела неоднократную возможность как служанка в господском доме, хотя достоверных улик, изобличающих ее в этом, не обнаружено. Казалось бы, есть основания считать, что, сознательно умалчивая о готовящемся бунте, она подвергла опасности жизнь людей, в доме которых ей был предоставлен кров, и, следовательно, несет долю ответственности за убийство своего хозяина и двух других лиц, а также за увечье, нанесенное ее хозяйке. Но давайте зададим себе вопрос, кто же такая эта подсудимая и каково ее отношение к подсудимому Галанту? Могла ли она, будучи его женой, преодолеть естественное чувство даже в том случае, если муж и в самом деле посвятил ее в замышляемое преступление, могла ли она совершить донос, вследствие которого она была бы разлучена с Галантом навеки? Более того, если кого и можно простить за пассивное пособничество преступлению, так это, разумеется, Памелу, которая хорошо знала безудержную натуру Галанта и понимала, что любое вмешательство будет стоить ей жизни. Сколь оправдан был подобный страх, доказывают жестокие действия Галанта после убийств в Хауд-ден-Беке по отношению к ребенку, которого Памела держала на руках и отцом которого Галант, по всей вероятности, являлся. Вследствие вышеизложенного Суд освобождает Памелу от наказания.

Переходя теперь к определению меры наказания по нескольким пунктам обвинения в отношении подсудимых, признанных виновными, Суд отмечает, что вооруженное выступление против государства представляет собой наиболее ужасную форму государственной измены и что виновными в таковом преступлении по справедливости признаются те, кто восстает против существующего порядка вещей с оружием в руках.

В стране, в которой существует рабство, восстание рабов с целью освобождения есть не что иное, как приведение ее в состояние войны, и посему подобные восстания в Римской империи по праву именовались войнами, ибо они могут привести и, как мы знаем, не раз приводили к полному уничтожению государства; к сему случаю с полным правом применимо и положение о том, что Nullum esse genus himinum unde periculum non sit etiam validissmis imperiis (смотри также Mattheus de Griminibus Lib. 48, Tit. 2, Chap. 2, par 5) [38].

Даже те подсудимые, которые были использованы главным образом как орудия главарями банды, не могут, исходя из этого, быть освобождены от наказания. Когда Галант обсуждал с остальными заговорщиками свой преступный план, ни у кого из них еще не было оружия. Но их хозяин владел двумя ружьями и двумя пистолетами, так что ничто не могло помешать любому из них обратиться к хозяину в поисках защиты и сообщить ему о замышляемом злодеянии, предотвратив тем самым его совершение. Когда пятеро подсудимых, в том числе трое готтентотов, ехали безоружные на ферму Баренда ван дер Мерве, они могли изыскать средство отстать от бунтовщиков и под покровом ночи скрыться в горах или в вельде.

Почему же они не последовали примеру раба Голиафа, оставившего банду после того, как Галант и Абель завладели ружьями, порохом и пулями своего хозяина и даже стреляли по нему?

Седьмой и восьмой подсудимые, Ахилл и Онтонг, как могли, старались внушить нам, что они употребили все свое влияние для того, чтобы отговорить Галанта (коего Онтонг чаще всего именует сыном) от его преступного умысла и доказать ему опасность замышляемого, однако, когда Галант начал упорствовать в своих намерениях, что сделали вышеозначенные подсудимые? Они сели ужинать вместе с остальными злоумышленниками, каждый из них поспал затем немного, упустив тем самым еще одну из многочисленных возможностей сообщить хозяину об угрожающей его жизни опасности; если же они не хотели или не могли этого сделать, то почему же тогда они не попытались убежать, пока остальные отправились на ферму Баренда ван дер Мерве?