Перекличка

Из памяти колонистов еще не изгладились воспоминания о темной туче, нависшей тогда над их головами вследствие действий этих злоумышленников, коим удалось отравить умы рабов ядом недовольства и неповиновения, ядом, который распространялся с поразительной быстротой, разъедая души людей.

Страшная кара, постигшая вожаков этих злоумышленников, и их неспособность осуществить замысел всеобщего мятежа удержали рабов от повторных попыток бунта, но едва ли можно с уверенностью утверждать, что нам удалось полностью уничтожить дух бунтарства, получившего широкое распространение. Не случайно после этих событий сильно увеличилось число жалоб рабов на дурное обращение с ними их хозяев, и, хотя правительство сделало очень много, чтобы весьма улучшить положение рабов в Колонии, угли неповиновения и надежды на освобождение от рабства продолжали тлеть под пеплом, так что малейший ветерок способен был раздуть пламя с новой силой.

Эта несбывшаяся надежда и была причиной бунта рабов в 1808 году, свидетелями коего мы были. И хотя тогда не пострадал ни один из христианских обитателей Колонии, тем не менее это явилось причиной беспорядков в одной из наших южноамериканских колоний, о которых мы вскоре после того услышали; и вот теперь впервые призыв к убийству в ответ на крушение надежды на освобождение прозвучал в нашей стране из уст раба, который собрал шайку сообщников и который, не останови мы его вовремя, мог бы ввергнуть всю страну в глубочайшую печаль и тревогу.

К тому моменту, когда мы остановили его в его преступных деяниях, которые он намеревался осуществлять и далее, три человека уже пали жертвой его смертельной ненависти.

Необходимо как можно более тщательно вникнуть в причины, подвигнувшие подсудимых на совершение ими преступных деяний, им вменяемых, не только потому, что они могут оказаться смягчающими обстоятельствами в их преступлениях, но и для того, чтобы быть уверенными в правильности приговора, вынесенного Судом.

Начнем с главаря банды, раба Галанта, обвиняемого в умышлении заговора и в подстрекательстве сообщников на учинение кровавых преступлений, в том числе на убийство его собственного хозяина, который был другом его детства и жизнь которого он прервал самым жестоким образом. Выслушав показания подсудимого, легко вообразить, будто бы подсудимый тяжко страдал от постоянных издевательств со стороны хозяина. Весьма прискорбно для беспристрастного следствия, что человек, против которого высказываются таковые обвинения, мертв и не может опровергнуть их и что его вдова, также обвиненная подсудимым в дурном обращении с рабами, в результате тяжелых последствий ранения не может предстать перед Судом. Однако мы выслушали здесь показания других подсудимых и свидетелей, и таковых довольно, чтобы опровергнуть лживые заявления подсудимого Галанта. Ланддрост, к которому он в прошлом обращался с жалобами на якобы жестокое обращение с ним, нашел их необоснованными; другие подсудимые показали, что подсудимый Галант всегда был любимцем своего хозяина, который, даже будучи предупрежден готтентоткой Бет о том, что Галант злоумышляет против него, не придал этому никакого значения, ибо полагал невозможными подобные умыслы со стороны его любимца, коего он считал едва ли не членом своей семьи и к коему был привязан всей душой, ибо был вскормлен и взращен вместе с ним; потакая прихотям подсудимого, хозяин даже позволил ему иметь двух сожительниц вместо одной.

Ни один из подсудимых, кроме Галанта, не высказал никаких жалоб на плохое питание, хотя все они объявляют, что увеличение рациона было бы встречено ими с радостью. Но давайте обратимся к показаниям Джозефа Кэмпфера — он свободный человек и христианин и, следовательно, как свидетель заслуживает полного доверия; настоящим приговором с него снимаются все выдвинутые против него обвинения, и он безоговорочно признается невиновным. Как показал здесь Кэмпфер, во время жатвы рабы получали вино четырежды в день, хлеба больше, нежели могли съесть, а сверх сего дважды в день суп с бобами и небольшое количество мяса. Это ли нехватка пищи и питья? Сколь многие тысячи счастливых обитателей свободной Европы на коленях благодарили бы Господа, если бы он, снизойдя к их молитвам, ежедневно ниспосылал им столь, по разумению некоторых, скудную трапезу?! Но для Галанта эта пища была слишком простой; считая, что во время жатвы им полагается получать столько мяса, чтобы можно было насытиться им и без хлеба, он за шесть дней похитил из хозяйского стада четырех — наверное, не самых тощих — овец и сожрал их ночью вместе с прочими рабами и работниками фермы Хауд-ден-Бек.

Нет, отнюдь не дурное обращение, которому якобы подвергался подсудимый Галант, подвигнуло его на то, что он сам называет битвой за свободу; нет, на это его подвигла крушение надежды на освобождение. Обратимся к его собственным словам. Как заявила на очной ставке с ним свидетельница Бет, Галант говорил ей в прошлом году, что он будет ждать наступления Нового года и что, ежели его к этому времени не освободят, он начнет убивать хозяев; достоверность сих показаний подтвердил и сам подсудимый, сославшийся на некое неназванное лицо, которое сообщило ему при встрече в Кейптауне, что все рабы должны быть освобождены до истечения года. Вот это и есть та ось, на которой начал вращаться маховик, пущенный рукой подсудимого.

Таковые ложные слухи действительно имели хождение в течение времени, длительность которого не представляется возможным установить. Известно, что они имели хождение не только среди рабов, но и среди рабовладельцев. А посему неудивительно, что некоторые легковерные и обманутые этими слухами хозяева, решившие, что их право владеть рабами, которое они всегда почитали вторым по значению после права на жизнь, находится теперь под угрозой, время от времени позволяли себе в резких выражениях высказывать свое недовольство, а рабы, слышавшие таковые высказывания либо узнававшие про них, в свою очередь стали испытывать вражду к хозяевам, кои, как они полагали, противодействуют их якобы неизбежному освобождению. Именно в этом смысле мы и рассматриваем заявление подсудимого Галанта об отказе сообщать рабам новости из газет и о тех разговорах, которые, как он утверждает, его хозяин вел с другими рабовладельцами. Ибо у нас вряд ли есть основания сомневаться в том, что таковые разговоры действительно имели место среди рабовладельцев, которые, боясь лишиться сразу всех своих рабов, были доведены до состояния предельного отчаяния и гнева.

В нашу задачу не входит разыскание лиц, распространявших эти ложные слухи. Достаточно сказать, что таковые слухи действительно имели место и что они и были, как то утверждает подсудимый Галант, побудительной причиной всех его преступных действий.

Второй член преступной банды, подсудимый Абель, заявляющий, что он был капралом под началом у капитана Галанта, ссылается главным образом на сведения, полученные им от Галанта, и не может (или не желает) назвать других распространителей подобных слухов; однако (как явствует из показаний вдовы Сесилии ван дер Мерве, полученных от нее в ходе расследования) подсудимый Абель перед убийством Янсена воскликнул, что не будет пощады никому из христиан, ибо они не освободили рабов к Новому году, хотя приказ об этом был ими получен, а посему рабам приходится самим себя освобождать. Сии слова достаточно ясно доказывают, что и этот подсудимый совершил злодеяния под влиянием тех же ложных представлений.

Правда, подсудимый называет и иные причины, такие, как дурное обращение со стороны его хозяина и угроза хозяина убить его, однако, опасаясь того, что медицинское освидетельствование докажет всю лживость его утверждений, подсудимый, изворачиваясь, старался внушить Суду, будто бы хозяин порол своих рабов, не оставляя на теле никаких отметин, а что касается угрозы застрелить его, то речь здесь идет о том единственном случае, когда хозяин, выйдя из себя, просто пригрозил ему ружьем, чтобы заставить повиноваться. Многие из свободных работников нередко слышали подобные угрозы от своих хозяев в минуту гнева, однако не придавали им никакого значения, понимая, что серьезных намерений те не имели.