Везунчик Джим

— Что будет следующим номером, Профессор? — спросил Диксон.

Тяжеловесные Уэлчевы черты, было оживившиеся за последние полчаса, приняли обычное положение, будто с макушки оползень сошел. Уэлч посмотрел на Диксона как на смутьяна.

— Осталась пара музыкальных отрывков.

— Какая прелесть. Кто первый в списке?

Уэлч поместил иссохшие руки на спинку стула, такого низкого, что он казался молельной скамьей-переростком, и после секундного раздумья выдал, что местный композитор и скрипач-любитель намерены замахнуться на скрипичную сонату одного немецкого зануды, затем неопределенное количество блок-флейт исполнят некий отрывок, а напоследок Джонс, возможно, сыграет на гобое. Диксон кивнул, будто ничего приятнее в жизни не слышал.

Маргарет разговаривала с Кэрол Голдсмит. Кэрол, лет примерно сорока, хрупкая, с длинными прямыми каштановыми волосами, числилась среди союзников Диксона, хотя время от времени слегка подавляла жизненным опытом.

— Привет, Джим! Как дела? — воскликнула Кэрол своим неестественно звонким голосом.

— Не спрашивайте. Нам предстоит еще как минимум час пиленья и завыванья.

— Ну не ужас ли? Скажите, почему мы вообще сюда ходим? Нет, почему ходит Джим, понятно — бедняжка Маргарет здесь живет. По всей вероятности, я имела в виду: что лично я здесь забыла?

— Должно быть, вы ходите сюда, чтобы поддержать своего супруга, — сказала Маргарет.

— Ваше предположение не лишено смысла. В таком случае зачем ходит мой супруг? Здесь даже не наливают.

— Джеймс данный факт уже отметил.

— Вряд ли стоило приходить, только чтобы полюбоваться на величайшего живописца всех времен и народов, — заметил Диксон, имея в виду свести разговор со своего давешнего imbroglio [10], как с основного пути на запасный.

Однако по причине, на тот момент для него непонятной, замечание не вызвало поддержки. Маргарет вздернула подбородок, словно готовясь выбранить Диксона за неосмотрительность; впрочем, ей всякое враждебное высказывание представлялось неосмотрительным, если только они с Диксоном не были наедине. Кэрол прикрыла глаза и пригладила свои прямые волосы.

— Откуда этот тон?

— Тон как тон, — стушевался Диксон. — Просто между мной и Бертраном имела место некоторая шероховатость. Я чего-то недопонял насчет его подруги, а он стал усугублять ситуацию. Кажется. А вообще ничего существенного.

— Вполне в его духе, — сказала Кэрол. — Ему всюду насмешники мерещатся. Впрочем, его и правда часто вышучивают.

— Так вы его хорошо знаете? — удивился Диксон. — Простите, Кэрол. Выходит, Бертран — ваш друг?

— Друг — это громко сказано. Мы — в смысле мы с Сесилом — пару раз встречались с Бертраном. Еще летом, до того, как вы поступили на работу. Вообще он под настроение занятный, хотя и вы отчасти правы — Бертран нет-нет да и прихвастнет своими живописными достижениями, что не слишком приятно. Кстати, Маргарет, вы ведь тоже с ним уже общались? Как он вам показался?

— Верно, общалась, во время его приездов к родителям. По-моему, когда он один или в привычном окружении, он вполне адекватен. Но стоит ему оказаться среди новых людей, как он начинает рисоваться напропалую.

От лающего смеха все трое так и подпрыгнули. Приближались Бертран и влекомый им за руку Голдсмит. Не озаботившись сложить серьезную мину, Бертран обратился к Кэрол:

— Вот ты где, деточка. Как делишки?

— Спасибо, хорошо, деточка. Как у тебя делишки, я даже и не спрашиваю. Что, решил вкусовым пристрастиям изменить?

— Ты о Кристине? Она отличная девчонка, просто блеск. Одна из лучших, в моей практике.

— Так у тебя и намерения имеются? — не отставала Кэрол, впрочем, с нежнейшей улыбкой.

— Намерения? Ну нет, только не это. Так даже вопрос не стоит.

— Не похоже на вас, старина, — заметил Голдсмит тускло и невнятно, и не тенором — совсем не так, как пел.

— Если честно, в настоящий момент я на нее обижен, и преизрядно, — пояснил Бертран и изобразил кружок большим и указательным пальцами.

— Это за что же? — оживился Голдсмит.

— Как вы уже могли догадаться, несмотря на мою страстную увлеченность этим видом деятельности, — Бертран кивнул на пианино, где скрипач-любитель в компании местного композитора настраивал скрипку, — не слишком красиво с ее стороны было оставить меня без поддержки, несмотря на то что я чрезвычайно рад видеть вас всех. Нет-нет, мне обещана встреча с Джулиусом Гор-Эркартом, о котором вы, возможно, слышали.

Диксон действительно слышал о Гор-Эркарте, богатом любителе прекрасного, известном разовыми вкладами в колонку «Искусство» целого ряда еженедельников. Гор-Эркарт имел дом неподалеку, где периодически останавливались выдающиеся личности. Эту рыбу уже не первый год тщился поймать Уэлч. Диксон снова посмотрел на Бертрановы глаза. Поистине они производили странное впечатление — будто Бертрану в череп напихали пестренького ситчику, и он, ситчик, проглядывает через две круглые бойницы. Что общего может быть у человека с такими глазами, такой бородой и такими (Диксон их только что заметил) разными ушами — с человеком вроде Гор-Эркарта?

Ответ на свой безмолвный вопрос Диксон получил спустя две минуты. Связь оказалась самая тривиальная: эта Каллаган, не то будучи вхожа в семью Гор-Эркарта, не то вообще, будучи племянницей Гор-Эркарта, обещала представить Бертрана Гор-Эркарту уже в текущие выходные. Позднее выяснилось, что Гор-Эркарт сейчас в Париже, а значит, придется Бертрану еще раз приехать в «захолустье». Объяснение, почему нежелательна встреча Бертрана с Гор-Эркартом в Лондоне, Диксон забыл, едва услышал. Забыл он также, о чем Бертран намерен Гор-Эркарта просить.

Вопрос, по обыкновению в описательной манере, задала Маргарет. Бертран вскинул крупную свою голову и по-над щеками обозрел все лица, прежде чем ответить.

— Из более чем достоверных источников мне известно, — начал он с расстановкой, — что у нашего влиятельного друга освободилось место личного секретаря. Сомнительно, чтобы персона столь масштабная стала объявлять конкурс, посему я в настоящий момент предпринимаю все усилия, дабы должность досталась мне. Покровительство, друзья мои, покровительство и еще раз покровительство. Единственное, чего мне недостает, — это оно. В случае удачи я одной рукой буду вести деловую переписку, а другой — о, другой рукой я буду рисовать. — Бертран хохотнул, Голдсмит и Маргарет последовали его примеру. — Как видите, я имею серьезные намерения ковать железо, пока горячо, простите великодушно за банальность.

«Банальность тебе простить, еще чего, — подумал Диксон. — С какой стати?»

— Так когда вы думаете в следующий раз приехать, старина? — спросил Голдсмит. — Мы могли бы пообщаться в другой обстановке. В этот раз не получится.

— Вероятно, недельки через две, — сказал Бертран и многозначительно добавил: — На следующие выходные у нас с мисс Каллаган запланировано другое мероприятие. Излишне объяснять, по каким причинам мне бы не хотелось его пропустить.

— Через выходные в колледже Летний бал, — поспешила Маргарет, пока остальные не уловили подтекст. Как у Бертрана язык поворачивается делать подобные заявления женщине, которую он едва знает, и мужчине, у которого к нему прогнозируемая устойчивая неприязнь с первого взгляда?

— Неужели? — Бертран изобразил голосом интерес.

— Именно. Так вы приедете, мистер Уэлч?

— Постараюсь организовать зазор в своем плотном графике. Последнее время, сколько мне помнится, на количество заказов сетовать не приходилось. О, сигареты? Обожаю сигареты. Сесил, вы же от одной не обеднеете? Вот и славно. Так что там насчет бала? Лично вас стороной не обойдут?

— К сожалению, на этот раз обойдут, — отвечал Голдсмит. — Летний бал по времени совпадает с конференцией преподавателей-историков, а это в Лидсе. Ваш отец считает мое присутствие обязательным.

— Жаль, жаль, — посетовал Бертран. — Вот не повезло так не повезло. Неужели, кроме вас, некого отправить? — Бертран покосился на Диксона.