Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки

— Оставь меня, — простонала Зейнаб. — Они же тебя убьют.

Пули, не достигая их, свистели над головой и ударялись о скалу.

— Рана глубокая, — сказал Халиль, — но не очень опасная. Главное — остановить кровь.

— Беги, милый. Они уже совсем рядом. За меня не беспокойся, беги!

Халиль не слушал ее. Гнев подступил к его сердцу, и он схватился за ружье. До самой полуночи продолжалась перестрелка.

Зейнаб непрестанно стонала, и ее стоны, усиленные эхом, отдавались в горах. Халиль, склонившись над девушкой, умолял:

— Зейнаб, родная, постарайся не стонать. Они нас не могут видеть и стреляют на твой голос. Помолчи немного, и мы уйдем от них.

— Я постараюсь, — сжав зубы, отозвалась она. — Сейчас я встану, и мы пойдем. Если я опять буду стонать, ты прикрой мне рот платком.

Халиль и Зейнаб покинули свое укрытие. Им удалось обмануть врагов. Уходя, они долго еще слышали, как те стреляли по их недавнему убежищу.

Халиль нес девушку на спине. Она до крови искусала губы — не хотела, чтобы хоть единый звук сорвался с них.

Наконец Халиль сказал:

— Вот мы и ушли от них. Сейчас можешь хоть в полный голос кричать — они уже ничего не смогут с нами сделать. Там мы были у них в ловушке, а здесь я их всех перестреляю, если вздумают сунуться.

Халиль и Зейнаб направились в Гёкдере. Караджа Али отказался от мысли догнать беглецов. Он был слишком хитер, чтобы не понимать, как опасно преследование в горах. Пуще всего он боялся потерять Зейнаб. Его утешала лишь мысль, что она не убита. Рана, даст бог, заживет, и тогда он опять попытается увести ее от этого окаянного охотника на оленей.

На восходе Халиль и Зейнаб оказались в недоступном врагам месте. В чистом воздухе разливался аромат тимьяна. Казалось, от неловкого движения или громкого звука воздух мог расколоться, как кристалл горного хрусталя.

— Ну как, полегчало? — спросил Халиль.

— Пожалуй.

— Скажи, зачем ты за мной пошла?

Зейнаб молча улыбнулась.

— Каким же путем мы вернемся домой? — спросил Халиль.

— Наверное, тем же, каким я поднималась сюда, — по руслу пересохшего потока.

Халиль взглянул в ту сторону, куда показывала Зейнаб, и вдруг увидел неподалеку олениху с детенышем. Не успела Зейнаб и слова вымолвить, как он вскинул ружье к плечу и, почти не целясь, выстрелил.

— Стой, Халиль, не стреляй! — закричала девушка, но было уже поздно. Олениха умчалась, а детеныш остался лежать, сраженный наповал. Халиль побежал за ним и вернулся, смеясь:

— Смотри, Зейнаб, как нам повезло — и от Караджи Али ушли, и с добычей домой возвращаемся.

Девушка плакала:

— Кто знает, Халиль, какая еще беда нас поджидает?.. Мало тебе того, что уже пережито! Хочешь новую беду накликать?

Халиль, беспечно смеясь, подхватил Зейнаб на руки. Так они и спускались — Халиль легко нес на одной руке девушку, а на другой — убитого олененка. Зейнаб только диву давалась, до чего силен и ловок ее возлюбленный.

В полдень они были уже совсем рядом с Гёкдере.

— Как рана, очень болит? — спросил Халиль.

— Ноет.

— Знаешь, что я решил? Давай дождемся сумерек. Стыдно в таком виде появляться в деревне — бог весть какие сплетни пойдут. Если можешь, потерпи до вечера. А я приготовлю шашлык из оленины.

Девушка согласилась.

Лишь после заката Халиль и Зейнаб стали спускаться в деревню, а когда вошли в нее, все вокруг уже было объято тьмой. Они заспешили к дому Зейнаб. Однако расчеты Халиля не оправдались. Пройти незамеченными не удалось, ибо все их односельчане собрались перед домом Зейнаб. Потупившись, жених и невеста пробирались сквозь густую толпу.

— А вот и герой наш явился! — выкрикнула Султан Кары. — Слава нашему смельчаку! — В ее голосе звучала неприкрытая издевка. — На сей раз гордый охотник не на оленя охотился, а на Зейнаб! Смелый мальчик! Ах ты негодник! Сукин ты сын! Не ты ли мне клялся, что больше не станешь ходить в горы? И еще осмелился девушку взять с собой! Вай, безумец!

И тут в руках у Халиля старуха увидела убитого олененка. Это окончательно вывело ее из себя.

— Вай, горе, люди, горе! Этот паршивец убил олененка.

Халиль молчал. А Султан Кары, немного угомонившись, подошла к Зейнаб.

— Что с тобой? — спросила она. — На тебе лица нет.

— Меня в руку ранили.

— Кто?

— Те, гявуры.

— А зачем ты ходила?

— Хотела Халиля вернуть.

— Болит сильно?

— Сильно.

Девушку уложили в постель. С трудом отодрали присохшую повязку, осмотрели рану.

— Вай, бедная! — вскрикнула Султан Кары. — Кость раздробило, мякоть вся разворочена. Слышишь, Халиль, дуралей ты этакий! Немедленно воду грейте. Прижигать будем рану. Пока рука не посинела, надо целебные травы приложить. Иначе огневица начнется, и умрет девушка. Слышишь, Халиль, по твоей вине, ослиная ты голова!

Чего только ни делали, чтобы спасти Зейнаб, но все понапрасну — день ото дня ей становилось хуже. Люди вспомнили, что где-то далеко-далеко, по другую сторону Торосских гор, живет лекарь-чудодей. Решено было послать за ним.

— Пусть поедет Халиль, — распорядился староста.

Юноша в тот же миг вскочил в седло.

— Стой! — закричала старая Султан. — Совсем сдурел, парень! Разве, кроме тебя, некому за лекарем поехать?

— Нет, это должен сделать я!

— Никуда ты не поедешь. Тебе нельзя покидать деревню.

Халиль спешился, а Султан Кары приказала старшему брату Зейнаб:

— Немедля седлай коня и отправляйся в путь. Если лекарь не поспеет ко времени, умрет наша бедняжка Зейнаб. Спеши!

В торосских деревнях есть такой обычай: обрученные не смеют вступать в разговор на глазах у посторонних. Встречаться они могут лишь тайком, по ночам.

Не смея войти в дом своей невесты, Халиль до полуночи слонялся по двору. Он клял себя на чем свет стоит за то, что поддался слабости и пошел на охоту. Он мысленно проклинал Караджу Али, корил себя за то, что не уберег Зейнаб от пули.

У постели девушки собрались Султан Кары и еще несколько старух. Не в силах совладать со своими чувствами, Халиль все-таки вошел в комнату Зейнаб.

— Матушка Султан, — спросил он, — как она?

— Сам не видишь? Обеспамятела. Едва дышит.

— Ей очень плохо? Очень?

Халиль присел на краешек кровати. Он не сводил глаз с помертвевшего лица своей невесты. Старухи молчали, слышен был лишь треск горящих поленьев.

— Пойди, сынок, вздремни, — участливо проговорила Султан Кары. — Видишь, Зейнаб спит, пока ничего страшного нет. К полудню лекарь уже должен быть здесь. Он ее непременно спасет. Иди отдохни. Иди.

Халиль молча повиновался.

Небо было усеяно звездами. Юноша до рассвета бродил по деревне. Ему то и дело мерещились крики оленей. Не соображая, что делает, он поднялся в гору, но тут же вернулся. Он не задумывался, отчего его манит в горы: оленьи крики хоть и достигали слуха, но в сознание не проникали. Он вообще ни о чем не мог думать.

На заре Халиль очутился перед своим домом. Опустился на скамейку у ворот. Обычно он здесь сидел, когда вытачивал кувшины или играл на багламе. По улице к дому шла его мать.

— Как Зейнаб, мама?

— Опамятовалась. Из-за твоей дурости, сын, бедная девушка чуть жизни не лишилась. Глупый ты у меня, вай, глупый!

Услышав, что Зейнаб полегчало, Халиль опрометью кинулся вниз в деревню. Отыскал старую Султан.

— Ей лучше, матушка Султан?

— Малость полегчало, — ответила старуха. — Но опасность все еще велика. Если лекарь не приедет к полудню, может опять стать худо. На него вся надежда.

Халиль прошел в комнату, где лежала его невеста. При виде его она обрадовалась.

— Скоро приедет твой брат с лекарем, — сказал ей Халиль. — Все будет хорошо.

В полдень к воротам дома подскакали два всадника — брат Зейнаб и старый лекарь. У старика в котомке лежало множество баночек и коробочек с целебными мазями. Он внимательно осмотрел девушку и наконец озабоченно произнес: