Мир от Гарпа

Гарп бросил укоризненный взгляд на Роберту Малдун, но она смотрела на Данкена, обозревавшего Манхэттен в подзорную трубу.

— Вам опасно туда идти, Гарп, это верно, — подтвердила Роберта. — Я не стала ничего говорить, не хотела вас расстраивать. Но идти туда просто неблагоразумно.

— Значит, мне запрещается туда идти? — удивился Гарп.

— Это — похороны исключительно для женщин, — сказала Роберта. — Женщины любили ее, и женщины ее оплачут. Так мы это себе представляем.

Гарп уставился на Роберту.

— Но я тоже любил ее, — заявил он. — И я ее единственный сын. Вы хотите сказать, что я не могу участвовать в этом шабаше потому, что я мужчина?

— Я просила бы вас не называть наше прощание с ней шабашем, — сказала Роберта.

— А что такое шабаш? — поинтересовался Данкен.

Дженни Гарп снова запищала, но на этот раз Гарп даже не услышал ее. И Хелен взяла у него дочку.

— Вы хотите сказать, что мужчинам запрещено присутствовать на похоронах моей матери? — спросил Роберту Гарп.

— Я же вам сказала: никакие это не похороны, а просто дань уважения, — пояснила Роберта.

— Я пойду, Роберта, — стоял на своем Гарп. — Мне все равно, как вы это называете.

— О Боже! — воскликнула Хелен. — Попробую еще раз связаться с отцом. — И она с малышкой на руках вышла из комнаты.

— Вон идет однорукий, — сказал Данкен.

— Гарп, пожалуйста, не ходите, — попросила Роберта.

— Она права, — поддержал её Джон Вулф. — Я тоже хотел пойти. Как-никак я был ее издатель. Но потом махнул рукой — пусть делают что хотят. Думаю, Дженни одобрила бы их затею.

— Мне все равно, как бы она к этому отнеслась, — бунтовал Гарп.

— Да, пожалуй, все равно, — кивнула Роберта. — Это еще одна причина, почему вам не следует туда идти.

— Вы не представляете себе, Гарп, как некоторые феминистки реагировали на вашу книгу, — пояснил Джон Вулф.

Теперь округлились глаза у Роберты Малдун.

Гарпа и раньше обвиняли в том, что он наживает капитал на авторитете матери в феминистском движении. А тут еще появилась рекламная статья, организованная Джоном Вулфом. В ней оплакивалась участь несчастного автора, потерявшего вслед за маленьким сыном замечательную мать. Стало быть, и эта трагедия беззастенчиво использована для кассового успеха книги.

К счастью, Гарп не видел этой статьи. Даже Джон Вулф морщился, вспоминая ее.

А «Мир от Бензенхейвера» раскупался, как горячие пирожки. Было ясно: о книге будут спорить годы, будут изучать в колледжах. И не только ее, но и другие романы Гарпа. В одном университете уже появился курс, где три романа Гарпа изучались вместе с автобиографией Дженни и «Историей Академии Эверета Стиринга» Стюарта Перси. По-видимому, курс преследовал цель досконально изучить творческий метод Гарпа по тем книгам, из которых можно извлечь достоверные подробности его жизни.

К счастью, об этом курсе Гарп тоже ничего не знал.

— А вон еще идет без ноги, — объявил Данкен, обшаривая в трубу улицы Манхэттена в поисках калек и увечных, — занятие, на которое не хватит жизни.

— Пожалуйста, Данкен, прекрати, — сказал ему Гарп.

— Если вы действительно хотите пойти со мной, Гарп, — тихо сказала Роберта, — вам надо переодеться женщиной.

— Если верблюду легче пройти в угольное ушко, чем мужчине на ваше собрание, — огрызнулся Гарп, — вам, Роберта, нужно молиться, чтобы устроители не делали хромосомного анализа в дверях.

Он тут же раскаялся в своих словах. Роберта вздрогнула, как будто ей дали пощечину. Он взял ее большие руки в свои и держал так, пока не почувствовал ответное пожатие.

— Извините, — прошептал он. — Уж если необходимо переодеваться, прекрасно, что вы здесь. Ведь у вас большой опыт по этой части.

— Что верно, то верно, — согласилась Роберта.

— Просто смешно, — пожал плечами Джон Вулф.

— Если хоть одна женщина узнает вас, Гарп, — предупредила Роберта, — они разорвут вас в клочья. В лучшем случае — просто не пустят.

Хелен вернулась с раскапризничавшейся Дженни Гарп на руках.

— Дозвонилась до директора Боджера, — сообщила она, — и попросила его поискать папу. Пропал куда-то — на него это не похоже.

Гарп покачал головой.

— Немедленно едем в аэропорт, — решила Хелен. — В Бостоне возьмем напрокат машину — и в Стиринг. Детям надо скорее отдохнуть. А ты, если уж тебе так хочется, вернешься в Нью-Йорк на это сборище.

— Вы езжайте, — ответил Гарп, — а я прилечу попозже и тоже найму машину.

— Глупо, — сказала Хелен.

— И лишний расход, — добавила Роберта.

— У меня сейчас много денег, — сказал Гарп; Джон Вулф сделал вид, что не заметил кривой улыбки Гарпа.

Джон вызвался отвезти Хелен с детьми в аэропорт.

— Один однорукий, один безногий и два хромых, — сообщил Данкен. — А один вообще без носа.

— Ты бы перестал смотреть в окно и взглянул лучше на отца, — посоветовала ему Роберта Малдун.

Гарп думал о себе: скорбящий экс-борец, переодевшись, едет на заупокойную службу по своей матери. Он поцеловал Хелен, детей и даже Джона Вулфа.

— Не беспокойся об отце, — сказал Гарп, обращаясь к Хелен.

— И о Гарпе, — подхватила Роберта. — Я его так одену, что комар носа не подточит.

— И, пожалуйста, не затевай никаких споров, — сказала Хелен Гарпу.

Неожиданно в тесном от гостей офисе Джона Вулфа появилась еще одна особа, тщетно старавшаяся обратить на себя внимание издателя. На какой-то миг воцарилась хрупкая тишина, женщина заговорила, и все разом посмотрели в ее сторону.

— Мистер Вулф, — сказала она. Это была старая женщина с серо-шоколадной кожей и черными, подернутыми проседью волосами; по-видимому, ее мучила боль в ногах.

— Джилси? — удивился Джон Вулф, и Гарп во все глаза уставился на женщину: конечно, это была Джилси Слоупер собственной персоной. Джон Вулф должен был бы знать, у писателей прекрасная память на имена.

— Вы не отпустите меня сегодня пораньше? — спросила Джилси. — Пойду на похороны.

Опущенная голова, негромкое бормотанье, кургузые слова — и тех раз два и обчелся. Джилси не любила открывать рот в присутствии незнакомых; кроме того, она узнала Гарпа и испугалась, что издатель станет их знакомить.

— Конечно, идите, — быстро сказал Джон Вулф. Он больше нее испугался, как бы не пришлось представлять Гарпу Джилси Слоупер.

— Минутку, — вмешался Гарп. Джилси и Джон окаменели. — Вы Джилси Слоупер? — спросил он.

— Нет, нет! — выпалил Вулф. Гарп пристально посмотрел на него.

— Здравствуйте, — сказала Джилси, не глядя на Гарпа.

— Здравствуйте, — ответил Гарп. Он сразу понял, эта скорбного вида женщина терпеть не может его книгу. Вопреки заверениям Джона.

— Мне очень жалко вашу матушку, — сказала Джилси.

— Большое спасибо, — ответил Гарп. Но он видел, да и все видели — ее гложет что-то еще.

— Она стоила двоих и даже троих таких, как вы! — вдруг крикнула она Гарпу. В ее мутно-желтых глазах стояли слезы. — Она стоила четырех, нет — пяти ваших ужасных книг! — причитала она, покидая офис Джона Вулфа. — Господи! Господи!

Еще одна хромая, подумал Данкен Гарп, но ничего не сказал — понял, что отцу неприятно его коллекционирование калек.

Пришедшие на первые феминистские похороны Нью-Йорка, казалось, не знают, как себя вести. Может, это объяснялось тем, что собрались они не в церкви, а в каком-то непонятном строении, в огромной аудитории, состарившейся от эха речей, которые никто никогда не слушал. Зал чопорно пыжился от сознания того, что многие годы здесь читались мудреные лекции и сотни людей старательно их записывали. Витали в нем и отзвуки прошлых веселий: рок-музыки и стихов знаменитых поэтов, которые нет-нет и почтут его своим присутствием. Это был Актовый зал Школы медсестер, что по прихоти судьбы делало его, пожалуй, самым подходящим местом для печальной церемонии.

Трудно было заметить разницу между скорбящими по Дженни Филдз феминистками, одетыми в белые униформы с красными сердечками на груди, и настоящими медицинскими сестрами, обреченными до конца дней носить белое немодное платье; они оказались здесь по несколько иным причинам и зашли в зал взглянуть на церемонию отчасти из любопытства, отчасти из сочувствия, а может, из-за того и другого вместе.