О том, что сильнее нас

В июне они никуда не уехали, Лёша пару раз Ленку куда-то приглашал, но она опять не смогла. Хотя по телефону — плакалась, что никуда не может съездить, с Мишей они всего пару раз куда-то выбрались и то на один из сплавов по коммерческому маршруту, и на этом — всё. Остальные поездки он обещает и отменяет, обещает и отменяет… Этого можно было ожидать. Я ведь в новелле не шутил, он теперь действительно будет всю жизнь трястись как тот заяц.

Просканировал Интернет. Гражданин теперь объявился в интернет-версии газеты «Правда». Преимущественно в качестве автора фоторепортажей плюс пары заметок. И то и другое — типовые заметки балдеющего и глуповатого экскурсанта в сопровождении не менее отстойных фотографий, чем он сыпал на фотосайт. Удивительно, как брали-то. В Москве же прорва приличных фоторепортёров! Или — задаром отдавал, а «Правда» совсем бедная газета? Нашлось и ещё кое-что забавное. Пожалуй, ржал от души. Это когда президент Путин отвечал по телефону всем желающим. Оказывается, в Интернете существует полная версия этой прямой линии, без купюр. Вот туда-то поисковик меня и завёл. Клиент умудрился отметиться дважды. Задать два вопроса с интервалом три минуты. Оба они остались без ответа и в «чистовую» версию прямой линии не попали. Но ответы там нафиг неинтересны. Интересны сами вопросы. В первом из которых клиент, подписавшись как частное лицо, спрашивает, почему до сих пор не поставили под запрет деятельность всех политических партий коммунистического толка? А во втором, подписавшись корреспондентом газеты «Правда», тут же спрашивает, а почему не соблюдается демократия, почему права некоторых партий, например коммунистического толка, в политическом процессе оказываются ущемлены? Ну не цирк ли?

А потом — они таки опять уехали на раскопки. В Туву.

Мы — тоже уехали. Наплевав на всё, сделав усилие над собой — я повёз Нику на Тиман. Практически в те же места. Даже хотели продублировать финальную часть маршрута, выйдя через Печорскую Пижму, но не удалось. Не тот мотор взяли, не микроскопический водомёт, а довольно мощную винтовую Хонду. Которая по ультранизкой воде цеплялась за камни. Так что шли на подъём медленно, резали тучи шпонок, уродовали винты… Но поездка получилась всё равно фантастической. Большое моторное надувное каноэ на двоих вместо пластиковой сопли на троих — отменная штука. Была и рыбалка, и не только хариус. Великолепно брала крупная сёмга, не тот искусственного разведения норвежский генно-инженерный гибрид, а настоящая. Вкусная. Та, с которой приходится бороться всерьёз, которую с места-то сдвинуть трудно, а вся река от её прыжков начинает на берега выплёскиваться. Вытащив которую — от переизбытка адреналина сидишь и полчаса откисаешь, пока руки перестанут трястись. Удалось сделать несколько преинтереснейших геологических наблюдений, пока что есть даже шансы на то, что нашли месторождение. Агатов опять же ведро набрали, некоторые даже красивые. Всерьёз опробовали новую аппаратуру. Надоело мне делать картинки, лимитированные в формате, к тому же не имея возможности управлять пластикой и геометрией изображаемого пространства, так что перед сезоном напряглись мы и купили многотысячедолларовый фотокомплект большого формата. Построенный в точности так же, как камеры столетней давности, но из современных материалов и с рассчитанной на компьютерах самой лучшей оптикой самых лучших производителей. Та самая выставка показала необходимость. Раз людям НАСТОЛЬКО нравится — нельзя продолжать идти той же дорогой. Надо менять стиль и резко улучшать качество. Этим любитель и отличается от профессионала. Удачное — не становится кормушкой, не превращается в поток одинакового, а, наоборот, становится вершиной, с которой надо спуститься и лезть на следующую, заставляет переучиваться, менять подходы… И разведывать пути дальше. В неведомое.

Нет, это не была единственная наша поездка. Мы ездили много. И далеко. А в некоторые поездки и сына брали, так что он теперь боевое крещение по полной прошёл. И в пороге третьей категории за бортом побывал в год и два месяца, и через Онежское озеро в шторм на утлой лодке ходил, даже купался в его ледяных водах в начале июня, и отсиживался от дождя по три дня, не вылезая из палатки… А в прошлом году, когда ему полгода было, и на Реке бывал, сырых хариусов ел, лесной малиной заедал, и даже ко входу в пещеру подносили… Просто это другая история, не в кассу она здесь.

По приезде опять просканировал Интернет. Гражданин Миша завалил весь правдинский сайт своими карточками. Трусость — лезла из всех щелей. Там, где в кадр попадала Ленка, — она объявлялась то случайной прохожей, то сотрудницей Санкт-Петербургской кунсткамеры… Там, где он использовал её кадры, он уже не объявлял их своими, но всякий раз придумывал ей какие-то идиотские псевдонимы… В общем, всё закономерно и ничего интересного.

А вот в середине сентября интересное произошло. Хотя — скорее непонятное, чем интересное.

– Володь, это Лёша. Мы тут на Севере были, только что вернулись. Мне там Ленка на мобильник названивала, срочное дело, говорит, было. По роумингу объяснять не стала, обещала со мной связаться, как только вернусь. Не связалась. И телефоны у неё не отвечают, ни мобильный, ни домашний. Причём на домашнем теперь нет определителя, а всегда был.

Явно что-то назревало. Ленка потеряла контактность почти совсем, и Лёше, который у неё таки был лучшим из друзей мужского пола, — она за три года всего один раз звонила по собственной инициативе. Да и то не просто так, а мою новеллу дать прочитать. Не говоря о том, что она прекрасно понимала, что Лёша — преимущественно есть канал связи со мной на аварийный случай. Да и о том, что у меня дважды возникало то самое ощущение, что она вокруг подъезда крутится. И видел я её разок в метро неделю назад. С изменившимся стилем одежды и походкой, даже напоминавшей настоящую. Если нет архисерьёзных оснований к обратному — я слово держу. Умудрился с дистанции метра на встречных курсах, как только узнал, сманеврировать так, чтобы не заметила. Так что случай был, похоже, что и вправду экстренный.

Больше месяца я Ленку искал. Мёртво. Совсем было собрался подключать «тяжёлую артиллерию». Допуская небольшую, но всё же вероятность того, что она опять с ним на Юг на раскопки уехала, — ждал ноября, когда все полевые работы прекращаются. В самом конце октября она объявилась в Москве. Таки действительно опять на раскопках была. Ну что за дура, прости Господи? Готовить просьбу о помощи при срыве — и тут же ехать опять? Кошмар.

Примерно в это же время я напечатал, оправил и повесил на стенку первые фотографии с новой аппаратуры. На чём впал в депрессию. Поняв, что всё, что снимал до этого, — полная ерунда. Метровые снимки можно было рассматривать в лупу, но это — такие мелочи… Пластика картинки — вот это да. Ну почему объективы, самые лучшие, самые дорогие, для малого и среднего формата — ну да, картинку рисуют… Но повесить рядом снимок, сделанный большим форматом с оптикой дешевле втрое, — и каждая деталь ближнего плана на нём настолько объёмна, что хоть бери её руками и снимай с картинки? Даже при одинаковом формате отпечатка. Даже при одинаковой плёнке, одинаковом свете, одинаковом масштабе увеличения? А невиданная ранее свобода в коррекции перспективы, в том, как можно разбросать, какие из объектов будут в резкости, а какие — размыты. И насколько… Когда можно одновременно ввести в резкость росинку на переднем плане, человека на среднем и дерево вдали? Когда можно снимать снизу высокое дерево, а оно на картинке не выйдет падающим? Словом — шок. Я вдруг понял, что я не просто не умею снимать сам. Оказывается, я вообще ни разу в жизни не видел живьём ни одной действительно хорошей фотографии. Только репродукции с них, а это — совсем не тот коленкор. Половина жизни, однако. С ха-а-а-арошим гаком. А тут ещё и Лёша, и не он один, посмотрев репродукции этих картинок в Интернете, начали изумляться, с чего бы это я начал такую ерунду выставлять, что по карточке даже непонятно, зачем она снималась?