Суть острова. Книга 1 (Добудь восход на закате)

Спать не хочется, деваться некуда — стало быть, времени в избытке. Да? Да, сударь.

Сигорд пружинно выскочил из кресло и тут же заохал, захромал, чуть ли ни захныкал: ногу отсидел, сил нет терпеть как противно…

Интернетный поиск — считай, вся ночь занята, но оно и к лучшему.

И пришло утро, пасмурное, теплое, раннее и разделило с Сигордом открытие. Да такое — хоть спозаранок на биржу беги, соломку подстилай. Прав, прав был Баффит насчет хайтека: эту гадюку опасно держать за хвост и сидеть на нем…

Баффит, инвестор из Штатов, был на порядок богаче и успешнее любого из биржевых дельцов с мировых фондовых рынков, и в этом смысле считался едва ли не полубогом. Деньги он сделал сам и сравнительно быстро, баснословные деньги, десятки миллиардов долларов, именно на долгосрочных инвестициях, а не на воробьиных скоках по бумагам в ежедневной суете. Слова и мнения его бережно передавали из уст в уста, прогнозы его тотчас же разносили по свету крупнейшие информационные агентства мира, но в практических действиях все обыватели и СМИ почему-то чаще ориентировались на спекулянтов «сиюминутников», которые вкладываются в нефтяные бумаги не из-за того, что какая-нибудь «Фибойл» начала тотальную модернизацию основных средств, а потому что тайфун «Эрика» едва не затопил в Северном море норвежскую нефтедобывающую платформу… Или потому что сестра господина Президента купила у греков танкер… Или потому, что король Саудовской Аравии опять серьезно заболел…

Чаще же всего, берут пример вообще с таких, как некий Сорос, и не краснеют при этом.

И Сигорд точно такой же: слушает Баффита, а играет по-суетному, увы. Впрочем, у него есть методика… Даже и забавно в определенной мере: успеет ли он в эти дни спрыгнуть с опасных бумаг, не получится ли полного разорения, как в тот раз? Сердце заскрежетало в груди и… едва не остановилось. Так… таблеточка, чай… некрепкий… полежать пару часов. Пусть сегодня Анджело его отвезет. Он же пусть и разбудит… Нет! Никогда, ни за что не вернется он в нищее прошлое. И дело даже не в шофере и не в качестве поедаемых с серебра харчей… Не вернется, не позволит и колени не согнет: жизнь одна, впереди невелика, и так уже она в хлам пожамкана и в дерьме изваляна.

Успеет среагировать, обязан успеть, если заранее засек угрозу. И вообще, быть может, он понапрасну поддался ночной панике ума, это бывает…

Задувать ледяными ветрами на Бабилонской бирже стало на четвертые сутки после бессонной ночи, аккурат в пятницу, с небольшой задержкой по сравнению с мировыми тенденциями. Но Сигорд успел подготовиться к пятнице и вывел из хайтековских операций все талеры до единого. И этого ему показалось недостаточным, но субботняя сессия была слишком коротка и невыразительна, пришлось ждать понедельника.

В понедельник, с первых же минут сессии, штормило уже всерьез, НАСДАК пребывал в свободном падении, и хотя «голубые фишки» старого замеса, не связанные с высокими технологиями, более-менее держали позиции, биржевых спекулянтов это утешало слабо, ибо все они, или почти все, потеряли нюх за время «золотого века» и месяцы напролет тупо играли на повышение хайтековских компаний. Сигорд оказался не в состоянии побороть искушение, и принялся снимать «бычьи» шкуры и посторонние скальпы бешеной игрой на понижение, зорко сверяясь, впрочем, с коэффициентами своей методики. Два дня азарта и безумия принесли ему пятьсот миллионов и спасительное отрезвление…

Оставшиеся до выходных дни он потратил на окончательный вывод всех средств из корпоративных ценных бумаг, всех, без единого исключения, а вырученные средства, три с половиной миллиарда талеров, «Дом фондовых ремесел» окунул в государственные долгосрочные обязательства республики Бабилон: шестипроцентные облигации, дата выкупа в две тысячи пятьдесят первом году. Купил он их, хотя и на вторичном рынке, но по номиналу и даже чуть дешевле, с дисконтом, у официальных дилеров Казначейства, поскольку популярность этих бумаг в народе была предельно близка к нулю. Иностранные инвесторы без разговоров отворачивались от предложения купить облигации, отечественные финансисты так поступать не смели и выкупали, словно оброк вносили, кто на сколько ужалобит родное государство.

Яблонски поначалу решил, что Сигорд сошел с ума, но после вечернего субботнего разговора, перетекшего в воскресный утренний, и Яблонски притих, убежденный серьезностью предъявленных аргументов. Дальнейшие недели на бирже чаще напоминали дурдом, плывущий по реке с крокодилами, нежели бизнес-организацию, среди биржевиков было зафиксировано четыре случая самоубийства и один помешательства; инфаркты, банкротства и побеги уже никто не считал. Та катастрофа, которая грянула после убийства Леона Кутона, была, может, и порезче, но она была более-менее локальна, тряхнув весь мир — ударила, в основном, по Бабилонской экономике… И удила на ту панику набросили относительно быстро, а эта… Эта втаптывала в пыль триллионы долларов по всей планете, не щадя ни Нью-Йорк, ни Бабилон, ни Токио.

Комиссия по ценным бумагам рыпнулась было к Сигорду, выяснять, почему именно «Дом фондовых ремесел», один из немногих не пострадал на ураганном кризисе, один из очень немногих, кто даже заработал на нем, и один-единственный, кто забился добытым в государственные ценные бумаги… Но тут-то господа из комиссии и притормозили, поняв, что в сомнениях своих заходят очень далеко. Не во французские и не в британские бумаги средства вложены, все под контролем, все прозрачно, все патриотично. Что не так?

Этот Сигорд, конечно воротила, очень крупный делец, но его активы хотя и велики, да ведь отнюдь не фантастичны. Даже по размерам личного состояния он не входит в первую и вторую десятку бабилонских толстосумов, а уж влияние его фирмы на отечественную экономику — это надо микроскоп помощнее брать… Так что, вызвать кризиса своими спекуляциями он не мог, все его действия за рамки закона не выходили, итоговая операция его — хотя и фантастически удачна, но… Кто, спрашивается, кому и когда мешал поддержать государство низкопроцентными займами?