Новый Мир ( № 1 2008)

“Я сейчас живу гораздо лучше, чем раньше. Старость — это большая свобода. Человек в старости освобождается от очень многого, что замусоривает его жизнь в среднем возрасте. Ну, не старость, а, скажем так, третий возраст. У него свои преимущества. Когда человек молод, его жизнь складывается из „позвонит — не позвонит”, „позовет — не позовет”. Так проходят десятилетия. Сейчас этой проблемы нет, и это такое счастье. <…> А во-вторых, я всю жизнь работала, как муравей. И мой третий возраст — это такая осень, когда созрели плоды, выросли прекрасные дети, издают книги. Поэтому у меня нет ностальгии по прошлому. Если бы можно было остановить время в каком-либо возрасте, я бы не выбрала молодость. Я бы выбрала именно сейчас”.

Дмитрий Юрьев. Три постмодернизма. — “Искусство кино”, 2007, № 3.

“Мизантропией и точностью Пелевин не исчерпывается (если бы исчерпывался, то о его принадлежности к большой литературе говорить не пришлось бы). И главное, что дополняет и расширяет мрачный мир его сатиры до мира как он есть, превращая „пространство Пелевина” в пространство, соразмерное и сопоставимое с жизнью, — это искренность и сила интереса автора к этой самой жизни. <…> Сочетание острого, живого интереса и глубочайшего, непреодолимого скепсиса создает ту мощь абстрагирования, которая только и превращает „постмодернизм” Пелевина в литературу — большую, настоящую, состоявшуюся <…>”.

Дмитрий Юрьев. Что такое хорошо? — “Искусство кино”, 2007, № 4.

“<…> флагштоком знамени революции 1989 — 1991 годов были советские ценности. Сутью общенародной революционной консолидации было твердое осознание массами того простого факта, что советские руководители, лидеры КПСС, номенклатура и партаппарат аморальны именно с точки зрения единственной общей для всех, а значит, легитимной, советской этики. <…> КПСС наотмашь били ее собственным „моральным кодексом” — а ответить ей было нечем. В том числе и потому, что даже самые прожженные, самые циничные партаппаратчики были советскими людьми, которые в глубине души разделяли те же нравственные ценности, что и все остальные — а значит, знали, что правда не на их стороне”.

Денис Яцутко. Абсолютно счастлив. — “Re:Акция”, 2007, № 33, 8 — 18 октября <http://www.reakcia.ru>.

Говорит Захар Прилепин: “Я пытаюсь перейти в разряд писателей, которые зарабатывают только литературой. Пока это не получается, но все, что я зарабатываю для себя и своей семьи, состоящей из пяти человек плюс няня, шесть человек на балансе, это все правой моей рукой зарабатывается: журналистика, колумнистика, книжки, продажа прав на экранизацию, на переводы…”

“Вот есть русская классическая литература. И она, при всей своей абсолютной и недосягаемой гениальности, дала очень мало образов счастливых людей. В русской литературе все несчастны. Сплошь и рядом, куда ни ткни, там либо обиженные, либо униженные, оскорбленные, лишние… либо бесы. У нас, может быть, только „Тарас Бульба” единственная счастливая мощная оптимистичная книга, полная цветов и красок… И то там, конечно, всех убили”.

“Русская литература в советском своем периоде пыталась эту ситуацию переломить… Училась видеть позитив… Федин, Всеволод Иванов, в меньшей степени Фадеев, Гайдар, Леонид Леонов. Эта литература делалась очень хорошо, на экстремально высоком уровне. У них это получалось. Но потом ей тоже сломали хребет, пришли несчастные жалующиеся деревенщики, пришли шукшинские чудики. Это одна из самых ненавистных мне эстетик в русской литературе, весь этот шукшинский мир мне омерзителен по сути. Он мне просто поперек течения крови, потому что это не тот мир, в котором я хотел бы находиться, это не те мужчины, не те женщины… Я хочу жить в мире, где Илиада, Одиссея”.

“[Дмитрий] Быков абсолютен. Он первый поэт эпохи. <…> [Всеволод] Емелин — забавник. Он прекрасный. „Из лесу выходит серенький волчок, на стене рисует свастики значок” — это чудо, абсолютно чудо. Но Емелин ведь и не претендует на звание первого поэта эпохи. Он делает одно и то же, но на совершенно блестящем уровне. Он не работает в другой тональности, а это же все русские поэты умели, даже модернисты… Есенин умел это блестяще. Правда, его и сегодня уже не все понимают из тех, кто читает... А через 50 лет вообще никто не прочтет и тех, кто пишет сегодня. Даже самых лучших”.

ИЗ ЛЕТОПИСИ “НОВОГО МИРА”

Январь

20 лет назад — в № 1, 2, 3, 4 за 1988 год напечатан роман Бориса Пастернака “Доктор Живаго”.

30 лет назад — в № 1 за 1978 год напечатана “Малая земля” Л. И. Брежнева.

45 лет назад — в № 1 за 1963 год напечатаны рассказы А. Солженицына “Случай на станции Кречетовка” и “Матрёнин двор”.

70 лет назад — в № 1, 2 за 1938 год напечатана повесть Алексея Толстого “Хлеб”.

Составитель Андрей Василевский.

SUMMARY

This issue publishes: “Pestilence” — a fantasy tale by Aleksey Smirnov, a little tale by Yekaterina Donets “Homelessland ” , an autobiographic prose by Klara Titova “You can’t Escape Your Fate ” , as well as stories by Georgy Davydov. The poetry section of this issue is made up of the new poems by Aleksandr Kushner, Larisa Shchigol, Valery Lobanov, Marina Mursalova and Boris Ilyin.

The sectional offerings are as follows:

Time And Morals: Essays on the Russian province: “Chelyaba Landscape ” by Sergey Kostyrko and “Potyomkin Villages of Neglupov Town” by Viktor Kuznetsov.

The Heritage: Vyacheslav Polonsky’s (who was among the first “Novy Mir” editors-in-chief) journal (1920 — 1932); the beginning of a vast publication.

Literary Critique: “The Truth as Seen with the Own Eyes” by Sergey Belyakov dwelling on the most interesting features in contemporary prose.