Сборник рассказов

— Да, и ещё, — папа повернулся ко мне: — Юльку тоже позови. Хорошая девка. Хоть и вырастет, стопудово, проституткой.

Гороскоп

11-09-2008

Вместо пролога.

Метро. Половина первого ночи. На одной из станций, на лавочке, сидят два мужика. Оба — в сракотень. Один пытается улечься на лавочку, постелив на неё старые газеты, а второй выдёргивает у приятеля из-под жопы газетный лист, и начинает вслух читать свой гороскоп:

— Тельцов сегодня ждёт головокружительная ночь. Вот заебись мне повезло! Вася, а ты кто по гороскопу?

— Рыба, бля!

— Тогда слушай. Сегодня звёзды обещают рыбам занимательное приключение в самом конце дня. Тоже заебись. Ты в гороскопы веришь?

— Да говно все эти гороскопы. Пиздят они всё.

Тут из-за колонны появляется широко улыбающийся мент, который подходит к мужикам, и громко говорит:

— Да нет, не пиздят…

(с) Боян.

***

Шол дождь. Как щас помню. Небо такое хмуро-сопливое, мысли суицыдные, груди висят уныло. Жизнь гавно.

А когда жызнь гавно, что происходит? Правильно. Кто-то тебе звонит. Звонит, чтобы сообщить тебе о том, что дождь идёт, небо хмуро-сопливое, сисек нету, и жыть не хочецца. Не знаю как вам, а мне почему-то в такие сложные моменты всегда звонит Ершова.

— Привет! — Трупным голосом здороваецца Ершова, а я молчу. — Что, тоже всё хуёво, и сиськи как-то несвеже выглядят?

— Угу. — Подаю голос, и смотрю в окно. Там кал полный. — Я хочу умереть.

— Я тоже. — Ершова знает, когда мне нужна поддержка. — Я тоже. Так сделаем это вместе! Приходи щас ко мне. У меня текила есть.

Текила это хорошо. Вернее, плохо. С текилы я быстро нажыраюсь, и меня тошнит. Но в такой хмуро-сопливый день такие мелочи как-то похуй. Ниачём. Всё равно умирать не севодня, так завтра.

Собираюсь, выхожу на улицу, иду к Ершовой. Возле её подъезда наступаю в чей-то какашняк, но даже не говорю «Блять, штоп тебя пидоры казнили, сука». Я просто иду к Ершовой.

Пить и умирать.

— Пришла? — Зачем-то интересуется Юлька, открыв мне дверь.

— Нет. — Мрачно докладываю я. — Приехала. На лифте. Текилы не вижу.

— Правильно хихикаешь. — Ершова, судя по внешнему её виду, меня наебала. Умирать она не собираецца. Слишком уж цветуща. И шутит ещё, Коклюшкин в картонном лифчике. — Текилы нет. Нахуй текилу. Жызнь налажываецца, Лида.

Не вижу я этого. Не вижу. Хоть убейте. У Ершовой, может, и налажываецца. А у меня по-прежнему всё хуёво. О чём я тут же и сообщаю.

— Сука ты, Юлия Валерьевна. Я к тебе шла пить текилу и умирать. Ты меня, получаецца, паскудно обманула. Извольте получить пиздюль.

Я вскинула бровь, и ноги растопырила. Получилось очень свирепо. А Ершова не пугаецца.

— Ты веришь гороскопам? — Вдруг ни с того, ни с сего спрашивает.

— Если только они обещают мне ништяки и еблю. — Я зачем-то вывернула наизнанку свою душу.

— Тогда сегодня наш день, Лида! — Ещё больше обрадовалась Юлька, и дала мне дружеского подсрачника. — Чо ты тут раскрылатилась посреди коридора? Я и так знаю, что ты свирепа как сам пиздец. Давай, скидывай свои кирзачи, и дуй на кухню. У меня план есть.

— Чуйский?

— Пиздюйский, дура. У меня гениальный план есть. Щас поделюсь, если ты рожу попроще сделаешь.

Мрачно плетусь на кухню. Скидываю с табуретки наглую Юлькину кошку Фифу, сажусь, и начинаю пальцем рисовать на столе невидимую жопу. Ибо, я напомню, суицыдные мысли, и жызнь говно.

— Слушай меня! — Торжественно объявила Ершова, наступая на Фифу, отчего та непредсказуемо кинулась на мою ногу, и начала остервенело её драть. — Вот он: журнал «Лиза».

— Охуительный план. — Одобрила я Юлькин литературный вкус, и оторвала от ноги кошку. — ты предлагаешь мне запечь цуккини с турнепсом по вон тому рецепту?

— Нет. Я предлагаю тебе прислушаться к советам астрологов. — Юлька перелистнула страницу с рецептами, и помахала у меня перед лицом фотографией с каким-то страшным трансвеститским ебальником. — Михаил Семёнов, знаменитый астролог, оказываецца ахуеть какой Нострадамус! Щас объясню, почему.

Юлька шлёпнулась жопой на край стола, сев на мои пальцы, и принялась читать вслух:

— «Водолей. Водолеи сейчас переживают кризис…» Видиш, прям всё в точку! Так… «Жизнь кажется Водолеям напрасной, появляются суицидальные мысли. Это первые признаки депрессии» Не, ты смотри: прям всё как про меня! Так, чо тут дальше… А дальше всё хуёво, потом ещё хуёвее… Где это, блин? Вот. Вот, слушай: «Но двенадцатого ноября всё изменится. Вечером таинственные силы будут тянуть вас на улицу. У вас не будет сил им сопротивляться. В ночь с двенадцатого на тринадцатое ноября роковая встреча перевернёт всю вашу жизнь»

Ершова замолчала, и вызывающе посмотрела на меня. Я пожала плечами:

— Ну, клёво. А я тут причём? Ты хочешь сказать, что я и есть та самая таинственная сила, которая должна тебя выволочь на улицу, навстречу роковой встрече?

— Нет. Теперь слушай свой гороскоп. Ты у нас кто?

— Овен.

— Овен. Правильно. Тогда слушай: «Овны сейчас переживают кризис» Видишь, а? Слушай дальше. «Жизнь кажется Овнам напрасной, появляются суицидальные мысли. Это первые признаки депрессии» Понимаешь, да? Чёрт, этот Семёнов яибу какой астролог! Всё-то он знает, баллин… Читаем дальше…

— Не надо дальше. — Я уже разгадала план паскуды-астролога. — Дальше всё будет хуёво, потом ещё хуёвее, а двенадцатого ноября некие таинственные силы вытащат меня на улицу и там на меня свалицца мешок ништяков. Так?

— О, нет! — Возликовала Ершова! — Хуй тебе! «Двенадцатого ноября всё изменится! Кто-то из ваших близких, Водолей по знаку зодиака, попросит вас оказать ему услугу, после которой ваша жизнь перевернётся» Ну, поняла?

— Да. Я поняла, что этот твой Семёнов тупо нахуячил одинаковый гороскоп всем подряд, а сам, поди, стоит у твоего подъезда в кожаном пальто, и эксгибиционирует хуй. В надежде, что ты, дура, поведёшься.

— Ну ты и уродина… — Скривилась Ершова. — Гороскоп у всех разный. Такой кал только у Овнов и Водолеев. Значит, у тебя, и у меня. И ведь всё в ёлочку катит. Смотри: у тебя всё хуёво. Так? Ты вышла на улицу, потому что я тебя попросила. Так? А у меня сегодня будет роковая встреча, и я Водолей! Короче, щас мы с тобой красимся-подмываемся на всякий-який, и идём на улицу навстречу моему щастью.

Я возмутилась:

— Знаеш чо? Это твоё щастье — ты и пиздуй на улицу. Кстати, будь осторожнее, у подъезда кто-то насрал. Подозреваю, что астролог Семёнов. Едем дальше: мне никаких встреч не обещано, поэтому я останусь тут и буду пить. Дай текилу.

— Да щас тебе. — Ершова спрыгнула со стола, и пнула Фифу, отчего та хрюкнула и перестала дышать. — Будь ты человеком, жаба старая. Ну, что тебе стоит пойти со мной навстречу моей роковой встрече? Тем более, у тебя там написано, что твоя жызнь тоже перевернёцца.

— Юль. — Я смотрела на вещи трезво, потому что собралась умирать, и решения своего пока не поменяла. — Юль, ты ёбнутая. С чего ты взяла, что эта встреча для тебя будет щастливой? Вдруг тебя выебёт на улице бомж, заразит ящуром, и ты сдохнешь в корчах? А поскольку мне тоже обещано что-то непонятное, то, скорее всего, меня тоже выебут. И тоже явно какой-нить Укупник. После чего я напьюсь яблочнова уксуса, и умру в муках. Вообще, судя по всему, сегодня надо сидеть дома, и не искушать судьбу. Раз ты так веришь Семёнову.

— Нет. — Юлька была непоколебима. — Нет. Я жопой чувствую: сегодняшний день станет знаменательным. Чота мы с тобой, баба Лида, в девках засиделись. Пора бы нам женихов уже найти. А сегодня, чую, самый день для встречи женихов. И не спорь со мной! У меня предчувствие хорошее. Даю пять минут на то, чтобы ты нарисовала на ебле малиновую улыбку, и накрутила чёлку на бигудю А потом мы с тобой дружно выйдем на улицу, навстречу судьбе. Всё.

Через полчаса мы с Юлькой стояли возле её подъезда, и вглядывались в мокрую темноту.

— Ты жениха видишь? — Юлька вытянула шею, и посмотрела на меня. — Лично я вижу залупу.