Сердце розы

— Привет, как сегодня с цветом? — спросила Диана.

— Хорошо. А у вас?

— Нормально, мистер Не-Знаю-Как-Вас- Зовут.

— Джонатан или Матиас, как вам больше нравится.

— У вас два имени?

— Да, что-то вроде раздвоения личности.

— В каком смысле?

— Матиасу хочется остаться здесь, а Джонатан стремится улететь дальше.

— Улететь? И куда?

— Не знаю… Может, вообще в другой мир.

— Понимаю… Между прочим, Матиас — редкое имя в наших краях.

— Да, мне часто говорят это, — произнес он, повторив слова Дианы, сказанные три дня назад.

Она улыбнулась и повернулась, чтобы посмотреть на его картину. Поскольку на ней еще не появились чайки, можно было догадаться, что картина не закончена. Диана молча смотрела на нее, не зная, что сказать.

Ее молчание могло означать, что она сейчас уйдет, и Матиас занервничал. Чтобы узнать ее получше, он не только выбился из графика, но и жил в дешевом мотеле, где не было горячей воды, не работал слив в бачке, а кровать была горбатой и узкой.

— Что ж, как видите, сегодня у меня нет вдохновения. Я собирался выпить чашечку кофе для разнообразия. Не хотите присоединиться?

Секунду поколебавшись, Диана с деланным равнодушием согласилась.

— Почему бы и нет? Мне все равно нужно перевести дух после пробежки.

Матиас аккуратно сложит кисти.

— Тогда идем.

Когда они подошли к кафе, он увидел, что это место очень экзотичное, даже более экзотичное. чем он предполагал.

17

Особая подсветка в кафе освещала покрытые кожей столы и стилизованные медные огнетушители по углам. «Как раз то место, где платишь десять долларов за чашку кофе и сидишь на неудобном железном стуле, слушая гомон голосов», — мрачно подумал Матиас. Сам он в жизни не пришел бы в такое заведение, даже если бы жил в Сан-Франциско. Но, к сожалению, других кафе поблизости не было видно.

Едва они уселись за столик у окна, как подошел официант.

— Что будете заказывать, сэр?

Они тут же заказали ванильный кофе по-французски и эспрессо, а Матиас огляделся и вздохнул.

— Да уж, местечко для вдохновения…

— Я тоже как-то пыталась рисовать, — сказала Диана. — Но вдохновение никогда не приходило ко мне. Наверное, в этом и есть разница между художником и человеком, который просто рисует. — не думаю, что вдохновение так уж необходимо.

— Разве?

— Ко мне оно приходит, кода я заканчиваю картину, а не тогда, когда я пишу се. Одни картины пишешь два-три дня, другие не можешь закончить годами. Впрочем, мои карги ни не отличаются разнообразием.

— Это точно. Я, собственно, и собиралась спросить, почему вы всегда рисуете море? А что-нибудь другое пробовали?

— Нет… В последнее время — нет. Несколько лет назад у меня были трудные времена, и с тех пор я пишу только море.

— Можно спросить, что значит «трудные времена»?

— Можно. Все началось, когда я разошелся со своей девушкой. Я тогда совсем обезумел и то был готов с бейсбольной битой бросаться на всех и каждого, то просто не мог обойтись без общения с людьми. Поэтому я решил передать свое состояние на холсте, рисуя море. Как на меня волнами накатывает. Надеялся, что это поможет мне понять самого себя.

— А чайки?

— Это длинная история. Вряд ли вам захочется слушать ее.

— А вы попробуйте.

— А стоит ли?

Но, встретив ее настаивающий взгляд, он рассказал ей о том дне, когда увидел двух чаек. Он не вдавался в подробности, но Диана и так поняла, что значит одинокая чайка на его картинах.

Официант принес кофе и осведомился, закажут ли они еще что-нибудь. Они оба отрицательно покачали головами, и официант ушел.

— Судя по тому, что вы все еще рисуете море, ваш шторм еще не успокоился?

— Вообще-то успокоился, но я кое-что понял. Понял, что мне всегда нравилось рисовать самые разные вещи.

Диана опешила и не знала, что сказать. Несколько минут назад он заявил, что пишет только морские пейзажи, а теперь…

— Видите ли, после того как я начал рисовать один и тот же берег, я вдруг понял, что морс, оказывается, меняется, и очень сильно.

— Как вы? — спросила Диана, вспомнив, что Матиас сравнивал себя с морем.

— Как я…. как все мы… Мы все думаем, что видим одного и того же человека, когда смотрим в зеркало но утрам. И наши друзья думают. что видят тех же самых людей, когда встречаются с нами через несколько месяцев.

— Это точно. Даже если они и замечают какие-то перемены, то это обычно прическа или вес.

— Совершенно верно. Им и в голову не приходит. что перед ними другой человек… Я полагаю, что личность человека может измениться даже за несколько дней.

Диана опустила глаза, думая о том. как жизнь заставила ее измениться за последний месяц.

Матиас слегка коснулся ее руки.

— Извините, я сказал что-то не то?

— Нет, нет, что вы. Просто ваши слова кое о чем напомнили мне, вот и все.

Матиас оперся на локоть, придвинувшись поближе к ней.

— Хотите об этом поговорить?

— Н-не знаю… Может, как-нибудь в другой раз.

Снова появился официант, и Диана повернулась к Матиасу.

— Что будете заказывать? Я хочу взять шоколадные пирожные.

— Разумеется, пожалуйста. Я тоже.

— Прошу прощения. — вмешался официант. — Но только что я отнес шоколадные пирожные другому клиенту. Осталось только два, а это всего одна порция. Может, я принесу вам по одному и добавлю еще по одному ванильному?

18

Пирожные все еще не принести, но Диана и Матиас были стишком увлечены беседой. Впрочем. позже Матиас уже собрался напомнить официанту о заказе, чтобы пирожные случайно опять не достались кому-то другому, но тут наконец принесли две тарелки.

— И в чем цель вашей жизни? — спросила Диана, откусив кусочек ванильного.

— У меня она одна — рисовать.

— Я думала, что цель жизни всегда находится в будущем.

— Мне очень нравится один афоризм: «Пока время течет вперед, будущее, которым мы так очарованы и на которое возлагаем столько надежд, есть не что иное, как нетронутое прошлое». — Ему было интересно, что она скажет на это.

— Кажется, я понимаю, — после минутой паузы сказала Диана. — Любой день в будущем становится «прошлым», по сравнению со следующим за ним днем. А следующий день неизбежно придет, поскольку время течет вперед. Выходит, что любой день в будущем есть не что иное, как отложенное прошлое. Прошлое, которого еще не коснулось время… Так?

— Еще никто на моей памяти не смог выразить это лучше.

— Да, но все это философия и вряд ли имеет какое-то практическое значение в реальной жизни.

— Вообще-то я пытался ответить на ваш вопрос, — мягко напомнил он.

— Ах да, простите…

— Я хотел сказать, что предпочитаю достигнуть своей цели только водном времени, которое реально существует — в настоящем. Поэтому я рисую, и это моя единственная цель.

— Неужели у вас нет долгосрочных планов?

— Есть… один. Я планирую добраться до одного городка неподалеку от Сан-Диего, где я живу, зарабатывая продажей этюдов побережья. А в конце лета хочу устроить выставку в одном из мест, где рисовал…

Ага. значит. Матиас не из Сан-Франциско… Впрочем, она уже догадалась об этом. И то, как он безразлично отозвался о маленьком городке у Сан-Диего, сразу пробудило в Диане знакомое чувство. Чувство одиночества…

— И даже придумал название для нее. — продолжал Матиас. — «Моря Калифорнии».

— Неплохо.

— Вот только не знаю, успею ли закончить вовремя. Да и много чего еще не знаю… К примеру, если даже успею все закончить, хватит ли у меня наличных на такую выставку? А если хватит, то найду ли подходящее место? А если найду, то смогу ли получить разрешение властей? А если получу, то заинтересуется ли кто- нибудь моими картинами? И если да, то буду ли я удовлетворен? Если все пойдет, как я задумал, стану ли я от этого счастлив? Если да, то как долго это продлится? И даже если долго, то смогу ли я избавиться от страха, что это все когда-нибудь закончится? И эти вопросы бесконечны.