Черная молния. Тень буревестника (СИ)

Эта девчонка, была его соседкой по лестничной площадке в блочном многоэтажном доме. Она училась в столице и снимала небольшую комнату у ворчливой бабки. «Маша с Уралмаша» так он ее звал. Хотя она была не с Урала, просто так в его далеком детстве этим прозвищем беззлобно дразнили его одноклассницу и ему было приятно это вспоминать.

Зимой в один из дней бабка так визгливо кричала на свою жиличку, что он невольно в своей квартире слышал каждое слово: «Я больше ждать не хочу… убирайся… да мне по…й что на улице мороз, мне деньги нужны, лекарства покупать… а мне плевать, что твои родители задержали перевод… работай… вон здоровая какая… да хоть на панель иди…»

Он вышел из своей квартиры на площадку и позвонил соседке, та осторожно приоткрыла дверь:

— Сколько она вам должна? — равнодушным тоном спросил он разглядывая изможденную злую одинокую старуху в засаленном халате живущую на нищенскую пенсию и вынужденную терпеть в своей квартире чужого человека, чтобы оплачивать дорогое лечение.

— Триста баксов, — разглядывая его одетого в дешевый спортивный костюм, скандальным тоном ответила соседка.

— Возьмите, — достал он из кармана деньги.

— Ишь богатей, — сначала пересчитав полученные рубли, а потом сверив их банковским курсом иронично заметила старуха, — небось девочку приручить хочешь, а?

Не отвечая он развернулся и ушел к себе. Скандал у соседей стих, только доносилось приглушенно монотонное бу… бу… бу.

Маша позвонила в его дверь через пять минут. Она была современной, умной девушкой и хорошо знала про бесплатный сыр в мышеловке. Ее родители отказывая себе во всем оплачивали ей жизнь и учебу в столице. Они надеялись помочь своей девочке получить хорошее образование, дать ей шанс устроить свою жизнь, помогали ей добиться успеха и отвоевать у судьбы своё счастье. И Маша не хотела их разочаровывать превратившись в разовую прокладку для хоть для этого старика, да хоть и любого другого, а еще было просто противно.

— Дедуля, — вызывающе, развязано и напряженно сказала Маша, — я сексуальные услуги не оказываю. И не надейся. Есть проблема? Звони проституткам, могу тебе в интернете и адреса подобрать.

— Увы, — с показной грустью развел он руками, — все уже позади, а пришлют перевод, отдашь деньги, мне не к спеху.

Маша не входя в его квартиру с подозрением смотрела на него и он намеренно дребезжа голосом засмеялся:

— Ну ладно, угадала, есть у меня проблема и просьба.

Девушка чуть презрительно усмехнулась, я так и знала, как говорили ее искривившиеся губы.

— Я уже старый человек, — заныл Маузер, — сердце пошаливает, умру похоронить некому…

Сердце у него работало без перебоев, смерти он не особенно боялся, да и вообще проблем со здоровьем у него не было, но он легко выстраивал легенду о больном одиноком наивном старикане.

— … так вот ты просто звони раз в сутки вечером, а если не ответил, то вызывай Скорую и милицию. Триста баксов долга, это оплата за твои звонки. Я тебе и расписку выдам, что звонишь по моей просьбе. Ну на всякий случай. Договорились?

— Я еще могу и за лекарствами в аптеку сбегать, в магазин за продуктами тоже, — с готовность приняла его легенду Маша, — и прибраться и сготовить если надо, вы мне помогли, я вам, а деньги верну, обязательно верну…

— Вот и договорились, — закончил разговор Маузер.

Так и подружились. Девушке в этом ледяном городе не хватало человеческого тепла, а он уже совершенно замерз «на холоде». Они грелись у одного огня, самого древнего и теплого огня человеческой дружбы. Он ее подкармливал, подкидывал немного деньжат, она ему готовила и бегала в магазин и аптеку. Сердечные лекарства он выкидывал в контейнер за два дома от его квартиры, приготовленную пищу деликатно нахваливал. Иногда вечерами пили чай и разговаривали, «за жизнь». Он попросил ее если чего похоронить его. Она всплакнула и согласилась. Постоянное наличие у него, «старого больного пенсионера» денег он легендировал проданной в области дачей. На деликатный вопрос о семье, ответил коротко: не сложилось.

Тем вечером она пришла хмурой, подавленной, испуганной. За чаепитием расплакалась. Сказала, что больше терпеть не может и уезжает домой. К ним в университет с гор приехали и переводом на их курс сразу приняты «на бюджет» двое молодых темпераментных толерастов. К ней пристают, защитить некому. Ей открыто обещали, если не «даст по хорошему» то скопом изнасилуют. В милиции ей с недоброй усмешкой заявили, чтобы она не давала повода, тогда к ней и приставать не будут. Она по детски беззащитно плакала за столом и жаловалась этому одинокому старику, не потому, что искала защиты у немощного больного человека, а потому что ей в этом ледяном городе некому было пожаловаться. Маузер внимательно слушал. Он был из тех кто не бросает в беде своих друзей. Он был офицером советской разведки и знал что и как надо делать, он был патриотом и знал, что сделать обязан. Он был нелегалом и знал, что не имеет права ошибаться.

Через день в деканат позвонили из ВИЧ диспансера и проинформировали, что их студентка ВИЧ инфицирована, строго потребовали, чтобы эта информация не распространялась среди студентов и преподавателей. Через час новость о том, что Маша попустившая пару занятий больна СПИДом знал весь университет. От нее шарахались. Она стала неприкасаемой.

Еще через три дня двух студентов бюджетников нашли с пулями в затылке. Эксперт криминалист дал заключение: убийца профессионал стрелял из пистолета Mauser модели 1934 года, калибр 7.65 мм.

В конце месяца в университет к ректору приехал главный врач диспансера, потом они вместе пришли в деканат, вызвали Машу и врач в присутствии преподавателей публично извинился перед ней за допущенную ошибку, медицинская сестра перепутали анализы, СПИД был у другой девушки, а Маша совершено здорова, вот сами смотрите это результаты анализов и контрольных тестов.

В благодарность за принципиальность в выполнении врачебного долга, за умение откровенно признать свои ошибки, Маузер перевел на банковскую карточку главного врача его годовую зарплату. В рублях, хотя принципиальный «доктор» когда они еще только договаривались просил доллары.

Связать случай с ошибкой анализов и убийством студентов следствие не могло, не было оснований. Маузера не зря в далеком прошлом считали звездой советской разведки. Он был весьма опытным, осторожным человеком и знал, что не может довольствоваться только своими предположениями о ходе следственных действий, он обязан знать. Не обязательно подкупать следователя и оперов, это опасно, это может навести на его след, в разведке его учили тактике непрямых действий и техническим приемам снятия информации. Маузер следил за специальными новинками всевозможных технических устройств и имел достаточно средств для их приобретения.

Следователь по уголовному делу в утренней давке в метро и не заметил, что его сосед по вагону опрятный скромно одетый пожилой мужчина легко провел руками по его одежде.

Дальше дело техники и Маузер узнал все версии которые отрабатывало следствие. Убийство связанное с коммерческой деятельностью родителей убитых или вполне возможно убийство связанное с деятельностью националистического подполья. Обе версии активно отрабатывались и Маузер многое узнал о деятельности автономных групп. Особо опасной своими дерзкими действиями и точечными ударами была одна из них, операм был известен только псевдоним ее командира: Макс. В контакте со следствием работали и сотрудники отделов по борьбе с экстремизмом и Маузер услышал, что через информатора оперативники скоро установит личности нацистских бандитов. Маузер был советским человеком и ненавидел нацистов, в мыслях он пожелал оперативникам удачи и слушал дальше, скорее по въевшейся привычке доводить дело до конца и от скуки. В разговорах следователя с операми, обсуждались, все дела этой преступной группы неонацистов. Они уничтожали убийц и насильников в отношении которых прекращались уголовные дела, они вставали на пути торговцев наркотиками открыто работавших под прикрытием коррумпированных чинуш в погонах, они как могли защищали тех, кого самые дорогие самые любимые толерантные россияне подвергали физическому и психологическому террору. Эти отвратительные преступники были молодыми людьми и они по незнанию делали ошибки, оставляли следы и по ним шли защищающие наше толерантное общество бесстрашные оперативные работники. Ближе, еще ближе, еще шаг и скоро, очень скоро этих жутких нацистов увидят в лицо, закуют в наручники и получат за их головы выслуженные премии, награды и повышение по службе.