Голубой бриллиант (Сборник)

-оправдываясь, сказала она. - Мне ведь нельзя, я же

натурщица.

- О, нет, ты не просто натурщица; ты - жена профессора

сексологии.

В ответ она прильнула губами к его губам, и он только

сейчас ощутил, как неприятно несет от нее табаком.

Вспомнилась французское: "Целовать курящую женщину все

равно, что лизать пепельницу".

Вдруг Иванову захотелось, чтоб она ушла, остаться

одному и разобраться в сумятице мыслей и чувств. Он решил,

что произошедшее с ним не должно повториться - ни сегодня,

ни вообще никогда, и с Инной он больше не встретится.

Вместе с тем в нем пробудилась надежда, что он может,

вполне может иметь женщину, друга при одном условии, что

связывать их будет не просто постель, а любовь - великая и

святая, которая всегда жила в его мечтах.

Уже одетая и причесанная перед тем, как проститься в

прихожей, Инна спросила:

- Ты ни о чем не жалеешь? Тебе было хорошо со мной?

- А тебе? - уклонился он от прямого ответа и, словно

оправдываясь, прибавил: - Это главное: как тебе?

- Мне очень. Тебе надо жениться. Нет, не женись, лучше

найди себе любовницу. Хорошую. Ты меня понял?

- Как ты?

- Да. Ты мне нравишься. С тобой уютно.

Он закивал головой и протянул ей руку на прощанье. Ему

хотелось побыстрей расстаться. Она догадалась и резким

размашистым жестом обеих рук обхватила его и впилась в его

раскрытые губы, дав волю своему натренированному озорному

языку. Она была неподражаема в поцелуях и знала свою силу.

"Оболденные поцелуи", - восторженно говорил ей Аркадий

Резник когда-то давным-давно. Это мог сказать и Иванов. Но

он не умел говорить комплименты, - он просто вспомнил свою

жену Светлану, которая целовалась сомкнутыми губами. "Все

равно, что пить из пустого стакана", - сказал он ей однажды и с

тех пор никогда не пытался ее целовать. "Может, это и было

настоящей причиной нашего разрыва", - полушутя подумал он

сейчас о Светлане.

- Когда мне приходить? - спугнула его мысли Инна и

уточнила: - На сеанс?

- Я позвоню. Пока сделаем перерыв, - торопливо

ответил он, и ответ этот насторожил ее. Она сказала:

36

- Знаешь анекдот: встретились двое, познакомились,

сразу переспали, прощаясь она спросила его: "Теперь ты на

мне женишься?" "Созвонимся", - ответил он.

- Но ты же мне жениться не советуешь, - шутя сказал и

добавил с улыбкой: - Созвонимся. Мне нужно закончить

портрет генерала, а то глина сохнет. Еще сеанса два на это

уйдет.Инна уходила от него с горделивым чувством

победительницы и не догадывалась, что больше никогда ее

красивые ноги не переступят порог этого дома. Она была

чересчур самонадеянной.

Проводив Инну, он вышел на кухню и к огорчению увидел

приготовленный кофейный прибор, которым так и не пришлось

воспользоваться. Он быстро вскипятил на плите воду, вылил в

кофе оставшийся в рюмке коньяк и с наслаждением выпил.

Кофе не принес облегчения: на душе оставался какой-то

мутный осадок, клубок запутанных чувств, распутывать

который не было желания. Он просто машинально повторил

отдельные засевшие в памяти слова и фразы, сказанные

Инной. "Ей нужна душа. Тугие кошельки кавказских кобелей ее

не интересуют. Врет, небось. С мужем не спит, потому что он

теоретик. А ей практика нужна. Да, практик она лихой..."

Но это не для него, ни в роли жены ни любовницы. Инна

любовь отрицает, как таковую и признает только секс, и в то же

время мечтает о любви. Какая-то каша в голове. А может,

искренне душа тоскует по чистому и возвышенному. Только не

находит. Ищет и не находит. В любовницы набивается.

Смешно: любовница мне не нужна. Я мечтаю о возлюбленной.

А это не одно и то же. Пожалел, что не объяснил ей разницу

между любовницей и возлюбленной. Он попытался

разобраться в произошедшем. Он считал, что такое возможно

и только по любви. Он не испытывал к Инне этого святого

чувства и, стараясь оправдать себя, внушал себе мысль, что

она его изнасиловала, он не устоял перед ее страстным

позывом, дал волю инстинкту. А что увлекло ее, мимолетная

вспышка, любопытство? В своих чувствах она казалась

искренней. Но она же не признает любви, говорит, что все эти

вздохи, ласки, красивые и возвышенные слова - все сводится к

постели.

Иванов накрыл пледом растерзанную постель и лег на

спину, устремив в потолок глаза, которые сейчас ничего не

замечали. Взгляд его был отсутствующим. Он размышлял о

произошедшем. Он все еще ощущал ее последний

37

незабываемый поцелуй. Мысленно повторяя: "Мастерица. Не

то, что Светлана..." Он попытался вспомнить, как целовалась

его первая любовь Лариса Зорянкина, и не вспомнил. Кроме

тех невинных поцелуев в парке Измайлова между ними ничего

не было. Как сложилась судьба Ларисы, где она и что, жива ли

- он не знал. "А ведь ей уже должно быть шестьдесят, если не

больше". И тут же отогнал мысли о Ларисе и Светлане. В

прошлое он не любил возвращаться. "Но что же мне делать с

Инной? Встреча исключена, но под каким предлогом. Это был

случай, неожиданный, хотя и в каком-то смысле приятный, но

не повторимый. В одном экземпляре. Что-нибудь придумаю и

позвоню".

Глава третья

ГЕНЕРАЛ И ЕПИСКОП

1

Иванов, насколько помнил себя, не страдал

бессонницей. Но в эту ночь, после ухода Инны, он уснул лишь

в третьем часу. В нахлынувших невесть откуда и из-за чего

мыслях он заново пережил всю свою жизнь, начиная от

босоногого деревенского детства, через страшное военное

лихолетье и до сегодняшнего дня с неожиданной,

свалившейся на него Инниной "историей". Впрочем, Инна его

уже не занимала, и в сумбурных, плывущих, как облака,

неторопливых мыслях для нее уже не находилось места. А вот

Светлана, его первая и единственная жена, которая однажды

исчезла и, казалось, навсегда из его памяти, в эту бессонную

ночь всплыла очень зримо и настойчиво. Образ ее воскресила

Инна. Он попытался разобраться в сложном клубке семейных

неурядиц и противоречий, которые в конце концов окончились

для него уходом из дома и совсем не сложным

"бракоразводным" процессом. Он считал, что брак со

Светланой был случайным, как отчаянный ответ на

вероломство Ларисы. Внешне Светлана была интересной

женщиной и не глупой, рассудительной, практичной в сложной

жизненной круговерти. Правда, ее практичность иногда

доходила до крайностей, которые претили характеру Иванова.

Она не видела или не хотела видеть в своем муже прежде

всего художника, для которого интересы творчества, искусства

выходили на первый план, оттеняя в сторону все остальное,

что принято называть бытом. Они по-разному смотрели на

38

окружающую жизнь и происходящие события, их взгляды как в

мелком, так и в серьезном часто сталкивались и не находили

компромисса. Каждый считал себя правым. Светлана работала

в министерстве и состояла в партии. Ей нравилась

общественная деятельность. Алексей был беспартийным, ибо

считал, что партийность будет мешать его творчеству - всякие

там собрания отнимут время, которое самой судьбой

предназначено искусству. Светлана называла такую позицию

обывательской, безыдейной. Когда Иванову предложили

вылепить портрет М.А.Суслова, получившего вторую Звезду

Героя соцтруда (неизвестно, за какие подвиги), чтоб затем по

заведенному ритуалу воздвигнуть (при жизни) этот бюст на

родине "героя", Алексей Петрович решительно отказался, и