Есть такие (СИ)

Дни и ночи стояли жаркими, и укрылась она лишь простынкой в спальной комнате. Проснулась на животе от шевелящейся горячей тяжести на её больном плече -- кот, ворча по-мужски, перебирал передними лапами её больное место и слюнявил носом её загривок и волосы. Плечу было тепло, и она боялась шелохнуться, чтобы не спугнуть его усердие. Поняв, что она проснулась и не гонит его, он муркнул и пуще прежнего продолжал своё дело. Она чувствовала, как его коготки впиваются временами в её кожу, что зубки нет-нет да и вгрызаются легонько в шею, но это было приятно, такого массажа она никогда раньше не испытывала. Это длилось более получаса. Он, намучившись, так и уснул на её больном плече, придавив своей тяжестью. Было ещё темно, и она не стала его беспокоить. Легко задремала и сама.

Утром она перенесла его спящего в кресло, оставила ему на кухне еды. Заметив на уголке простыни пятнышки крови, застирала холодной водой с порошком, прополоскала, развесила на спинке кровати, к вечеру должно высохнуть. Дома рассматривала в трюмо своё исполосованное когтями вдоль и поперёк плечо. На день она оставляла его одного, а вечерами они опять смотрели телевизор.

Соседи вернулись. Поблагодарили, как всегда, сунули ей в руки коробку конфет, пирогов всяких с поминок. Прошло, наверное, дней десять-двенадцать, как соседка заглянула к ней, пожаловалась:

- Что-то Барсик мой захирел совсем. Не ест ничего, только молоко лачет, глаза у него совсем помутнели... С кресла своего не слезает.

Клара испуганно посмотрела на неё:

- Со мной вроде нормальный был... И корм свой уплетал с аппетитом...

Ещё через неделю они его схоронили.

И как-то не совсем сразу, но очень навязчиво, ею овладела мысль, что плечо-то у неё не болит, и локоть не болит, и жилы не тянет, и кисть руки как бы помолодела, можно сказать, ожила. Она пощупала свою "чёрную дыру" на запястье -- точка горячо пульсировала! Долго она этому не могла поверить, очень долго. Но прошёл уже месяц, и второй, и третий, а болей всё не было!

Она, конечно, слышала рассказы о том, что кошки лечат, и успокаивают, и даже давление понижают, даже злых духов от жилья отгоняют. Но то, что произошло с ней -- подобного ей ни разу не приходилось слышать из чьих-либо уст! Но никаких сомнений в том, что кот Барсик причастен к её оздоровлению, у ней не было.

- Вот ведь, видимо, есть и такие способы избавления от застарелых болей...

И она собралась в церковь поставить свечку за упокой души кота Барсика, спасибо сказать, что унёс с собой в могилу её болячку.

ПАЛЬЧИК.

Две пожилые особы устраивались на нижние полки купе.

- Ну вот, Наташа, и ознакомились с тобой с переменами в Крыму.

- Да, теперь представление имеем, как там жизнь протекает.

- Постарела наша сестрица Антонина заметно, и Кузьмич её отяжелел... А какой красавец раньше был!

- Так ведь и мы стали не такими, как десять лет назад.

- Но не растолстели ведь, как они!

- А заметила, на Украине все дамы полноватые, не только старшее поколение, но и молодёжь не скажешь, что худенькая.

- У них у всех теперь российские паспорта, - поправила ту сестрица.

- Это я по привычке.

- А что полненькие да румяные, так это от качественного питания и экологии. Рыба, хлебобулочные, молочное у них не как в наших супермаркетах -- одна гниль и просрочка.

- Может всё-таки соберёмся в следующий раз в Турцию слетать?

- Нет, Наташа, не уговоришь ты меня-патриотку пополнить бюджет Эрдогана, ни за что не потрачу на него свою пенсию.

- Здравствуйте! - Проговорила девица. - У нас верхние два места.

- Проходите, устраивайтесь. С кем вы?

- Муж за пивом побежал.

Та, поставив свой багаж на колёсиках около столика, присела около раскрытых дверей. Сестрицы глазами знакомились с попутчицей. В отличие от путешественниц её возраста та была в простом трикотажном светло-сером платье, приятно облегающем её стройную фигуру, с рукавами по локоть, с крупно отороченным эллипсом ворота. Лёгкая чёлка, чуть порыжевшая от южного солнца, являлась переходным звеном от нежной кожи лица к жёстким чёрным волосам, которые сейчас освободившись от тугой завязки, раскинулись тяжестью за спиной. Чувствовалась какая-то уверенная интеллигентность в её поведении и осанке, она не стелила суетливо постели, не разбирала поклажу. Её карие глаза, поначалу тактично избегавшие их взглядов, всё-таки посмотрели прямо, и улыбка, хоть и сдержанная, обнажила красивые зубки и украсила лицо розовым цветом.

- Вы так внимательно меня рассматриваете.

- Приятно ведь на молодую даму взглянуть.

- И как я вам? - Засмеялась откровенно.

- Нормально. - Ответили враз, захохотав. - Познакомимся?

- Марина.

- Я -- Наташа.

- Я -- Оля.

- Где будет ваша конечная?

- Мы до Чернушки.

- О! Значит, весь путь вместе будем. Мы до Екатеринбурга. Можно мы тебя на "ты" кликать будем? Ты ведь нам во внучки годишься.

- Разрешаю. - Улыбалась та.

В раскрытых дверях показался молодой человек в ярких пёстрых шортах, синей под цвет глаз футболке, с баночкой пива. Облокотившись обоими локтями на верхние полки, осмотрев присутствующих, подняв указательный палец, спросил:

- А почему постель не приготовлена?

Марина как будто не слышала, никак не отреагировав на его слова, которые на слух казались ласковыми, но носили всё-таки командный оттенок. Сестрицы, обменявшись взглядами, смекнули, что недавно меж молодыми, видимо, "пробежала чёрная кошка".

- Так вот, - улыбнулась мило Наташа, - рыцаря ждём. Говорят, ещё встречаются такие в наше время. Уж не ты ли, красавец, им будешь?

Тот, засмеявшись, понял иронию и, вздохнув, присел рядом со своей половиной, обняв за плечи.

- Марина, ну не сердись. Я же шучу. - И, оправдываясь перед чужими, пояснил. - Никак не даёт мне расслабиться. Ведь всего одна баночка пива! Неужели меня за это можно наказывать так строго!

Причина недовольства девушки стала понятна -- видимо, он был склонен к выпивке и по поводу, и без повода. Хотя ласковый был чертёнок и обаятельный, шептал что-то ей на ушко, в щёчку целовал, никого не стесняясь, так как та улыбнулась.

- Дети! Поезд тронулся! - Объявила Оля.

- Готовим билетики. Сейчас проверять будут. И постельное принесут. - Добавила Наташа, поняв, что молодые помирились.

- И как нам рыцарь представится?

- Слава.

Видимо, чувствовал себя всё-таки виноватым, а может наоборот, почувствовав себя настоящим рыцарем, он после ухода проводницы начал стелить постели сразу всем, перед этим чуть ли не приказал всем удалиться, показав своим указательным пальцем на дверь, давая понять, "кто в доме хозяин". Они вышли в коридор. Стоя у окна и посмеиваясь, завели разговор.

- Марина, а ты чем занимаешься?

- Я после института главным бухгалтером в ЖКО работаю.

- О! Так мы с тобой коллеги! - Улыбнулась Оля. - Я тоже всю жизнь бухгалтерией занималась. Справляешься?

- Поначалу трудно было. Да и сейчас нелегко, но привыкла, третий год уже.

- А живёте где? С кем?

- Мне сразу квартиру дали большую. Родители мои свой дом имеют. А у Славы жизнь как-то не сложилась, после армии дома только прописался, но там его старший брат с семьёй давно хозяйничает. Потом уехал в Екатеринбург к сестре -- у той бизнес через год прогорел, кредиты надо было выплачивать. Вернулся в Чернушку, работал и грузчиком, и в строительстве. Но всё время недоволен своей неустроенностью. Я вот и решила к рукам его прибрать, но пока не очень получается. Я ведь его с детства знаю, рядом жили.

- Видно, что он очень высокого о себе мнения, - заметила Наташа, - а реальность-то совсем другая.

- Он просто хвастунишка, мечтает о чём-то несбыточном, завидует почти всем, как ребёнок. Я не скажу, что он ленивый, или не аккуратный, или грубый -- этого в нём нет, чистоплотный он, и с людьми сходится быстро, до сих пор футбол гоняет с ребятишками во дворе. Но какой-то неприкаянный.