Путешествие во времени Михаила и Юрия в древнюю Грецию (СИ)

Но ведь я мог бы уничтожить тебя, если на то пошло, двумя словами...

- Произноси их, Елпидий, произноси без страха. Едва ли можно уничтожить меня словами больше, чем это сделала цикута...

- Ну вот! Это-то я и хотел сказать. Несчастный, ты умер по приговору суда, от цикуты!

- Друг! Я это знал с самого дня смерти и даже значительно ранее. А ты, о счастливый Елпидий, скажи мне, отчего ты умер?

- О, я совсем другое дело! У меня, видишь ли, сделалась водянка в животе. Был позван дорогой врач из Коринфа, который взялся вылечить меня за две мины и половину получил в задаток... Боюсь, что, по неопытности в этих делах, Ларисса, пожалуй, отдаст ему и другую половину...

- Судя по тому, что я вижу, врач из Коринфа не сдержал своего обещания?

- Это правда.

- И ты умер именно от водянки?

- Ах, Сократ, поверишь ли: она принималась душить меня три раза, пока не залила, наконец, огонь моей жизни!..

- Скажи же мне: смерть от водянки доставила тебе большое наслаждение?

- О, злой Сократ, не смейся надо мной! Говорю же тебе: она принималась душить меня три раза... Я кричал, как бык под ножом мясника, и молил Парку поскорее перерезать нить, связывающую меня с жизнью...

- Это меня не удивляет. Но тогда, добрый Елпидий, откуда ты заключаешь, что водянка сделала свое дело лучше, чем цикута, которая покончила со мной в один раз?

- Вижу, что опять попался в твою западню, лукавый нечестивец!

Не стану больше гневить богов, разговаривая с тобою, нарушителем священных обычаев.

И оба замолчали, и было тихо. Но, спустя немного, Елпидий заговорил первый:

- Что же ты смолк, добрый Сократ?

- Друг, не ты ли сам настойчиво просил об этом?

- Я не горд и умею относиться снисходительно к людям хуже меня. Оставим ссору!

- Я не ссорился с тобою, друг Елпидий, и, поверь, не хотел сказать тебе ничего неприятного. Я привык только познавать вещи посредством сравнения. Мне неясно мое положение. Свое ты считаешь лучшим, и я был бы рад узнать - почему?

В свою очередь и тебе, быть может, не лишне было бы узнать истину, какова бы она ни была.

- Ну-ну, оставим это!.. Скажи, ты не боишься?

- Не думаю, чтобы чувство, которое я теперь испытываю, следовало назвать страхом.

- А я чувствую именно страх, хотя, сказать по правде, у меня меньше поводов к ссоре с богами, чем у тебя. Не кажется ли тебе, однако, что, оставляя нас здесь, на волю хаоса и собственных усилий, боги обманули наши ожидания?

- Это зависит от того, каковы были ожидания... Чего же ты ждал от богов, друг Елпидий?

- Чего ждал, чего ждал!.. Странные вопросы предлагаешь ты, Сократ!.. Если человек приносит в течение своей жизни жертвы, умирает в благочестии своею смертию, если его хоронят со всеми обрядами, то можно бы, кажется, послать кого-нибудь ему навстречу...

Если уж Гермес занят чем-нибудь более важным,- то хоть какого-нибудь из незначительных богов, для указания пути...

Правда, совесть указывает мне на одно обстоятельство...

Видишь ли: много раз обещал я Гермесу тельцов, прося удачи в торговле кожами, и...

- Удачи тебе не было?

- Удача была, добрый Сократ, но...

- Понимаю,- не оказалось теленка.

- Ах, Сократ, ну, могло ли не быть какого-нибудь теленка у богатого кожевника?

- Теперь я понимаю: была и удача, и теленок, но ты оставлял их себе, Герму же не досталось ничего.

- Ты умный человек, я это говорил много раз... Увы, свои обеты я исполнял не более трех раз из десяти и с другими богами поступал не лучше, чем с Гермесом. Если и с тобой, как я думаю, случалось что-либо подобное, то не в этом ли причина, что мы теперь оставлены оба?.. Правда, я приказал Лариссе принести после моей смерти целую гекатомбу...

- Но ведь это уже Ларисса, друг Елпидий, а обещание дано тобою.

- Это правда, это правда... Ну, а ты, добрый Сократ? Неужели ты, безбожник, поступал в отношении богов лучше меня, богобоязненного кожевника?

- Друг! не знаю, лучше ли я поступал или хуже. Прежде я приносил жертвы, не давая обетов, а в последние годы я не давал ни тельцов, ни обещаний...

- Как, несчастный, ни одного теленка?

- Да, друг, если бы Герму пришлось питаться одними моими приношениями, боюсь, он бы сильно отощал...

- Понимаю! Ты не занимался торговлей скотом и приносил ему от предметов другого промысла. Может быть, мину, другую из платы твоих учеников?

- Друг, ты знаешь, что я не брал платы с учеников, а промысла едва хватало на собственное прокормление. Если бы боги рассчитывали на остатки от моей суровой трапезы, они сильно обманулись бы в расчетах.

- О нечестивец! Перед тобой и я могу похвалиться святостью. Посмотрите, боги, на этого человека! Правда, я иногда обманывал вас, но порой все-таки делился с вами излишками удачной торговли.

Дает много дающий что-нибудь в сравнении с нечестивцем, который не дает ничего!

Знаешь что: ступай себе один.

Боюсь, как бы общество подобного тебе безбожника не повредило мне во мнении богов.

- Как хочешь, добрый Елпидий. Клянусь собакой, никто не должен насильно навязывать свое общество другим. Отпусти полу моего плаща и прощай. Я пойду один.

И Сократ пошел вперед, все так же твердо, хотя и исследуя на каждом шагу почву.

Но Елпидий тотчас же закричал ему вслед:

- Погоди, погоди, мой добрый согражданин, и не оставляй афинянина одного в таком ужасном месте!

Я только пошутил, прими мои слова в шутку и перестань торопиться.

Я удивляюсь, как можешь ты видеть что-нибудь в такой кромешной тьме.

- Друг, я приучил свои глаза.

- Это хорошо. Однако я не могу похвалить тебя за то, что ты не приносил жертвы богам. Нет, не могу, бедный Сократ, не могу! Наверное, почтенный Софролиск не тому учил тебя смолоду, и ты сам, я видел это, прежде участвовал в молениях.

- Да. Но я привык исследовать разные основания и принимать только те, которые, после исследования, оказывались разумными...

Итак, пришел день, в который я сказал себе: Сократ, вот ты поклоняешься олимпийцам. За что же именно ты им поклоняешься? Елпидий засмеялся.

- Вот это так! Право, вы, философы, не находите порой ответов на самые простые вопросы.

А вот я, простой кожевник, никогда в жизни не занимавшийся софистикой... и, однако, я знаю, почему следует почитать олимпийцев.

- Скажи же, друг, поскорее, пусть и я узнаю от тебя - почему?