Призрачно все...

— Я не хотел говорить, — продолжал тем временем Савелий, — но ты сам напросился. Кажется, ее, кралю эту твою, зовут Жанна Аленевская. Одноклассница, кажись. У нее ты провел предыдущую ночь. Только ты ей не нужен, она тебя порекомендовала своей очкастой подружке… как породистого кобеля. Люси, кажись, кликуха. Пошел ты по рукам, попс!

— Это правда? — спросила Ольга, когда Савелий закрыл дверь.

— Ну, встретились мы позавчера с Жанкой, — начал Аркадий подготовленную речь. — Посидели в «Камских огнях», вспоминали школьные годы. Дальше-то что?

— Я спрашиваю не про это! — завизжала Ольга. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я…

— А дальше то, что его на «скорой» не было вчера, никакой ночной смены, вот! — перебил ее сын, вновь приоткрыв дверь. — Вместо него дежурил кто-то другой, его прикрывали… Но спрашивать надо не у сотрудников, там все схвачено. Круговая порука, так сказать. А у водителей, к примеру. Есть там такой… Усатенький. О, я представляю… Это был крутой попкорн. Не так ли?! А то, что вы вразжопицу спите… Так это ни для кого не секрет.

Прямой удар в челюсть свалил Савелия с ног. Ольга заревела в голос, упав на колени. Приподнявшись на локтях и сплюнув сгусток крови, сын закончил фразу:

— Ни для кого, в том числе и для «скорой». Вся шоферня в курсах.

«Сука, Пахомыч! — пронеслось в разгоряченной голове у Аркадия. Об этом он как-то не подумал. — Ну, сынок, ну, выкормыш!» Он действительно не подумал о том, что водители не знают, что следует отвечать по телефону. Так они никогда к телефону и не подходят. Если к ним конкретно не подъехать, конечно. Савел, видимо, подъехал… Все — дерьмо, дерьмо.

Чего скрывать, Аркадий частенько прикрывал ночными дежурствами свои «заплывы». Коллеги были в курсе, тем более что заплывы эти случались практически на их глазах. Особенно — с медсестрой Леночкой. Его прикрывали в случае если Ольга вдруг звонила среди ночи, просила позвать к телефону. В основном это случалось, когда у Савелия была очередная «ломка». До сегодняшнего дня все шло гладко. Так Аркадию казалось, во всяком случае.

— Хватит! — крикнула неожиданно Ольга, поднимаясь с коленей и вытирая слезы. Схватив со стола стакан, она бросила его на пол. Стакан, как ни странно, уцелел. — Достаточно на сегодня! Я не вынесу больше! Можешь врать что угодно. Раз сын в курсе, то зачем изображать прилежную семью, да? Не стоит корячиться. Расслабься. Ты и так переусердствовал…

— О чем это ты? — несколько фальшиво удивился он, захлопнув дверь в комнату, где на полу очухивался после удара его родной сын. Вернувшись к жене, он старался не смотреть ей в глаза. — Я ничего не изображаю. Даже не думаю…

— Да, ты примерный муж, — она взглянула на него, быстро отвела глаза в сторону, как бы подбирая слова. — Особенно в постели. Я… никогда не выносила сор из избы… А тебя это устраивало. Так и жили, как слепые. Не замечали… Делали вид.

Он молча вышел в прихожую, оделся, обулся, задержался на несколько секунд, но, так ничего и не сказав, покинул квартиру. Его никто не задерживал.

Самородок

— Ты куда смотрела, недоросль?! — худосочный доктор, тонким носом и неприбранными усами напомнивший Кристине почтальона Печкина, словно попытался подцепить шкафоподобную санитарку за край халата и опрокинуть ее на видавшую виды каталку. — Ну не мог же он невидимкой проскользнуть, он вышел через дверь!

— Дак я… Дак на минутку, — оправдывалась та, широко разводя руками, любая из которых при резком движении запросто могла бы отправить исходящего криком докторишку в получасовой нокаут. — Дак в туалет отошла. Ненадолго.

— Ключ тебе на кой ляд даден? Чтоб закрывала дверь! У нас не психиатрия, заборов и видеонаблюдения нет. А по поводу данного больного тебя предупреждали конкретно, — голос доктора истошно дребезжал, словно по ржавой железной кровле маршировал полк оловянных солдатиков. Обладатель «дребезга» продолжал при этом наступать на провинившуюся санитарку.

Кристина стояла боком в проеме дверей и не знала, что ей делать. Она уже тысячу раз пожалела, что сообщила «почтальону Печкину» об уходе Вениамина из клиники, но кто мог знать о подобной реакции! Зачем она здесь, среди мрачноватых медсестер и мужеподобных санитарок? Среди серых стен и старых оконных рам? Кто знает.

У доктора вдруг словно кончился запал, он как-то осунулся, сгорбился, повернулся и поплелся к себе. Когда он проходил мимо посторонившейся Кристины, она расслышала:

— Нет, я так больше не могу. Хватит с меня. С кем работать приходится! Господи, один сброд, один сброд. Где теперь его, беглеца этого, искать? Не во всероссийский розыск же подавать!

— Я найду, — вырвалось у Кристины.

«Печкин» замер в опасной близости от девушки, зеленоватые с прожилками глаза при этом ненадолго юркнули ей за капот. Вынырнув оттуда, эскулап принял решение:

— На пять минут в ординаторскую зайдите, э-э-э… барышня, — галантно посторонился доктор, жестом вождя мирового пролетариата указав единственно верный путь.

«Хорошо хоть барышня, а не недоросль», — мелькнуло у девушки.

— Если не секрет, где вы собираетесь вашего… вьюношу искать? — поинтересовался «почтальон Печкин», усадив девушку на диван и закрыв на шпингалет дверь ординаторской. — Боюсь, что этого не знает никто в нашем городе.

— А я знаю, — невозмутимо отчеканила Кристина. — Вот только приводить его обратно к вам потом не намерена! Вы ничем не можете нам помочь, я убедилась в этом!

— Эх, молодость… — усаживаясь за стол напротив девушки, «Печкин» мечтательно вознес глаза к потолку. — Что вы подразумеваете под словом «помощь»? Я почему так разошелся? — тут доктор внезапно умолк, видимо, для того, чтобы Кристина поняла, что «расходится» так он не чаще чем раз в квартал. — Диагноз еще окончательно не установлен. Именно сегодня вашего… Жмиркина…

— Поплевко, — поправила Кристина.

— Ну да, ну да… Именно сегодня у нас собирается консилиум по его поводу. И девяносто девять процентов за то, что диагноз окажется весьма неутешительным. А значит, нужна изоляция. Он небезопасен для общества, понимаете?

— Что? — Девушка вскочила, сделала несколько решительных шагов по направлению к «почтальону Печкину». — Венечку — в психушку?! Не будет здесь его, слышите? Никогда! Это все разыгралось на моих глазах. И я чувствую ответственность за то, что произошло. Я помогу Венечке. Я верну его к жизни!.. Это мой долг, в конце концов!

— Каким образом, милая? — мастерски вставил в какофонию ее аргументов свой вопрос доктор, заставив Кристину «споткнуться на ровном месте». — Я имею в виду, как вам удастся вернуть его к жизни? Вы имеете отношение к психиатрии?

— Это… мое дело, и вас оно не касается, — не очень уверенно произнесла девушка. — Но я намерена идти до конца. Я буду за Венечку бороться.

— Думаю, вы не представляете всех последствий того, что случилось, но, если вдруг вам удастся задуманное, пожалуйста, позвоните мне по этому телефону. — «Почтальон» поднялся из-за стола и направился к ней. Как-то незаметно в ее руках оказалась голубая «визитка». — Кофе не хотите?

— Спасибо, — растерянно пробубнила Кристина, пряча «визитку» в сумочку. — Мне сейчас не до этого.

— Напрасно, матушка. Про себя, любимую, никогда не стоит забывать, — наполняя чайник водой из-под крана, доктор затараторил с невероятной скоростью. — Если будем любить себя, то и окружающим с нами будет хорошо. Даже в Библии сказано, что следует полюбить своего ближнего, как…

— Пошли вы знаете куда со своей любовью! — с этими словами она подбежала к дверям ординаторской, дернула шпингалет, содрав кожу на пальце, и выскочила в коридор. — Что ты можешь про любовь знать, будь тебе хоть сто двадцать…

Последнюю фразу случайно услышала та самая санитарка, неудачно отлучившаяся со своего поста. Ее реакция удивила Кристину:

— Ты по росту-то не суди, девка. Он обманчив! Про любовь Лев Зиновьич очень даже знат… и не понаслышке! А что ругаться любит, так это для мужика аккурат самый… что ни на есть. Прям-таки самородок!