Одна ночь в Дубае

Она направилась к конторке. Большая сумка болталась на плече, в руке она держала телефон. Подойдя ближе, она поняла, что нарушает уединение святого созерцателя. Это было странное чувство, его невозможно было подавить.

— Добрый вечер, Эфтаб!

Он спокойно поднял голову и также доброжелательно ответил на приветствие:

— Нога все еще болит?

— А как вы узнали?!

— Я видел утром, что вы хромали, когда выходили.

— Все в порядке. М-м-м… — попыталась сказать она, посмотрев на желтый банан на небольшой тарелке перед ним.

— Вы видели зеленое здание? — и она показала рукой на улицу. — Которое построили за одну ночь?

Эфтаб поднялся, теперь он казался ей выше:

— Да, я заметил утром.

— Но оно же здесь со вчерашнего дня, — удивилась она.

— Мы видим только то, что хотим видеть.

«Либо он идеалист, либо сумасшедший!» — изумилась она про себя его ответу, потом спросила:

— А вы не удивлены, что оно было построено за один день, и такое высокое?

— Действительно, странно. Но…

Она прервала его так же поспешно, как ворвалась к нему утром:

— Вы верите в то, что за ночь может вырасти небоскреб?

И она еще раз показала на улицу.

— Я не вижу высотного здания, только передовые идеи человечества в форме здания. То, что вы видите, исключительно ваши мысли. Иногда они выходят за пределы нашего разума, — сказал он тихо.

— Я не поняла.

— Если вы посмотрите на город как на мир, в котором мы живем, а на его дороги — как на решения, которые мы принимаем в спешке, вы увидите, что это зеленое здание — лишь наши мысли, которые идут все дальше, и наши желания, которые истязают тело и разум.

Она не поняла, что имел в виду этот тщедушный индиец и, не удовлетворившись его ответом, продолжила спрашивать:

— Вы видели, какое оно высокое? Больше ста этажей. Намного больше.

— Да. Намного больше. Человек всегда стремится ввысь. Наверное, только сейчас он понял, что его настоящий дом на небе.

Ясмин молчала с вытянутой в сторону зеленого небоскреба рукой, не зная, что ответить. В тот момент Эфтаб показался ей крупнее, чем был. Прежде чем разговор закончился, он добавил:

— Здание — это мы. Это вы и я. Все, что делает человек — часть его и очень на него похоже. Машины, на которых мы ездим, у них наше лицо. Зеленый небоскреб — это наше тело. А дороги — наши конечности. Все, что мы производим, есть повторение нас самих.

— Почему?

— Чтобы не быть одинокими.

— Но это здание чудовищно.

— Не все, что мы находим чудовищным, таково на самом деле. Настоящая красота — это то, что мы чувствуем, а не то, что видим. И если говорить об этом доме или о Дубае в целом, то его красота не в дорогах и не в зданиях, а в той надежде на что-то большее, которую он для тебя творит, — сказал он, качая головой и добродушно улыбаясь.

Она стояла молча, смотря ему прямо в глаза, а про себя повторяла: «Он не похож на остальных».

Она ушла к себе, положила сумку на маленький кухонный стол, вытащила коробку шоколада и начала его рассеянно поедать, размышляя над тем, что сказал охранник-индиец. Зазвонил телефон. Это снова был Я, уже второй раз за это утро. Первый раз она не ответила, не ответит и сейчас.

Буквально через минуту телефон снова зазвонил. Опять он. Что за упрямство! Она бросила телефон подальше, вошла в спальню и встала у окна напротив зеленого здания. «Да, больше ста этажей. Но… Похоже ли оно на тело человека?» Она посмотрела вниз, где на своем месте стоял фонарь, задернула шторы, разделась и легла на кровать. Два часа она проспала глубоким сном. После обеда она проснулась в тревожном настроении, присела и неосознанно начала твердить: «Ясмин, Ясмин». Она свернулась калачиком, словно обнимая свое имя в страхе, что оно исчезнет, как вчера. Она закинула голову и, не осознавая, что глаза заслезились, обняла медвежонка. Через полчаса чуть слышных вздохов она поднялась в ванную, встала перед зеркалом и посмотрела себе в лицо. В противоположность ожиданиям черных кругов, которые оставались еще утром, не было. Вырвался смех, как у ребенка, который после долгого плача, получил конфету.

Сидя перед телевизором, она взглянула на черные настенные часы с одной стрелкой. Ей показалось, что время пошло медленнее, и внутри появилось ощущение первой победы над ним. Она почувствовала холодок и обняла себя руками, затем встала, приготовила кофе и взяла сигарету. Когда она пригубила кофе, не почувствовала вкуса жареных зерен, как любила. Ощущался привкус глубокого моря, будто она нырнула в него русалкой. Она ничего не увидела в нем, ни одной рыбы, но вода была прозрачна, как огромный кристалл. Она ныряла все глубже и глубже, пока вокруг не стало темно. Вдруг она очнулась от того, что вкус кофе обжог язык.

«Бредила ли я наяву?».

Недолго звонил телефон, потом он замолк и затрезвонил снова. Она взяла его в руки: звонила одна из подруг. Второй звонок был от «Я». Этот номер она помнила уже наизусть. «Что за упорство, как у…». Она задумалась на секунду и тут же произнесла его имя: «… у Салима».

За несколько мгновений, которые прошли, она успела утонуть в запахе моря, на дно которого только что нырнула. Каким-то образом в нем отражалась ее память, а затем вновь забытье наплывало волнами. Она не хотела, чтобы море выбросило свою последнюю рыбу на берег памяти, но это случилось. На берег выбросило мертвую рыбу. И ей вдруг представилось, что этой рыбой был Салим.

Задержав взгляд на зеленом здании, Ясмин открыла окно в своей комнате. Влетел приятный ветерок наступающей зимы. Она прикрыла глаза, ухватившись за края штор, и набрала в легкие живительного воздуха. Потом посмотрела вниз и увидела, как в сторону фонарного столба идет Эфтаб. Не помня себя, она уже спускалась в лифте. Однако в холле она обнаружила, что Эфтаб сидит на месте. Значит, это не его она наблюдала направляющимся к фонарю. Она была рада увидеть Эфтаба сидящим перед собой, поэтому сунула руки в карманы штанов, как ребенок, и тихо приблизилась к нему.

Он взглянул на нее и задал неожиданный вопрос:

— Вам страшно?

Вопрос смутил ее.

— Страх — это враг, который разбивает нас без боя. Это действительно позорное поражение, — сказал он, не дожидаясь ответа, будто читал ее мысли.

— Будучи одинок, человек боится, — произнесла она, не зная, зачем она это сказала.

— Вы думаете, что кто-либо может спасти нас от одиночества? Вы ошибаетесь, если считаете так, госпожа Ясмин. Иногда причина одиночества в них самих.

Лицо Эфтаба приобрело черты мудреца.

— Одиночество сходно со счастьем. Источник у них один, — он показал на грудь. — Внутри нас. Тот, кто несчастлив в глубине души, не может осчастливить других. Поэтому мы любим тех, с кем нам весело и радостно, потому что они дают нам то, что мы не способны произвести в себе самостоятельно.

Он немного помолчал, потом добавил:

— Женщине нужна сила, потому что она слаба. Ей необходим мужчина. Но не он избавляет ее от одиночества. И никто другой не может этого сделать, если вы самостоятельно с этим не справитесь.

— Как же мне справиться с этим? — вырвалось у нее, как будто она разговаривала со старым другом. Он дал еще более темный ответ:

— А вы не одна.

— Как же не одна, когда я давно уже одна, с самого рождения?!

— Вы цельный человек, это так, но вы троична: тело, дух и разум. А с этими вещами, которые в вас, вы не одиноки.

Она сомневалась:

— Я чувствую, ваши слова на вес золота, но мне нелегко их понять.

— Золотые слова, госпожа. Интуитивно все это нам известно. Однако мы… — он замолчал и взял с тарелки банан, — мы ничего не слышим за всем этим шумом. У всего есть голос, каждая вещь говорит о себе. Но мы не слышим даже самих себя.

Он принялся протирать банан белым платочком.

Ясмин показалось, что мужчина несет нечто, похожее на бред, либо она не понимает, что он говорит, и она перевела разговор на другую тему: