Марья

Нет! Тогда Захар не думал ни о чем. Уверенно, не разбирая дороги, он шел к избе Зойки, и глаза его, залитые слезами и кровью, светились диким, заповедным блеском.

Еще утром, узнав роковую весть, он решился на отчаянный поступок. В чем именно должен был выражаться этот поступок, Захар не знал, но бездействовать было нельзя...

Он постучал в ворота:

- Зойка! Открывай, гадюка!

Ответа не последовало, лишь собака залаяла во дворе.

- Ну держись! - Захар изо всех сил надавил на ворота, но они не поддались.

Зойкина изба была срублена на совесть ворота были металлическими, а на окнах стояли решетки. Строили ее для медпункта, но медпункт почему-то остался на прежнем месте, а в свежесрубленный дом как молодого специалиста поселили Зойку.

- Открой, паскуда!

Подождав немного, Захар подошел к окну и прикладом ружья выбил стекла.

- Открывай! Я знаю, что ты дома.

В груди так и переполаскивало звуками мерзкой симфонии. Мучительное безрассудство овладело Захаром, и он упал на колени со стоном нечеловеческой нежности:

- Зоя! Зоя!! Пожалей меня!.. Зооояяя!!...

- Захар, ты пьяный, - услышал он ее голос. - Уходи, пожалуйста. Проспись.

Захар поднялся с колен, вытер с лица грязь и слезы и расчехлил двустволку.

- А-а-а, стерва! Я знал, что ты дома! Ну, шалава, признавайся, с кем провела ночь? С этим ублюдком из города?.. С ветеринаром?

- Тебе какое дело?

- Как это "какое"?!

Он не видел через окно Зойку. Похоже, она была за ширмой.

- Какое тебе дело? Он мой жених!

- Убью его!!

И вдруг до Захара из окна донесся голос ветеринара - вчерашний студент допустил непростительную ошибку:

- Послушайте, перестаньте безобразничать. Завтра вы протрезвеете, и вам будет стыдно. Вам придется вставлять выбитые стекла...

Захар выстрелил в том направлении, откуда доносился мужской голос...

Бутыль была пустая.

Федор сидел за столом и обреченно смотрел на дрожащие руки.

Похмелиться было нечем, а за окнами раздражающе блуждала ночь.

Он в очередной раз поднял бутыль и убедился, что она пустая. Кружка тоже.

Сегодня днем, предварительно наточив, Федор принес в комнату косу, и сейчас она лежала рядом со столом.

"На весь свет бесчестная стала! - думал он о Марье. - Ладно, ворота дегтем не мажут. Все суседи зубы моют. Будут тя сельские парни кажинную нощь в клеть водить. Ой же осветила на всю честну землицу! В древние лета я б тя враз порешил, вот эфтими руками! - снова посмотрел на дрожащие ладони. Вусмерть излупцевал бы!.. За че ж мне такую мУку нести? Куды опосля эфтова очи воротить?"

Федор давно понял, что жизнь его назначена в жертву какой-то страшной язве; и несправедливость, что принесена в жертву именно его жизнь, нестерпимо выжимала сознание. Он не мог спать, если в крови не было хмеля. Воспоминания, беспощадные тяжелые воспоминания расплавляли воспаленный мозг и не давали ни минуты покоя неопохмеленному нутру.

А похмелиться было нечем.

Федор встал на ноги. Глаза его горели, во всех членах было изнеможение. Он нагнулся за косой, но в тот же миг у него потемнело в глазах так, что он едва устоял. Казалось, по голове ему били увесистым молотом. Все же он поднял косу.

Разогнувшись, Федор прислушался. Вроде кто-то окликнул его, но, постояв с минуту, он решил, что ему показалось.

Он бесшумно подошел к нарам Марьи, остановился. Подумал: "Спит али нет?" Сердце молотило, словно старалось выдавить из себя гнойный нарыв.

Федор отодвинул занавеску и вошел. Марья спала.

"Четыре недели уж минули", - одними губами проговорил он и, взяв косу за концы, занес ее над горлом Марьи...

Но что-то его остановило. Видимо, теплое дыхание дочери, которое полностью противоречило смерти, которое показывало всю ее нелепость.

Федор поцеловал Марью в лоб. Она проснулась, открыла глаза.

- Тять, ты че?

Он резко опустил косу вниз и провел в сторону.

Металл легко вошел в шею, и теплый фонтан хлынул в лицо убийцы. Марью передернула судорога, затем вторая, поменьше. Последняя.

- Прости, - прошептал Федор, вынул косу и бросил ее под нары. Потом вытер лицо рукавом и посмотрел на Марью. Глаза ее были открыты, а взгляд направлен на него.

- Господи!! - вырвался из нутра Федора сип. Он опустил веки, а когда снова поднял их, то увидел, что голова Марьи к стене повернута, даже запрокинута малость. Так что лица ее не видать было. Федор прикрыл занавеску и пошел к столу.

Где-то поблизости завыла собака...

... - Он сумасшедший!! - закричал ветеринар, и Захар, поняв, что промахнулся, нажал на второй курок.

Но ружье дало осечку.

Из ближайших домов к нему бежали люди. Времени на перезарядку было немного.

Захар достал из кармана два патрона, но руки его не слушались. Чтобы как-то унять дрожь в теле, он с размаху ударил кулаком по прутьям решетки. Из пястьи засочилась кровь, но боль придала силы к действию.

Едва он успел перезарядить двустволку, его окружили люди.

- Захар, брось дурачиться! - крикнул кто-то из мужиков. - Отдай ружье.

- Не подходи! - Захар направил стволы на незваных свидетелей.

Толпа отшатнулась.

- Ну, кто смелый?.. Пристрелю!

И тут он заметил, что в избе ветеринар с Зойкой переметнулись за печь. Там их достать было невозможно.

- Захар, - начала фельдшер Светлана Николаевна, - брось ружье. Пойдем, я тебе поднесу стаканчик. Отоспишься, отдохнешь. А завтра оно все по-другому покажется...

Захар приставил стволы к своему подбородку и закрыл глаза. Он почувствовал, как плавно, мощно несет его земля.

- Будьте вы все прокляты, бляди!!

Один из мужиков бросился к нему.

- Я вас всех в рот...!!! - Захар надавил на курки, и вместо последнего ругательства наружу вылетели багровые мозги.

Его руки как-то наигранно взметнулись вверх, словно пытались догнать освободившуюся душу, и в тот же миг молния разорвала небеса, оглушая громом по безвременной гибели.

На улицу выбежала Зойка и припала к бездыханному телу. Увидев то, что еще минуту назад было головой, она тихо завыла.

Вскоре из ворот вышел ветеринар. Он посмотрел на собак, которые слизывали теплые мозги, и произнес только:

- Глупо.

Зойка же в каком-то бредовом исступлении пыталась поднять тело мертвого и поставить на ноги. Но все ее старания были тщетны, она снова и снова роняла труп в грязь. И лишь ее кофточка и растрепанные волосы украсились при этом червлеными пятнами.

А дождь все лил и лил. Казалось, там, на небе, кто-то оплакивал нелепую смерть...

Тело Марьи еще не успело остыть.

Федор в забытьи сидел за столом. Как вдруг что-то пробежало по полу, потом по стопе и юркнуло под портки.

"Черт, мышь, что ли?" - подумал он и тут же почувствовал, как это существо мечется по его ноге, поднимаясь выше и выше. Федора передернуло. Он вскочил, разорвал на щиколотках подвязки и начал прыгать, надеясь, что эта мерзость вытряхнется из его одежды. Но противное существо было уже не в одиночестве. По всему телу Федора ползали какие-то животные, особенно омерзительно шоркало за пазухой. Он зажег свечу и осатанело стал рвать на себе одежду.

- Ну, твари, где вы?!

Под одеждой ничего не оказалось.

Лихорадочно дрожа, Федор, весь покрытый кислым пОтом, сел на лавку.

"Гадость какая!"

И тут он отчетливо понял, что в бутыли еще осталась брага. Да-да! да-давеча он ошибся. Брага еще осталась! Он спасен!

Федор бросился к столу, но бутыль была пустая.

- Господи! - застонал он. - Али не жил я по християнскому закону - во всех обычаях без лукавства и безо всякой хитрости? Али богатство наживал неправедностью? Дом пуст и имению тщета... И бутыль пуста...

- Пуста, - услышал он за спиной.

В груди у Федора екнуло, что-то закишело в голове. Он осознал, что сзади стоит Марья. Однако же, обернувшись, Федор никого не увидел.