Отражение в разбитом зеркале (СИ)

-- Сэм, смолим быстро, и валим. - Тихо, но твердо произнес Ефим.

-- Мы только начали, - неожиданно резко, заметил Сэм, - не бросать же. Еще, - больше целой.

-- Твой "Дымок" только и годится, что мух да комаров гонять.

-- Денежек нету. - Обиженно ответил Сэм, и затянулся поглубже.

Ларский тут же вспомнил, что сигареты "Дымок", в маленькой синей пачке, стоили 7 копеек. Гадость - страшная, но безденежье заставляло курить, что подешевле.

-- Давай, давай. - Повелительно заключил Ефим, усаживаясь. - Дело у нас!

Почему-то, последние слова подействовали магически, - ребята затушили сигареты в "обгрызенной" жестяной банке, и быстро исчезли.

-- Я внимательно слушаю. - Сказал Ефим, когда они остались одни, и Денис уселся, напротив.

-- Не хочу задерживать, поэтому, сразу. - Волнуясь начал Ларский, снимая с запястья часы. - Предлагаю купить. Швейцарские.... - И, наверное, для убедительности добавил. - Сам покупал в Женеве.

Ефим спокойно посмотрел на часы, и протянул руку.

-- Я, гляну? - Равнодушно попросил он.

Оказавшись в руках потенциального покупателя, часы были осмотрены со всех сторон, но никаких эмоций на лице, и в поведении молодого человека не вызвали. Наконец, он посмотрел на циферблат, и, с трудом, прочитал:

-- Ролекс. Изготовлено в Швейцарии.

Сбитый с толку поведением Ефима, Ларский невнятно забормотал:

-- Без подделок. Время, секунды, дата..., - Денис резко умолк. До него докатилось, что на часах 2015 год, и он попытался схитрить. - Дату нужно установить....

-- Зачем? Всё правильно. Июль, 1968, 17 число.

"Значит часы тоже сошли с ума. Так даже лучше", - пронеслось в голове Ларского, который, немного успокоившись, попросил оценить вещицу.

-- Ну, не знаю. - Молодой человек, кажется, впервые, с начала необычной беседы, задумался, но тут же, прищурив глаз, хитро спросил. - Вы, сколько хотите?

-- 50 рублей. - Брякнул Ларский, вспомнив, что часы подарила жена, и стоили они 6500 долларов.

Ефим провел ладонью по голове с аккуратной стрижкой - полубокс, и выдохнул:

-- Нее, это много.

До Ларского дошло, что часы нравятся этому представителю советской молодежи, и, жажда их приобрести, толкает его на торги, а торговаться Денис не умел, поэтому, спросил прямо:

-- Какая ваша цена?

-- 20 рублей.

-- 30, и закончим на этом. Не вашим, не нашим.

Ефим оторвал взгляд от циферблата, и посмотрел на хозяина дорогой игрушки, как бы, оценивая уже его.

-- Идет! - Произнес, наконец, он, как будто решил трудную задачу. - Деньги вечером. Подгребайте сюда..., часикам к десяти....

9

Сумерки медленно сгущали воздух пропитанный ароматами прогретой за день листвы, и каких-то цветов, разросшихся дикими кустиками в разных уголках двора.

Ларский посмотрел на часы, - было без пяти минут десять. Он стоял около беседки, в которой назначил встречу Ефим, и не хотел в нее входить. Денис ловил себя на мысли, что желаний не осталось, кроме одного, - бежать отсюда! Но, куда?

Проведя день, блуждая по "своему" району, он успел купить и попробовать (если так можно выразиться) 200 грамм Докторской колбасы с белой булкой за 7 копеек; с удовольствием съел Эскимо; попил из автомата газировки, при этом, прихватив граненый стакан (жажда могла появиться в любой момент, а вот пластиковых стаканчиков в 68-м году в СССР не было; купить бутылку воды - это была еще более нереальная история).

Ларский провел время, окунувшись в густой туман. Он чувствовал себя игрушкой обложенной ватой, которую упаковали в непробиваемую коробку, и выбраться из нее уже невозможно. Однако, рассматривая знакомые дома, заходя в магазины, и, даже, воруя стакан из блестящего чрева автомата с газировкой, он ощущал приливы необычайной нежности, которые будили в душе что-то доброе, светлое, непреодолимо родное....

Он достал из кармана советские монеты, и посчитал, - на ладони лежали 35 копеек, оставшиеся от выигранного рубля.

"Еще день можно прожить, а дальше?", - успел подумать Денис, когда услышал шаги. Приближались два человека, в которых он узнал Ефима и Олежека. Ларский, незаметным движением, снял с руки часы, и положил их в карман джинсов.

-- Вы уже здесь. Это хорошо. - Вместо приветствия бросил на ходу Ефим, и зашел в беседку.

Олежек остановился, держа руки в карманах. Улыбнувшись, он слегка поклонился, и процедил сквозь зубы:

-- Здрасьте.

Денис напрягся, - ему не понравились манеры этого молодца. Но Олежек, не обращая внимания на эмоции взрослого, как факир, достал из одного кармана бутылку вина, из другого стакан, и весело промычал:

-- Хм, ужо....

Из беседки, придавлено тихо, их позвал Ефим:

-- Идите сюда.

Ларский стоял, глядя, как быстро среагировал Олежек на зов друга, - тот почти побежал, и проскочив мимо Дениса, сел на лавку у входа, а, когда, пересилив себя, Денис все-таки вошел в беседку, развязный пацан уже открывал бутылку.

-- Это, что? - Буркнул Ларский, глядя на спиртное.

-- "Солнцедар"! - Смачно протянул Олежек, наливая вино в стакан.

-- Знакомое пойло. - Вырвалось у Дениса, который, видимо от усталости, или от того, что плюнул на всё, перестал сдерживаться. - Чернила?

-- Вам коньяк подавай? - Неприветливо зло спросил Ефим, но тут же ухмыльнулся, и продолжил более мягко. - Давайте, за успех безнадежного дела.

Олежек протянул наполненный стакан Ларскому, который брезгливо поморщился, и достал свою посуду, уведенную из автомата с газировкой.

-- У меня свой.

Они распили бутылку, и Денис опьянел, - как в детстве, ему стало нехорошо. Отрыжка со вкусом мерзкого портвейна мешала говорить, и, в какой-то момент, он опустил голову, и отвернулся, что, как потом догадывался, спасло ему жизнь. Бутылка, наведенная сильной рукой Ефима, целила точно в затылок, но неожиданные движения пьяного Ларского сместили удар, и стеклянное оружие, скользнув по черепу, с хрустом ударило по правому уху.

Денис упал, зарываясь лицом в вонючее дерьмо на деревянных досках. Последнее, что он чувствовал и слышал - это тяжесть, которая придавила к полу, ругательства, произносимые надрывным шепотом с запахами выпитой дряни, и неожиданный крик: "Лягавые! Всё! Валим!"....

Ларский очнулся от толчков, которые исходили откуда-то снизу. Он лежал на спине, поэтому больше всего доставалось позвоночнику, который болел, местами сильно. Не открывая глаз, Денис попытался вспомнить подробности произошедшего, но голова, одурманенная дважды советским пойлом под звучным названием - "Солнцедар", не хотела думать, - боль в ухе переполняла пробудившийся мозг, который понимал только одно: он живой. Отдельные картинки, как цветные фото, все-таки мелькали где-то в глубине памяти, но зацепиться за эти невесомые образы было трудно.

"Ефим, Олежек. Бутылкой по голове, Валим. Лягавые. - Ларский попытался сложить эти пазлы, и, вдруг, голову пронзило световым мечом, он все вспомнил. - Меня обокрали?".

Открыв глаза, Денис смотрел вверх, не понимая, где находится, но разъяснилось все очень скоро. Его измученное тело, в который раз, подпрыгнуло, заскрипели тормоза автомобиля, и всё остановилось. Он покрутил головой, насколько позволяла боль, и увидел маленькие зарешеченные окошки, - стало понятно, что после того, как его вырубил Ефим, чудесным образом появилась милиция, которая, теперь, направляется в отделение, чтобы посадить "пьяного алкаша" в обезьянник.

Ларский быстро себя ощупал. "Пиджака нет. Рубашка, почему-то, влажная. Черт! В пиджаке были документы и деньги. А, сумка? - Он приподнял голову. В этот момент машина стала разворачиваться, а развернувшись, медленно пятиться задом. - Приехали? Похоже, сумки тоже нет. Телефон и планшет! А, зачем они мне здесь?". Он опустил голову, почувствовав дикую усталость, - на одного человека выпало слишком много. Пожалуй, что за один день пришлось переживать и безумие, и мягкое прикосновение нежности детских лет, и неоправданную жестокость, и радость, и разочарование.