Проститутка Дева

– А она что? Девственница? Ты что проверял, дядя? – хохотнул Борщанский. – Или она тоже несовершеннолетняя?

– Какие такие условности, – махнул рукой Дульчанский. – Ну принесем мы тебе справки от гинеколога, что это изменит? Главное бабки по справедливости попилить.

Разве не так? …

Выходя из "Балчуга" и садясь в редакционный "Мерседес", Борщанский подумал: "А ведь и правда, все так просто. Взять и попилить, взять и попилить, и именно такие простые парни как Дульчанский сейчас банкуют. Потому что реально мыслят". ….

Выдержки из дневника участницы риэлити-шоу "Последняя девственница" Русалочки.

"Редактор программы наставлял нас, нам нельзя ни на минуту забывать о том, что мы находимся под включенными камерами и с включенными микрофонами. Поэтому надо все время следить за тем, как выглядишь, как выглядит твое лицо, как ты держишься, красива ли твоя поза, твоя походка, твое выражение лица? Нужно все время помнить об одежде: красиво ли сидит на тебе ти-шортка, или юбка, или джинсы. Кстати, одежды каждому на все шоу выдают по две огромных сумки и подбирают вещи строго индивидуально. Потому что фирмы-производители молодежной одежды в рекламных спонсорах у нашего риэлити-шоу. Со мной полдня работали два дизайнера-модельера, и комбинировали, и что-то даже подгоняли по фигуре. В общем, надавали мне два десятка маек, ти-шорток, курточек, джинсов, брючек, шорт и купальников. Как приданое на свадебное путешествие! На все три месяца программы.

Кастинг проходил на шестом этаже, в комнате рядом с бывшим папиным кабинетом.

Народу пришло – не протолкнёшься!

Еще внизу, в стеклянном вестибюле, где пропуска выписывают, и где милиционеры за турникетами стоят, поразила меня толпища этих жаждущих заработать миллион.

Разномастные, в основном приезжие, не москвичи и не москвички, объединенные одним каким-то блеском в глазах, общим презрением к окружающим и общей остервенелой жаждой показаться оторвано-крутыми, супер-пупер моднявыми и преисполненными по-своему понимаемой свободой, заключающейся в основном в проколотых ноздрях, ушах, языках и поголовно заголенных и татуированных животиках у девиц… Я еще подумала: неужто в Москве столько девственниц? И еще подумала, что эти явно не похожи… Скорее наоборот, на каких-то оголтелых провинциальных завсегдатаек дешевых дискотек они похожи, чем на последних московских девственниц. Я, кстати, как умная Маша оделась а-ля бизнес-вумэн: английский костюм в полоску и белая блузка с галстуком.

Но это и не нужно было, меня секретарша, которая за очередной порцией кандидаток спускалась, узнала. Узнала и сразу в сторону оттащила. Давай, мол, Верочка, я тебя без очереди к главному редактору пропущу, зачем тебе среди всей этой шушеры отираться?

И то верно!

Я как увидела, что в коридоре, где офис "Нормы Ти-Ви" творится, так сразу поняла, что уж лучше по блату, без очереди, потому что вдоль стены до самых лифтов – человек сто, не меньше стояло, сидело, балдело, жевало свою резинку, пяля свои бессмысленные бельма…

Я не стала кокетничать и согласилась, чтобы Эмма меня без очереди на комиссию пропихнула – небольшое это удовольствие, с приезжей шушерой в коридоре отираться!

Эмма меня не успела даже чаем угостить, как в приемную вышел сам Борщанский, папин шеф, и с ним еще один молодой, который теперь у них на папином месте – временно исполняющим обязанности главреда.

Борщанский улыбался, ручку жал. Представил нового… Его Владиславом Семеновичем зовут. Просил, чтобы я его без отчества, просто – Владислав…

В общем, сказали, что без всяких-яких меня они берут, чтобы я вместе с Эммой шла теперь в кабинет к юристу, заключать контракт… И чтобы в среду уже на репетицию…

В среду на репетиции я встретила Ивана".

2.

Мигунову позвонил какой-то хмырь, назвавшийся новым пресс-атташе канала "Норма Ти-Ви". Хмырь назвал причину своего звонка: в следующую среду исполнялось восемь лет, как "Норма" была в эфире. В этой связи к Мигунову как к одному из первых творческих работников канала этот атташе имел несколько обычных для такого случая вопросов: как, когда, с кем начинали, кто придумал это, а кто стоял за тем, и так далее.

Мигунову от этих расспросов стало стыдно и противно.

Стыдно стало оттого, что хмырь этот, атташе хренов, наверняка там глумился и потешался, вот-де, с выгнанным, с выпертым под зад коленом бывшим главредом разговаривает, а обидно и противно стало на душе потому, что приглашения на традиционную вечеринку по случаю годовщины "Нормы" он не получил… Вот так!

Забыли уже. И уже из списков вип-персон вычеркнули.

Мигунов вспомнил прошлогоднюю вечеринку.

Они устраивали ее в "Метелице" на Новом Арбате.

Совет учредителей не пожалел тогда денег.

Были все свои, останкинские, и все "нужники" и из Думы, и из Белого дома, и со Старой площади… И даже с улицы Намёткина была пара господ, которые сказали-таки свой традиционный тост – "пьем за вас, за нас и за газ"…

Мигунов вспомнил, как завис и запал тогда на ту модную ви-джейшу с музыкального канала. Он явно тогда перебрал – пять или шесть рюмок водки в баре, а потом, когда они спустились с ней в казино, он еще (уже не для куражу, а для показухи) вылакал три или все пять рюмок текилы…

В общем, ви-джейка эта с модным, на американский манер именем, которое он теперь позабыл, выпотрошила его до дна. Не только вся наличность кончилась, но и две карточки виза и мастер Промгромбанка тоже обнулились, так лихо девчонка та с голым пузиком и с брюликом в пупке проигрывала фишки на французской рулетке…

Хорошо еще, что по мудрому совету друзей он никогда не держал на дисконтных карточках больше, чем по три тысячи евро, а кредитки, все эти голден и платинум карт-манетик*, брал с собою только за границу. Иначе секс в ту ночку с этой ви-джеечкой обошелся бы Мигунову в еще более сокрушительную сумму. * карт-манетик – фр. "магнитная карта" Смешно…

Но он и секса-то самого почти не запомнил.

Вроде приехали к нему на Звездный, включили музыку, плазму, раскрыли бар с "Хеннеси" и "Джеймсоном", напустили разноцветных шариков в джакузи… А потом он просто вырубился.

Проснулся утром, а ви-джейка уже одетая на кухне по телефону каким-то парням наяривает, приезжайте-де за мной, поедем в трансваль-парк – отмокать после вчерашнего!

Вот так вот та вечеринка прошла.

Интересно, придет эта ви-джейка на послезавтрашнюю? На которую его, Мигунова, забыли пригласить… И если придет, то с кем уедет пить марочный коньяк в джакузи? С Борщанским? Или с этим с новым врио, который теперь вместо Мигунова, который теперь, по слухам, вовсю внедряет это своё риэлити-шоу!

Он вдруг подумал: хорошо, что Верочка ничего не знает про приключения своего папаши!

Вообще, о том, насколько он хороший или плохой отец, Мигунов задумывался в основном только когда умирал. Либо с похмелья, либо от температуры, когда болел гриппом. Либо от стыда за какую-нибудь из своих пакостей.

Хороший он отец?

Ну да, подарки дарил, заграницу возил…

А вот на родительском собрании в школе у нее ни разу не был, все жена бывшая ходила, ей как-то сподручнее было.

Правда, каждый год, переходя в новый класс, Верочка справлялась у него по телефону: "Папа, скажи точно, как называется место твоей работы и твоя должность, это требуют учителя для того, чтобы записать в классный журнал…" Он с гордостью называл Останкино, "Норму Ти-Ви", и должность свою – главного редактора… И в этом тоже было отцовство.

Отцовство ведь проявляется не обязательно прямым и непосредственным присутствием.

"Как хорошо, что Верочка у меня уже такая взрослая и хорошая, и уже вряд ли покатится по наклонной со всеми этими героинами, крэками, кокаиновыми групповухами на дачах! – думал Мигунов. – Все-таки уже на втором курсе медицинского института".