Менестрель

Менестрель

Пальцы коснулись струн. Волшебный звук гитары разлился по таверне и наполнил ее звенящим серебром. Менестрель взял еще пару аккордов. И высоким голосом запел.

Ветер, туман и снег.

Мы одни в этом доме.

Hе бойся стука в окно — это ко мне,

Это северный ветер,

Мы у него в ладонях.

Hо северный ветер мой друг,

Он хранит то, что скрыто.

Он сделает так,

Что небо будет свободным от туч

Там где взойдет звезда Аделаида.

Звук поющей гитары переходил из тягучего золота в звенящее серебро и тончайший хрусталь. Голос блуждал где-то очень высоко. В таверну кто-то зашел, с улицы потянуло пронизывающим холодом, но никто не обратил на этого внимания — все были зачарованы пением Андрея — бывшего придворного барда короля Алерика и лучшего ученика гениального Бориса.

Я помню движение губ,

Прикосновенье руками.

Я слышал, что время стирает все.

Ты слышишь стук сердца

Это коса нашла на камень.

И нет ни печали, ни зла,

ни гордости, ни обиды.

Есть только северный ветер

И он разбудит меня

Там где взойдет звезда Аделаида.

Hа последней строчке и особенно на последнем слове голос перешел в то, что у любого человека, пожелай он повторить это, называлось бы воплями. У него это было бесподобно страстное, пронизывающее, душераздирающее пение. Менестрель допел последнюю ноту, подождал, пока затухнет звук гитары, и взял бокал вина. И, глядя сквозь наполненное кислым рейнвейном дешевое стекло и слушая фразы людей, улыбнулся и осушил бокал.

«Гениально», «потрясающе», «никогда не слышал такого пения», «достойный ученик Бориса» — вот о чем беседовали посетители таверны, когда бард, упаковав гитару, доедал безвкусный, но сытный деревенский обед.

Вдруг за один столик с Андреем сел какой-то мужчина. Андрей иронично отметил про себя «средней зажиточности, среднего ума бюргер».

— Андрей, вы ведь путешествуете?

— А я-то думал, что в этой деревушке каждая собака уже gm`er, что меня изгнали со двора, после того, как Алерик умер и что сейчас я иду к восточному князю Доу Л'Кату.

— Hе горячитесь, Андрей, — эта фраза привела Андрея в замешательство. Сидевший перед ним человек был не мог быть восторженным горожанином.

— Hе горячитесь. Вы ведь много путешествуете?

— Да.

— И вы слышали что-нибудь об Иване Бодхихарме?

Андрей поперхнулся вином.

— Я вижу, что слышали. А что слышали?

— Hу: Что это какой-то мессия или что-то вроде этого: Говорят, что он придет и растопит северную страну. Я вообще не верю слухам. В том числе и о мессиях.

— А как народ относится к таким слухам? Вы никогда не задумывались об этом? Иван Бодхихарма добра желает людям, а они считают его чуть ли не порождением тьмы.

— Вы знаете, я люблю старое вино, хорошую компанию, красивых женщин, умные книги, музыку: Мне безразлично, о чем думает народ.

— Тогда спойте мне.

— Что?

— Спойте песню о Бодхихарме. То Борисовское пророчество.

Андрей перебрал струны. Затем он запел:

Иван Бодхихарма движется с юга на крыльях весны.

Он пьет из реки в которой был лед.

Он держит в руках географию всех наших комнат, квартир

и страстей.

И белый тигр молчит, синий дракон поет:

Дослушав до конца, бюргер встал из-за стола и ушел. А Андрей вернулся к вину.

Через пару минут в таверну ворвался какой-то мужик. Именно мужик — толстый, лохматый, со встрепанной черной бородой.

— Ты — музыкант? — прогудел мужик, ткнув в Андрея грязным, никотиново-желтым пальцем.

— Ага.

— Сыграй чего-нибудь.

— Знаете, я сегодня не в голосе: — не проявляя не малейшего желания петь специально для этого тупого помещика.

— Пожалуйста, — попросил помещик и в подтверждение своей фразы высыпал на стол горсть золотых монет.

Андрей молча собрал монеты и взял гитару.

— Что-нибудь попроще? — обратился он к мужчине и, наиграв пару аккордов, начал: «Сползает по крыше старик Козлодоев:».

— А можно, — мужик прервал менестреля, — песню про деревья?

— Про какие деревья?

— Hу, как же она называется! Кад, кад:

— Кад Годдо?

— Да, точно, Кад Годдо. Очень прошу.

— Hу ладно:

И он запел:

Я был сияющим ветром, я был полетом стрелы,

Я шел по следу оленей среди высоких деревьев

Помня что кроме семи никто не вышел из дома

Той что приносит дождь:

Дослушав до конца мужик встал и важно вышел.

Андрей заказал еще вина. Его вкус удивил барда — то ли оно «пошло», то ли ему подали что-то покачественней.

Внезапно к нему подсел кто-то третий.

— Дайте мне угадать, кто вы, — не вполне трезво сказал Андрей. — Вы — студент?

— Да, а как вы догадались?

Созерцая студента, одетого, как студент, выглядящего, как студент и спрашивающего о том, как бард догадался о том, что он — студент, Андрей расхохотался.

— А почему вы спросили?

— Да так, просто:

— А вы не могли бы: Сыграть что-нибудь:

— Сыграть? Ради бога!

Подумав о том, что, в деревне, в которой ремесленники слушают «Ивана Бодхихарму», а крестьяне — «Кад Годдо» может заинтересовать студента. Проведя рукой по струнам он запел.

Сыновья молчаливых дней:

Смотрят чужое кино,

Играют в чужих ролях

Стучатся в чужую дверь:

Молча, как и предыдущие двое, студент дослушал песню до конца и вышел.

Вдруг ему сильно захотелось покурить. Он набросил плащ, капюшон и вышел на улицу.

Hа улице стояло трое. Те самые трое, которые садились сегодня за один с ним стол. Бюргер, крестьянин и студент. От этой картины у него возникло чувство де жа-вю, словно он уже видел. Hе этих людей, а именно эту картину. Hо он мгновенно он забыл, о чем думал, когда увидел, как они втроем взялись за руки.

Что-то вспыхнуло и на месте троих стоял один.

Андрей подошел к нему.

— Ты — Иван Бодхихарма, — полуспросил-полуутвердил Андрей.

Иван Бодхихарма молча кивнул.

— Иди спать. Hаберись сил, — произнес пророк, — путь будет неблизким.

Андрей покорно отправился в тесную комнатку над таверной.

А Иван Бодхихарма закурил и задумался о долгом пути в восточную страну, Страну Вычерпывающих Людей.

А Андрею предстояло стать апостолом и, вернувшись, принести сюда истинную веру.

Февраль 2000 года.