Скрипка Гумбольца

Отто Штайгер

Скрипка Гумбольца

Месяца четыре назад в гостиницу «Вильгельм Телль» вошел господин и спросил номер с ванной и красивым видом из окна. В правой руке он держал черный футляр для скрипки. Портье подал ему ключ от 25-го номера, сообщив гостю, что в номере ванна, а в хорошую погоду он может любоваться из окна видом на перевал Альпшток.

— Если вас это устраивает, заполните анкету.

Господина это устраивало. Он заполнил анкету, протянул портье багажную квитанцию и спросил:

— А сейф у вас есть?

— Разумеется, — ответил тот. — Вы можете положить туда свои ценности.

— Прекрасно. Спрячьте в сейф вот эту скрипку, пожалуйста.

Портье быстро заглянул в анкету. «Ференц Магаль» — значилось в графе «имя».

«Ну точно, венгр», — подумал он и сказал гостю, что такого большого сейфа у них нет.

— Очень жаль, — огорчился гость. — Придется мне поискать для отпуска другое место.

Услышав такие слова, портье попросил господина Магаля подождать его полчасика, ему хотелось бы посоветоваться с директором.

Господин Магаль остался ждать в 25-м номере. Через полчаса там появился сам директор гостиницы. Это был господин, весь облик которого изобличал человека хорошо воспитанного и озабоченного мыслями о приумножении доброй славы швейцарских гостиниц.

— Какая жалость! Какая жалость! — воскликнул он с порога. — Сколько времени вы намерены оказывать нам честь своим пребыванием?

— Месяца два, не меньше. Я должен хорошо отдохнуть.

Директор сделал вид, что его только что осенила прекрасная идея, и произнес:

— Мы могли бы взять для вас сейф в городе. Там есть большие сейфы. Они настолько вместительны, что туда можно поставить даже контрабас. Наш долг — выполнять все пожелания гостей. И этот долг мы выполним с радостью. Ведь мы же лучшая гостиница.

Такое отношение администрации гостиницы к своим постояльцам устраивало господина Магаля, ибо ему уже успел понравиться вид на перевал. И тогда он подчеркнул, что у него не просто скрипка, а настоящий Гумбольц.

— А, ну теперь я вас понимаю! — воскликнул директор. — И еще как понимаю.

Сейф был привезен из города на другой день. А в тот самый первый вечер, спускаясь в ресторан, господин Магаль был вынужден взять драгоценную скрипку с собой. Он держал своего Гумбольца между колен и позже, когда пил пиво в баре.

Новость о необычном постояльце мгновенно распространилась в местечке. Зал ресторана в тот вечер оказался полон людей. Каждый жаждал увидеть владельца настоящего Гумбольца. Тут были и священник, и председатель общины, и аптекарь, и другие представители местной интеллигенции, бывшие горячими патриотами своей округи. Они подсели к Магалю, приветливо осматривавшему зал. Разговор быстро и легко перешел на Гумбольца. Аптекарь поинтересовался, много ли еще осталось таких скрипок.

— В том-то и дело, что нет, — ответил господин Магаль. — Я могу с полной уверенностью сказать, что эта является последним настоящим Гумбольцем. По крайней мере в прошлом году Нью-йоркский музей современного искусства предлагал мне за нее десять тысяч долларов. Но за эти деньги я ее не отдал. Она стоит не менее пятнадцати тысяч.

— Это же пятьдесят тысяч франков, — глухо произнес директор банка. — И даже еще больше.

Незадолго до полуночи господин Магаль покинул зал, унеся с собой скрипку. Все провожали его взглядами. Председатель общины отметил его подчеркнутую скромность.

— Вот эдакому человеку и должно принадлежать такое богатство.

Лишь один священник, положение которого обязывало выступать против богатства и праздности, проявил недоверчивость.

— А что, если, — предположил он, — в футляре и нет никакой скрипки, и этот человек вовсе не венгерский эмигрант, а самый обычный венгр и, значит, коммунист?

Остальные господа не рисковали заходить так далеко в своих домыслах, но все же решили следующим вечером выяснить правду.

И они ее выяснили. Магаль был приглашен на бокал вина. Случайно заговорили о скрипке. Его спросили, правда ли, что Гумбольц ценится выше Страдивари.

— Страдивари много, а вот Гумбольц всего один, — ответил господин Магаль и сложил вместе ладони.

Этот ответ завоевал расположение священника, но он все-таки спросил:

— А можно ли посмотреть на эту скрипку? Хочется самому подержать такое сокровище.

— Разумеется! — воскликнул Магаль, быстро вышел и принес скрипку. Он открыл футляр, вынул оттуда скрипку и, как ребенка, положил ее на руки священнику.

Аптекарь, хорошо разбиравшийся в людях, а потому с самого начала горячо полюбивший Магаля, лишь улыбнулся и продолжал улыбаться, когда к столу, как по заказу, подошел господин Хёрнляйн [1].

Господин Хёрнляйн, руководивший службой по регистрации жителей, слыл в местечке известным скрипачом. Он молча взял скрипку, протянутую священником, попросил смычок и заиграл элегическую мелодию. Он играл так проникновенно, что даже картежники за соседними столиками подняли головы и закивали: вот он, мол, каков, наш Хёрнляйн.

Ему щедро хлопали. Хлопал и господин Магаль. Но успех не смутил господина Хёрнляйна.

— Очень хорошая скрипка, — произнес он, — но по звучанию ничего особенного.

— Конечно ничего, — согласился Магаль. — Это ведь не Страдивари. Это Гумбольц. А скрипки Гумбольца славятся совсем не звучанием.

— А чем же?

— А тем, что они очень редки.

Всем стало все ясно. Аптекарь спросил:

— А чем особенно отличаются скрипки Гумбольца?

— Дело в том, — ответил Магаль, — что у настоящего Гумбольца нет никаких отличий. Это и составляет его основную ценность. Если бы эти скрипки имели какие-то отличительные особенности, то итальянцы давно бы изготовили уже сотни подделок. А вот Гумбольца не подделаешь.

Господин Магаль сделался в местечке знаменитостью. С ним здоровались дети, женщины находили, что в нем что-то есть, хотя и не могли толком объяснить, что именно.

Когда через три недели он получил счет за гостиницу и через четыре дня после этого еще не оплатил его, директор, мило улыбаясь, сказал ему:

— Поймите меня правильно, но…

— Если бы вы только знали, — ответил господин Магаль, — как мне перед вами неловко. Понимаете, мне должны прислать деньги, но их почему-то нет. Потерпите, пожалуйста, несколько дней.

Шесть недель спустя директор гостиницы обратился за советом к друзьям. Директор банка сказал, что видит возможность уладить дело, но должен обсудить свою идею на общинном совете.

И он обсудил ее. Ему легко удалось получить согласие всех членов совета, и вечером вся компания вновь собралась в «Вильгельме Телле». Директор гостиницы собственноручно принес из подвала три бутылки вина, затем каждый из присутствовавших заказал еще по бутылке. Настроение у всех было приподнятое. Но вот лицо господина Магаля приняло серьезное выражение, и он заговорил про одиночество и настоящих друзей, которых здесь приобрел. И только после этого председатель общины предложил ему продать скрипку.

— Она стала бы жемчужиной нашего местного музея, — сказал он в заключение.

— Пятьдесят тысяч, — произнес господин Магаль.

— Так много община не может выделить, — ответил председатель.

Директор гостиницы приказал принести еще несколько бутылок. Далеко за полночь Магаль бросился на шею аптекарю и срывающимся голосом стал говорить, что готов уступить музею скрипку за двадцать тысяч. Правда, лишь при условии, что в течение двух месяцев сможет выкупить ее обратно, и притом за ту же самую цену.

На следующий день он сам отнес скрипку в музей. Ему разрешили посмотреть, как к ней прикрепили табличку и поместили в витрину под стекло. Он получил деньги, вернулся в гостиницу, оплатил счет и с первым же поездом покинул местечко.

Друзья проводили его на вокзал, помахали на прощание руками, смеялись, говорили:

— Такова жизнь.

Вчера истек двухмесячный срок. А Магаль так и не объявился. Но это уж его дело. Во всяком случае, Гумбольц теперь окончательно перешел в собственность местного музея.