Дочь профессора

"Сыграем в революцию?"

Напряженный, калейдоскопический рисунок ритма пролога, содержащий, как детектив, загадку, сразу погружает в раздираемую контрастами и противоречиями американскую действительность второй половины 60-х годов.

Из маленькой квартирки под крышей, где отдельно от родителей живет юная Луиза Ратлидж, действие переносится в дышащую спокойной элегантностью и традиционным благополучием атмосферу дома профессора Ратлиджа. В нем прошло счастливое и безмятежное детство Луизы. Но почему ушла она из дому? И почему один из этапов ее еще такого короткого жизненного пути завершился площадкой пожарной лестницы?

Книга Пирса Пола Рида с обнаженной правдивостью ответит на эти вопросы. Но судьба Луизы во всей ее трагической типичности для многих молодых людей Запада все-таки не главная тема книги.

Роман «Дочь профессора» — это прежде всего рассказ о попытке начать революцию в США. Да-да, о том, как трое студентов отделения политической теории Гарвардского университета «па полном серьезе» задумали поднять революцию, и о том, к какому нелепому и плачевному результату привела эта попытка.

Справедливости ради скажем, что среди участников студенческих волнений, прокатившихся практически по всем развитым капиталистическим странам во второй половине 60-х — начале 70-х годов, далеко не все были такими фантазерами-экстремистами. Однако резкое расширение в этот период антиимпериалистического фронта во многих странах привело к тому, что наряду с коммунистическими партиями и рабочим классом, долгие годы отстаивающим свои экономические и политические права, в движение протеста против капиталистической системы включились новые, непролетарские слои и социальные группы, не имевшие ни необходимой теоретической подготовки, ни опыта практической борьбы. «Одним из показателей сдвига влево является движение так называемых новых левых. Оно опирается главным образом па радикальные слои интеллигенции, молодежи, в основном студенческой. Движение это не отличается ни однородностью, ни идейной или организационной целостностью… Участники движения легко поддаются влиянию революционной фразы, им жe хватает необходимой выдержки, способности трезво оценивать обстановку, часть их явно заражена антикоммунистическими предрассудками. Однако их общая антиимпериалистическая направленность очевидна. Упустить эту часть массового движения значило бы ослабить накал антиимпериалистической борьбы, затруднить создание единого фронта против монополистического капитала» [1].

Книга Пирса Пола Рида трезва и беспощадна. Несмотря на чувство симпатии, все время освещающее отношение писателя к героям, он сам ни на мгновение не верит в то, что их затея имеет пусть хоть случайный шанс на успех.

«Дочь профессора», естественно, вызывает в памяти еще одну нашумевшую книгу о бунтующих студентах, уже известную советскому читателю, — роман Робера Мерля «За стеклом» [2].

Произведения эти очень близки но материалу. Правда, Мерль — писатель совсем другого поколения, к тому же еще и профессор, преподававший как раз взбунтовавшимся гуманитариям Пантера. Быть может, именно поэтому Мерль создает роман-хронику, обширное полотно, призванное запечатлеть всего лить один мартовский день в жизни беспокойного гигантского муравейника — Нантерского университета.

В этой предштормовой стихии возмущенной толпы молодых люден как-то тонут корпи, глубинные причины их протеста, да и конечная цель — захват административного здания университета — кажется по-детски наивной.

Иным путем идет Рид. Выбирая в качестве своих героев группу экстремистов с оружием в руках, писатель, думается, совершенно сознательно локализует конфликт молодых бунтарей и государственной системы США. Его основной замысел — показать ступени протеста подобного толка: зарождение, истоки, степень накала и, что не менее существенно, неотвратимость поражения.

Зарождение первых ростков протеста после неожиданных столкновений с социальной несправедливостью у «блудных детей» буржуазного общества происходит, как правило, на бытовом уровне. Дело тут вовсе не в пресловутом «конфликте поколений». Радикальная молодежь из обеспеченных слоев подвергает сомнению и отрицанию основную аксиому американского, а если взять шире, и вообще капиталистического образа жизни: «Обогащайтесь, делайте деньги».

Быть богатым, ни в чем себе пе отказывать, в то время как множество людей па земле в буквальном смысле погибают от голода, с точки зрения Луизы Ратлидж, безнравственно. Ей лично было бы психологически проще, если бы она пе происходила из семьи потомственных миллионеров, один из предков которых подписал Декларацию независимости. А вот смогла ли бы она сама себя содержать? Ведь, даже обличая родителей в том, что они богаты, она продолжает брать у них деньги. Так что в данном случае от деклараций Луизы и ей подобных до начала сознательной борьбы за социальную несправедливость дистанция немалая.

Столь же незрелым, бытовым, несмотря па «теоретическую» обоснованность, оказывается и намеченный студентами заговор. Понимания порочности капиталистической системы и необходимости коренных общественных перемен, а также крайне поверхностного знакомства с произведениями Маркса и Ленина, поклонения высокоромантической и трагической фигуре Че Гевары отнюдь не достаточно для того, чтобы встать па истинно революционный путь, тем более что все это в большой мере сдобрено увлечением ультрареволюционными идеями троцкистско-маоистского толка. Мешанина в головах у этих «революпионеров» поистине невообразимая. Теоретическая беспомощность, помноженная на юношеский максимализм Дэнни и мрачный фанатизм Эллана, как раз и ведет к утопической, но вовсе не безопасной игре в революцию, поскольку револьвер Эллана Грея заряжен настоящими пулями. И несмотря на все сказанные героями высокие слова и трагический финал, все же хочется их бунт тоже назвать бытовым, потому что произошло все до обидного обыденно и буднично. Словом: «Пошли на семинар или, может, сегодня лучше сыграем в революцию?»

Бунтари в «Дочери профессора» предстают абсолютно изолированными от других аналогичных студенческих групп, хотя и сообщается, что Дэнни и Джулиус были членами в то время многочисленной и влиятельной организации «Студенты за демократическое общество» (СДО). Подобная изоляция, очевидно, входила в намерения автора. Политический и духовный климат Америки художественно исследуется в микрокосме «малой группы» как в социологическом, так и в самом прямом смысле слова. Рассматривая эту группу как явление достаточно распространенное не только в США, но и в других странах капиталистического общества, Рид подвергает ее испытанию на прочность, которого она не выдерживает. Весь строй книги убеждает в том, что поражение бунтарей закономерно.

В долгих спорах участники семинара профессора Ратлиджа ни разу не называют имена таких признанных теоретиков «новых левых», как Г. Маркузе, Дж. Рубин, Р. Дучке, братья Кон-Бендиты, но, в частности, именно Р. Дучке принадлежит лозунг: «Партизанская война в джунглях больших городов!» [3] Правда, студенты Рида не противопоставляют себя пролетариату, что свойственно вождям «новых левых», однако установка на насилие и индивидуальный террор, на то, чтобы «подать пример» массам и вдохновить их, — все эти идеи, проповедуемые Элланом Греем, характерны для большинства левоэкстремистских организаций типа «Уэзермены» или «Революционная сила» (США), «Роте армее фракцией» (ФРГ) или же «Рэнго сэкигун» (Япония). Левые экстремисты делают ставку на спонтанность революционного взрыва бесконтрольной анархистской стихии, в то время как революция созревает и идет по особым законам экономики, истории и политики, со строгим научным учетом годами складывавшихся конкретно-исторических условий.

Сама жизнь постоянно опровергает теорию и практику левых экстремистов. Расстрел национальными гвардейцами безоружных студентов в Кенте (США) в мае 1970 года вызвал волну демонстраций протеста и столкновений с полицией практически во всех университетах страны. Однако… революции не последовало.