Дьявол просит правду

Жанна Голубицкая

«Дьявол просит правду»

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

ДЬЯВОЛ ПРОСИТ ПРАВДУ:

Пособие для тех, кто хочет стать ближе к звездам

ЧАСТЬ 1

ТЕОРИЯ: СЛОВА

ВСТУПЛЕНИЕ

Не волнуйтесь, я не про глянец.

И не про гламур.

И даже не про «антиглянец» и не про «антигламур».

Я — про прессу.

А точнее, про ее развлекательный сегмент, чаще называемый «желтым» или «бульварным». Эта разновидность печатных изданий не всегда уважаема. А еще чаще — презираема. Просто потому что она живая. А живое не может быть безупречно гладким, как глянец. И быть насквозь изысканным, как никому до конца не ведомый, не имеющий четких форм и канонов — и потому такой «долгоиграющий» в наших умах «гламур».

Вообще-то я филолог. Но, признаться, многоэтажные лингвистические конструкции и нудные литературные изыскания вселили в меня неискоренимую тоску еще в Универе. Едва получив диплом, я радостно захлопнула для себя дверь в науку — и вздохнула с облегчением. А что делать, если от одного только прилагательного «научный» у меня начинается депрессия? Не обманывать же надежды преподавателей.

Если честно, я всегда мечтала не критиковать и анализировать чужое творчество, а писать самой. Но постоянно сталкивалась с грустной правдой жизни на тему «чукча — не писатель, чукча — читатель».

Увы, в то непростое время, когда я выпустилась с филологического факультета МГУ, народ не читал и не писал, а зарабатывал деньги. Этим занимались все вокруг, занялась и я. Как умела. Пошла наниматься на службу к понаехавшим тогда в Москву иностранным бизнесменам. На дворе было самое начало, как сейчас говорят, «шальных» 90-х.

Первые пару лет я трудилась переводчицей в крупной иностранной компании. Наша фирма торговала элитной женской одеждой. У меня была небывалая по тем временам зарплата. Но мне было дико скучно.

Позже я была персональной ассистенткой у большого капиталистического босса. Он платил мне так хорошо, что я была вынуждена забыть, что сама работа внушает мне отвращение. Я до сих пор уверена, что секретарский труд — самый тяжелый и неблагодарный труд на свете. А даже самый красиво обозначенный в штатном расписании PA (personal assistant) — по сути, тот же секретарь-референт — только личный, а не корпоративный. Что еще хуже, так как подчиняться приходится одному-единственному боссу, который, по всем законам жанра, частенько оказывается истеричным самодуром или озабоченным сластолюбцем. С того памятного момента своей трудовой биографии я искренне уважаю всех референтов на свете и безумно им сочувствую.

Потом я работала в пресс-службе известного коммерческого банка. Мое жалованье было весьма и весьма достойным, но каждое утро я выходила из дома буквально со слезами на глазах. Меня тошнило и от самого учреждения, и от его крутого офиса, и от моих пафосных сослуживцев. Но самое ужасное — я никому не могла в этом признаться! Банк был настолько солидным, что меня сочли бы сумасшедшей!

Но как только на дворе наступил 21 век, а у меня — первая малейшая личная и материальная возможность (я сделала некоторые накопления, ребенок подрос, а бизнес мужа, наконец, стал приносить в семью стабильный доход), я стала пробовать писать.

Обкатывать свое перо надо в прессе, в этом я уверена. Пока ты не знаешь, станут ли тебя читать вообще, не стоит тратить время, силы и бумагу, пытаясь с ходу осчастливить человечество нетленкой. Это мое мнение.

Я стала старательно набираться журналистского опыта.

Я не ленилась и соглашалась на любые задания любых редакций. Создавала «масштабные эпические полотна» на тему образования и здравоохранения. Честно занималась зубодробительным перечислением предметов, экзаменов, курсов и специализаций по заданию журнала «Куда пойти учиться». И терпеливо набирала на компьютере латинские названия всяких инфузорий, хромосом, геномов и анамнезов для толстого ежемесячного пособия для врачей-терапевтов с непроизносимым названием.

Вся эта бурная деятельность приносила копейки, но я не сдавалась.

Не жалея ног и набоек на обуви, я бегала по интервью с заслуженными учителями и маститыми врачами. Задавала им умные вопросы, выслушивала их мудрые ответы и мечтала… о желтой прессе!

Именно о желтой, а не о ярких женских глянцах и не о важных политических ежедневниках.

Почему?

Во-первых, у меня совершенно нет предрассудков из серии «работать в газете „Правда“ — хорошо, а в газете „Третий глаз“ — плохо». Или в «Cosmopolitan» хорошо, а в «Мегаполис-экспресс» плохо.

А во-вторых, я, как специалист по литературе эпохи соцреализма (диплом по Айтматову, во как!), абсолютно уверена в общественной ценности так называемой «желтой прессы».

Раз бульварная пресса призвана развлекать народ и скрашивать ему однообразные серые будни, то она же и наиболее полно и чутко отражает интересы широких масс в их самом актуальном срезе и в самом животрепещущем проявлении. Что в переводе с литературоведческого языка на человеческий означает: желтая пресса (далее — ЖП) является главнейшим зеркалом реальной жизни, и наоборот.

И лично для меня ЖП — Жизненная Правда, не меньше! И уж точно — Жизненная Позиция, не отрицающая наличия в этой самой жизни как светлых, позитивных сторон, так и сторон мрачных и непрезентабельных. Которые, увы, сами собой не исчезнут, сколько бы мы о них не умалчивали. А жизнь не глянцевая, но реальная — подлинная, настоящая, со всеми ее радостями и гадостями — меня всегда интересовала. Вся — от самого социального дна до самых вершин успеха.

Я была готова отстаивать право на жизнь ЖП перед кем угодно — хоть перед Ученым Советом Универа. И один раз даже случайно выступила на эту тему перед своим бывшим научным руководителем, навещая его по поводу юбилея кафедры. Просто к слову пришлось. После этого «слова» юбиляр схватился за сердце и обличительно заявил в пространство: «И эту варваршу, готовую продать свой талант в поганый желтый листок за длииный рупь, мы рекомендовали в аспирантуру!» А затем картинно достал из внутреннего кармана валидол и положил на стол рядом со своей рюмкой. Я решительно отодвинула валидол и подлила ему коньяку: «В наше время, Роберт Альбертович, принадлежность к желтой прессе — это не просто зарабатывание денег, это — позиция, свободная от ханжества, морализаторства и псевдо интеллектуальности!»

С того памятного заседания меня хотя и перестали приглашать на юбилеи кафедры, но зато фортуна меня, наконец, заметила — и даже улыбнулась! Не даром говорят: кто ищет, тот всегда найдет! А в моем случае эта жизненная закономерность даже вышла за собственные границы.