Избранное

Кого же Таня встретила, едва она вошла во Дворец? Петьку. Петька был тут как тут. Правда, он не умел играть на скрипке или танцевать, но зато был очень умный, а ведь для умного всегда найдется место во Дворце пионеров.

Конечно, Таня прежде всего сказала ему:

— Будь моим зеркалом!

Он осмотрел ее со всех сторон и сказал, что все хорошо, только нос, как картошка. Но Таня так волновалась, что ему не попало.

Был здесь и Борода. Открытие было назначено на двенадцать часов утра, и он поэтому был еще добрый. Его посадили в первом ряду, потому что нельзя же человека с такой длинной, прекрасной бородой посадить во втором или третьем! Он сидел и с нетерпением ждал, когда выступит Таня.

И вот скрипачи исполнили свои вальсы и менуэты, а художники показали, как чудесно они рисуют, и Главный Распорядитель с большим голубым бантом на груди прибежал и крикнул:

— Таня!

— Таня! Таня! На сцену! — закричали ребята.

— Сейчас будет танцевать Таня, — с удовольствием сказал Борода. — Но где же она?

В самом деле, где же она? В самом темном уголке, который тоже был довольно светлым, она сидела и плакала, закрыв лицо руками.

— Я не буду танцевать, — сказала она Главному Распорядителю. — Я не знала, что мне придется танцевать в зеркальном зале.

— Что за глупости! — сказал Главный Распорядитель. — Ведь это очень красиво! Ты увидишь себя сразу в сотне зеркал. Неужели тебе это не нравится? Первый раз в жизни встречаю такую девочку!

Но Таня сказала, что — да, не нравится и что она не будет танцевать.

— Таня, ты обещала — значит, должна! — сказали ребята.

Это было совершенно верно: она обещала — значит, должна. И никому она не могла объяснить, в чем дело, только Петьке. Но Петька в это время стоял на капитанском мостике и говорил в рупор: «Стоп! Задний ход!»

— Хорошо, — сказала Таня, — я буду танцевать.

Она была в легком белом платье, таком легком, чистом и белом, что сама фея Вежливости и Точности, которая так любила чистоту, осталась бы им довольна. В косы, которые Таня уложила вокруг головы, были вплетены веточки снежного дерева, и она сама напоминала снежное дерево, если бы снежное дерево могло танцевать.

Прекрасная девочка! На этом все сошлись, едва она появилась на сцене.

«Однако посмотрим, — сказали все про себя, — как она будет танцевать».

Конечно, она очень хорошо танцевала, особенно когда можно было кружиться на одном месте, или кланяться, приседая, или красиво разводить руками. Но странно: когда нужно было бежать через сцену, она останавливалась на полдороге и вдруг поворачивала назад. Она танцевала, как будто сцена была совсем маленькая, — а нужно вам сказать, что сцена была очень большая и высокая, как и полагается сцене во Дворце пионеров.

— Да, ничего, — сказали все. — Но, к сожалению, не очень, не очень! Она танцует неуверенно. Она как будто чего-то боится!

И только Борода находил, что Таня танцует прекрасно.

— Да, но посмотрите, как странно она протягивает руки перед собой, когда бежит через сцену, — сказали все. — Она боится упасть. Нет, эта девочка, пожалуй, никогда не научится хорошо танцевать.

Эти слова как будто донеслись до Тани. Как ветер, она понеслась по сцене — ведь в зеркальном зале было много ее друзей и знакомых, и ей очень хотелось, чтобы они увидели, как хорошо она умеет танцевать. Больше она ничего не боялась, во всяком случае никто больше не мог сказать, что она чего-то боится.

И во всем огромном зеркальном зале был только один человек, который все понимал! Как же он волновался за Таню! Это был Петька.

«Вот так девочка!» — сказал он про себя и решил, что непременно нужно будет стать таким же храбрым, как Таня.

«Ох, только бы поскорее кончился этот танец!» — думал он, но музыка все играла, а раз музыка играла, Таня, понятно, должна была танцевать.

И она танцевала все смелее и смелее. Все ближе подбегала она к самому краю сцены, и каждый раз у Петьки замирало сердце.

«Ну, музыка, кончайся, — говорил он про себя, но музыка все не кончалась. — Ну, миленькая, скорее», — все говорил он, но музыка, знай себе, играла да играла.

— Смотри-ка, да ведь эта девочка прекрасно танцует! — сказали все.

— Ага, я вам говорил! — сказал Борода.

А в это время Таня, кружась и кружась, все приближалась к самому краю сцены. Ах! И она упала.

Вы не можете себе представить, какой переполох поднялся в зале, когда, еще кружась в воздухе, она упала со сцены! Все испугались, закричали, бросились к ней и испугались еще больше, когда увидели, что она лежит с закрытыми глазами. Борода в отчаянии стоял перед ней на коленях. Он боялся, что она умерла.

— Доктора, доктора! — кричал он.

Но громче всех кричал, разумеется, Петька.

— Она танцевала с закрытыми глазами! — кричал он. — Она обещала не смотреться в зеркало ровно год и день, а прошло еще только полгода! Не бойтесь, что у нее закрыты глаза! В соседней комнате она их откроет!

Все это было совершенно верно. В соседней комнате Таня открыла глаза.

— Ох, как я плохо танцевала, — сказала она.

И все засмеялись, потому что она танцевала прекрасно.

Пожалуй, на этом можно было бы окончить Сказку о Песочных Часах. Да нет, нельзя! Потому что на другой день сама фея Вежливости и Точности пришла к Тане в гости.

Она пришла в чистеньком платочке, а на носу у нее были чистенькие очки в светлой оправе. Свою палочку она поставила в угол, а очки сняла и положила на стол.

— Ну, здравствуй, Таня! — сказала она.

И Таня поклонилась ей так вежливо, как только могла. При этом она подумала: «Интересно, а как это у меня получилось?»

— Ты исполнила свое обещание, Таня, — сказала ей фея. — Хотя прошло еще только полгода и полдня, но ты отлично вела себя за эти полдня и полгода. Что ж, придется мне расколдовать этого противного мальчишку.

— Спасибо, тетя фея, — сказала Таня.

— Да, придется расколдовать его, — с сожалением повторила фея, — хотя он вел себя тогда очень плохо. Надеюсь, с тех пор он чему-нибудь научился.

— О да! — сказала Таня. — С тех пор он стал очень вежливым и аккуратным. И потом он уже давно не мальчишка. Он такой почтенный дядя, с такой длинной черной бородой!

— Для меня он еще мальчишка, — возразила фея. — Ладно, будь по-твоему. Вот тебе твое зеркальце. Возьми его! И помни, что в зеркальце не следует смотреться слишком часто.

— С этими словами фея вернула Тане ее зеркальце и исчезла.

Феи в сказках всегда исчезают, когда им больше нечего делать.

И Таня осталась вдвоем со своим зеркальцем.

— Ну-ка, посмотрим, — сказала она себе.

Из зеркальца на нее смотрела все та же Таня, но теперь это была уже большая Таня, решительная и серьезная, как и полагается девочке, которая умеет держать свое слово.

Конечно, вы хотите узнать, ребята, что теперь поделывает Борода? Фея расколдовала его, так что теперь он уже нисколько не похож на песочные часы — ни внутри, ни снаружи. Больше он не стоит по утрам на голове, ведь теперь это совершенно не нужно! Но по вечерам он еще иногда бывает злой, и, когда его спрашивают: «Что с вами? Почему вы такой злой?» — он вежливо отвечает:

«Не беспокойтесь, пожалуйста, это привычка».

Из книги «Неизвестный друг»

Ночные страхи

Мне еще не было шести лет, когда я понял, что такое бессонница. Я забыл уснуть, как Пашка, мой брат идя в гимназию, забывал дома завтрак. Я задумался, и минута, когда я засыпал, прошла. Теперь нужно было ждать, когда снова придет эта минута — следующей ночью.

Это было грустное и странное чувство: все спали, весь дом, весь город, и только я один лежал в темноте с открытыми глазами. Потом это стало повторяться: задумываясь, я забывал уснуть и уже заранее ждал и боялся, что в эту ночь снова забуду.

Я лежал и думал. Беспокойство, о котором я прежде не имел никакого понятия, овладевало мною: все ли дома? Отец ложился не поздно, но: мать иногда возвращалась с концертов после полуночи. Я представлял себе, как она идет по Кохановскому бульвару, где в прошлом году зарезали женщину, и мне становилось страшно. Я спал в маленькой комнате, переделанной из чулана, и мне было слышно все, что происходило в доме. Помню, как я однажды стал беспокоиться, дома ли Преста, — у нас собак всегда называли музыкальными именами: Легата, Стокатта… Черный ход запирался на тяжелый засов, который я не мог отодвинуть, и пришлось лезть во двор через кухонное окно. Земля холодила босые ноги, и было страшно, что на дворе так темно, но еще страшнее, что меня могут увидеть. Я прошел заброшенное место вдоль забора, обогнул дом. Сонная толстая Преста вышла из будки и лениво лизнула мою руку.